Невеста смерти - Алексей Макеев

— Лева! Ты меня в гроб вогнать решил? Ты зачем телефон выключил? Сам же просил позвонить тебе, если новая информация появится!

— Надо было, вот и выключил! И вообще не ори, а слушай! Я сейчас в Екатеринбурге, и мы вылетаем в Москву. Встречай нас, — сказал Гуров и назвал Петру номер рейса.

— Не понял! Ты же на крайновском летал! И потом, кто это — мы? — недоуменно спросил Петр.

— Все потом! — оборвал его Лев. — Вот, если бог даст, доберемся благополучно до Москвы, я все расскажу, ничего не утаю!

— Ясно! Ты опять во что-то вляпался! Лева! У тебя талант находить приключения на наши задницы! — бушевал Орлов. — Что в этот раз?

— Ну, положим, нахожу я их как раз в первую очередь на свою, — поправил его Лев, — а вас так, рикошетом задевает. И не требуй от меня сейчас подробностей, всему свое время, тем более что у меня телефон вот-вот разрядится. До встречи! — Отключив телефон, он повернулся к Левашову: — Ну вот! Кажется, и последняя часть дела сделана.

— Не кажи «гоп», пока не перешел улицу, — усмехнулся в ответ тот.

В самолете, едва они заняли свои места, которые находились рядом, Сергей разложил свое кресло, достал из «дипломата» лекарство и, уже не таясь, отправил в рот две таблетки, видимо, нитроглицерина.

— Так вот, значит, какую улицу ты имел в виду, — вздохнул Гуров. — Что, здорово прихватило?

— Ничего, сейчас должно отпустить.

Левашов прилег и закрыл глаза. А вот Гуров своих с него не спускал — мало ли что? Но вот они взлетели и легли на курс. В другое время Лев поспал бы — все-таки устал он здорово, но не сейчас, когда Сергею было явно плохо. Увидев, что тот шевелит губами, Гуров пододвинулся к нему и, нагнувшись к самому лицу, услышал:

— Лекарство достань. Аэрозоль.

— Я вижу, тебе совсем худо, раз сам даже двинуться не можешь.

Гуров достал нитроспрей и пшикнул Сергею два раза в рот, а потом звонком вызвал стюардессу. Когда та появилась, он попросил ее узнать, есть ли в самолете врачи. Врач нашелся и быстро подошел к ним. Лев уступил ему свое место, и тот принялся о чем-то разговаривать с Левашовым, а потом сказал Гурову и стоявшей рядом с ним стюардессе:

— Я не кардиолог, а терапевт, но и мне понятно, что это инфаркт. Причем не первый. У меня при себе даже фонендоскопа нет, но это точно инфаркт — хрестоматийная картина. Девушка, несите сюда все лекарства, какие у вас только есть, — я попробую ему помочь, чтобы он до Москвы дотянул, а пилоты пусть свяжутся с землей, чтобы «Реанимация» этого человека уже возле трапа ждала. — Стюардесса быстро пошла к кабине пилотов, и врач крикнул ей вслед: — Ножницы захватите! — Потом объяснил Льву: — Шевелить его ни в коем случае нельзя, так что рукава придется разрезать.

— Да делайте что хотите, лишь бы жив остался! — отмахнулся Гуров и очень тихо спросил: — Плохо?

— Очень, — выделил врач, — плохо!

Тем временем девушка вернулась с чемоданчиком с лекарствами и стала помогать врачу, а Гуров отправился к пилотам. В саму кабину ему войти, естественно, не дали, но другая стюардесса вызвала командира корабля, которым оказался солидный мужчина в возрасте. Лев, предъявив ему удостоверение, сказал:

— Человек, которому сейчас стало плохо с сердцем, — очень важный свидетель. Ему цены нет! Пожалуйста, пусть диспетчер в Москве свяжется с генерал-майором Орловым, телефон я дам. Орлов должен все организовать так, чтобы и врачи, и отдельная палата в нашем госпитале были наготове.

— Хорошо, — кивнул тот. — Кстати, «Реанимацию» в аэропорт мы уже вызвали. Только знаете, как бы этому человеку при посадке еще хуже не стало. Я с таким уже сталкивался. Вы понимаете, о чем я?

— Значит, будете садиться так, словно свою беременную жену везете! — огрызнулся Лев.

Он вернулся на свое место, хотя, в общем-то, оно уже не было его — сидевший на нем врач на безмолвный вопрос Гурова только пожал плечами:

— Я делаю все, что могу, а остальное — от бога.

Все места в салоне бизнес-класса были заняты, так что Льву предстояло либо пойти в экономкласс и сесть на место врача, либо провести остаток полета на ногах. И он выбрал второе, потому что не хотел оставлять Левашова одного. А тот продолжал лежать с закрытыми глазами, только вот рукава пиджака и рубашки были уже разрезаны, и на сгибе локтя лежала ватка — ему сделали какой-то внутривенный укол. Лев поминутно смотрел на часы, чтобы узнать, сколько еще лететь до Москвы, как будто от этого время могло пойти быстрее. Потом он поймал себя на том, что мысленно повторяет: «Давайте, летуны! Поднажмите! Скорее! Ну, скорее же! Да пошевеливайтесь же вы!» Подошедшая к нему стюардесса тихонько сказала:

— Командир корабля велел вам передать, что диспетчер аэропорта связался с вашим начальником, и тот обещал все организовать.

— Передайте командиру большое спасибо и скажите, что я извиняюсь за то, что нагрубил ему. Он поймет, — попросил Лев.

Но вот раздалась просьба вернуться на свои места и пристегнуть ремни, потому что самолет наконец-то пошел на посадку. Видя, как Гуров беспокоится за своего спутника, стюардесса даже не стала пытаться отправить его куда-нибудь сесть, и он так и приземлился стоя. Посадка была до того мягкая и плавная, что люди почувствовали только удар колес шасси о землю. Первыми из самолета пошли, как и положено, пилоты, и, когда командир корабля проходил мимо него, Гуров покаянно сказал ему:

— Извини еще раз. Ты большой мастер! Ас!

Тот просто молча кивнул ему и пошел дальше. Не успели пилоты покинуть корабль, как появились врачи и санитары с носилками. Тот врач, что помогал во время полета Левашову, рассказал им, что давал больному и что делал, а санитары тем временем положили Сергея на носилки и понесли на выход. Гуров взял свою сумку и «дипломат» Левашова и последовал за ними. Возле трапа была не только машина реанимации, но и «Волга» Орлова, а сам он стоял рядом с ней и обеспокоенно смотрел на происходящее.

— Я с Сергеем в госпиталь, — бросил ему на ходу Гуров. — Петр, обеспечь нам нормальный проезд, а то с нашим российским автодорожным хамством мы к ночи не доберемся.

— Хорошо, сейчас позвоню, чтобы машина сопровождения нас по дороге встретила, — пообещал Орлов.

— Нас? — удивился Лев.

— Вот именно! Мы за вами поедем — должен же я знать, что происходит, — раздраженно ответил генерал.

Гуров влез в машину «Скорой помощи», где Левашов уже лежал под капельницей и с кислородной маской на лице, но вот глаза его были открыты, и он взглядом показал Льву, что хочет ему что-то сказать. Гуров наклонился к нему и, услышав только одно слово, отодвинулся и удивленно посмотрел на Сергея.

— Багаж?

Левашов в ответ только закрыл глаза, показывая, что Лев его правильно понял.

— Подождите минутку, — попросил Лев врачей.

Его багажная квитанция была у него в кармане, а вот квитанцию Сергея еще предстояло найти, но и она, пусть и не сразу, нашлась в его бумажнике. Выскочив из машины, Гуров бросился к еще не успевшей отъехать «Волге» Орлова и, вручив Петру квитанции, попросил получить их багаж.

— Что за люди?! Человек одной ногой на том свете, а продолжает о своем барахле беспокоиться, — не сдержался Фомич, водитель Петра, который возил его с тех самых пор, как Орлову стал полагаться персональный транспорт.

— Много ты понимаешь! — отмахнулся от него Лев.

Он побежал обратно к машине «Скорой помощи», думая на ходу, что раз Сергей так озаботился судьбой своего багажа, то это неспроста — не тот это человек, чтобы над старьем трястись, значит, были у него на это веские причины. Но вот какие? Гуров сел рядом с Левашовым и взял его за руку:

— Все в порядке, Сергей! Получат наши сумки!

Включив сирену и мигалку, их машина наконец поехала. Лев продолжал держать Левашова за руку и временами посматривал на экран монитора, хотя все равно ничего в этом не понимал, но вот синие губы Сергея и его белое как мел лицо ему категорически не нравились. И вдруг Левашов свободной от капельницы рукой попытался снять с себя кислородную маску, при этом пристально глядя на Льва. Врачи тут же всполошились и стали возвращать и маску, и руку на место, но Гуров, все поняв, остановил их и наклонился к нему:

— Сергей! Ты мне хочешь что-то сказать?

Тот закрыл глаза, и Лев сквозь завывание сирены и возмущенные голоса врачей все-таки услышал еле различимый шепот. Левашов дышал с трудом, говорил тяжело, с большими паузами, на выдохе, но смысл можно было понять.

— Среди… Документов… Фото… Сам… Разберешься… Скажешь… От «Запевалы»… Тебе все… Отдадут… Не подведи… Человека… Еще… Мой правый… Сапог… Ищи в нем… Распорядись… С умом… За это… Хороший… Человек… Жизнью… Заплатил… Все.

— Все? — отодвинувшись от Левашова, спросил Гуров, потому что это слово могло быть началом новой фразы, но Сергей закрыл глаза, показывая, что сказал все, что хотел. — Занимайтесь своим делом! — разрешил Лев врачам.