Таежная богиня - Николай Гарин

— Быстро в машину и чтоб... как мышь!.. — бросив свирепый взгляд на Валерию, скомандовал Анатолий, когда трактор начал выбираться из воды. — А ты ни звука! — повернулся он к Никите.

— О-о, Гегель? — один за другим сползая с трелевочника, пьяно приветствовали Анатолия прибывшие зэки.

— Кого на ту сторону? — едва ворочая языком, проговорил водитель и выпал из кабины.

— Толян, гони литр! — требовал один. — А где эти твои? А? Одного вижу, а второй, — наседал здоровенный Фил, любитель мужчин. — Слышь, Гегель, ты куда его спрятал?! А? Гегель?

— Э, урки, — обратился ко всем сразу Анатолий, — в четвертой бригаде целое ведро нацедили, если успеете, на всех хватит.

— Фуфло гонишь, братан?

— Зуб даю!..

В мгновение нетвердо стоящие на ногах зэки были вновь на трелевочнике.

— Гегель, а ту попку я найду, ей деваться некуда, — огромный Фил, сидящий на топливном баке, хищно лыбился.

Водитель, которому помогли подняться и сесть за рычаги, рявкнул мощным двигателем, и машина, круто взяв с места, едва не сбросив с себя седоков, покатила в глубь леса.

Все это время Никита был как во сне. И только когда трактор нырнул в густоту леса, а из рукава Анатолия выскользнуло лезвие ножа, который он тут же спрятал во внутренний карман, Никита пришел в себя. До него стало доходить, что могло произойти, не будь Анатолия. Никитино сердце первый раз оглушительно бухнуло еще в тот момент, когда трактор прыгнул и завис над водой, теперь же продолжало лупить во всю силу. Оно словно отсчитывало время, оставшееся до настоящей беды, не сомневаясь, что самое страшное еще впереди.

Так по ужасной случайности, насмешке судьбы они с Леркой оказались отрезанными от “большой земли”, от власти, от цивилизации, наконец.

Через минуту Анатолий вовсю гнал свой лесовоз от этого страшного места, гнал назад под крыло ушминской власти.

Когда машина запрыгала на ухабах, напряжение немного спало. Однако самого Анатолия мучили две очень серьезные проблемы: хватит ли топлива, чтобы дотянуть до поселка, и не снесла ли мост Ушминка? Утром он прикинул, что до Вижая солярки вполне хватит. Теперь стрелка уровня топлива печально склонилась вправо, показывая, что еще столько же машина проехать не сможет — стрелка упадет, а вместе с ней заглохнет и двигатель. Он глянул на часы — ко всему, и светлого времени явно не хватит, чтобы добраться до поселка.

Анатолий заметно переменился, Валерия это сразу заметила. Ее поразили спокойствие, выдержка и решительность, с которыми тот вел переговоры с зэками. Она только сейчас поняла, в какую ситуацию они с Никитой вляпались и что было бы с ними, не будь рядом этого парня.

А тот продолжал спокойно и сосредоточенно вести машину. Его лицо хоть и было непроницаемым, однако Валерия поняла, что он волнуется за них, точнее, за нее.

— Анатолий, — Валерия кокетливо взглянула на парня и, стащив с головы шапку, рассыпала по плечам чудесные волосы, — а почему те мужчины на тракторе назвали вас Гегелем?!

— Что? А, Гегель! — Анатолий с трудом оторвался от тяжелых дум и подстроился к игривому тону девушки. — Это старая история. Еще на этапе откуда-то у меня появилась книжка немецкого философа Гегеля. А в те времена курящим полагалась махорка, — Анатолий криво улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги, — вот ко мне полбарака и бегали за бумагой. Из одного листка на четыре самокрутки получалось. Книга была толстая, бумага газетная, долго мы ее курили. Тогда и дали мне кличку “Гегель”. А уже здесь, на зоне, выписал я себе труды Гегеля, почитал, и стало стыдно, что умные мысли тогда в дым превратили.

— Вы читали Гегеля?! — Валерию почему-то страшно удивило и даже чуточку задело, что какой-то зэк здесь на Севере читал по собственной инициативе или прихоти труды немецкого философа, а она так и не удосужилась даже открыть книгу, хотя в экзаменационной программе данный философ значился.

— Да, мне показалось очень интересно и поучительно то, что он говорит по поводу Абсолютной идеи...

— Да, да, — чтобы не выглядеть идиоткой, поддакнула Лера, не понимая, о чем, собственно, речь.

Небо потемнело и снизилось, полетели мохнатые снежинки. Дорога походила на качели — машина то ныряла в глубокие, доверху наполненные глинистой грязью ямы, то выбиралась из них.

В голове Никиты был полный сумбур. Главное, что никак не укладывалось, — почему и зачем даются ему эти испытания? Он художник, у него задача открывать и расширять границы прекрасного, создавать полотна с глубоким содержанием и неповторимыми образами. Почему свалилась на него эта серость, эта непролазная грязь, зона, зэки, дикая река, снесенный мост, тревога, ожидание беды. И что самое тошнотворное — беда обязательно будет, должна быть, хоть убей!

Первый раз он почувствовал беду, вернее, “увидел” ее, когда Стасик Пилипенко вернулся с коньяком для того жуткого Армянина. Вот тогда-то он и увидел лицо уже мертвого Стаса. Хоть он и был еще живой, но его лицо было другим — залитым бордовым... он это видел. И теперь он боится смотреть вокруг, смотреть на водилу Анатолия и Лерку, боится посмотреть на себя в зеркало!.. Боится, потому что может увидеть то, что ждет их впереди. Да! И это невыносимо!

Выворачивая на широченную и длинную просеку, Анатолий сбросил газ и тихо выругался. Метрах в ста пятидесяти от них стояла оранжевая “вахтовка” — такой же “Урал”, только с будкой для перевозки людей. А на обочине вокруг дымного костерка плечом к плечу жалась многочисленная толпа зэков. Это было неожиданно даже для Анатолия. Увидев приближающийся лесовоз, зэки бросили свой костер и в ожидании машины сгрудились на дороге, перекрыв движение.

— Кто это? — вскрикнула Валерия и вцепилась в рукав Анатолия.

— Все нормально, это девятая бригада, у них с машиной что-то. Никита, держи дверь и ни в коем случае не открывай, — внешне спокойно проговорил Анатолий, но в кабине повисло звенящее напряжение.

Едва машина остановилась, как на подножки сразу с обеих сторон вскочили два зэка, остальные тянули шеи и даже подпрыгивали, стараясь заглянуть в кабину. Валерия вжалась в спинку сиденья, забыв натянуть на себя шапку.

— А, Гегель!.. Щас кардан подтянем... У тебя есть местечко?.. Ты это с кем? — посыпались вопросы.

И как громом ударило:

— Баба?!

Это был выстрел стартового пистолета. С гиканьем и воплями толпа зэков вороньей стаей накрыла машину. В окна лезли небритые, черные от копоти и мазута рожи с гнилозубыми ртами. Они вопили, орали, скребли стекло грязными ногтями, дергали ручки дверей... В кабине стало темно.

У Валерии остановилось сердце. Она медленно сползла с сиденья и отключилась. Девушка не услышала и не почувствовала, как взревел мотор и машина прыжком рванула с места. Она не видела, как семечками посыпались с нее зэки с оскалившимися ртами, как разбилось наконец стекло водительской дверцы, как кто-то схватил за волосы Анатолия, а он все давил и давил на газ. Лера не могла видеть, как Никита со всей силы ударил монтировкой того, кто держал Анатолия. Многого не видела Валерия, и хорошо, что не видела...

Она пришла в себя, когда Никита заботливо поднимал и усаживал ее на прежнее место. Лера обратила внимание, как лихо работают “дворники. Да и машина шла быстрее, чем раньше. Теперь Анатолий бросал ее в очередную лужу, не сбавляя скорости.

Стрелка прибора мелко дергалась, это означало, что топливо заканчивается. Сколько они еще протянут — одному Богу известно. Стало смеркаться. Заканчивалась просека. Всмотревшись в очередной раз в зеркало, Анатолий заскрипел зубами — преследование началось: вахтовка с разъяренными зэками бросилась за ними в погоню.

Когда перед ними выросла оранжевая будка на колесах и толпа зэков у костра, Никита словно очнулся. Сначала он по инерции искал среди черной толпы людей в зеленых бушлатах и с автоматами, но, не найдя, понял, как все сложно и серьезно. Сработало чувство самосохранения. И в то же время поразительным образом растворилась тревога, которая давила его все последнее время. На войне так и происходит, когда впереди враг и ты один на один с ним. В такие моменты твоя собственная жизнь будто вышла за дверь и ждет, позовут ее или нет...

Еще утром, садясь в машину, Никита обратил внимание, что из-под резинового коврика торчит монтировка. Сейчас он нащупал ее ногой, медленно наклонился, достал и спрятал между колен. Никита точно знал, что он будет бить, пока будет в сознании, бить, рвать руками и зубами!..

И когда машина рванула, а кто-то из зэков, выбив стекло, схватил водителя за волосы, Никита был готов, он повернулся, замахнулся монтировкой и... замер от неожиданности — в волосы Анатолия вцепился... Армянин! Никита, не задумываясь, обрушил железо на ненавистного преследователя. И только потом, когда им удалось оторваться, к нему пришел страх и так заколотил, что выбил из головы все мысли и ощущения. Никиту бросало то в жар, то в холод, он боялся взглянуть на Лерку, Анатолия, боялся о чем-либо думать, его тошнило.