Божественный Юлий - Яцек Бохенский

Это чувствует и Непот. Ведь он хочет доказать благородство Аттика. Да, – говорит он, – Аттик был трезв, он был рационалистом в жизни, но «трезвость» не всегда означает «ничтожество». Напротив. И здесь перед нами именно такой особенный случай, когда ум и порядочность взаимосвязаны. Только это приводит к благим результатам. Например, в бытность свою в Афинах финансист Аттик охотно давал займы грекам. Но взимал долги полностью и в срок. Трудно вообразить более правильное поведение в этих делах. Оно выгодно для заимодавца, так и для должников – не нарастают обременительные проценты. Кроме того, подчеркивает Непот, Аттик бесплатно раздавал зерно.

Однако самое важное – не это. Главное, надо оценить особую форму участия в политике, которой придерживался Аттик. Ибо не следует думать, что он вовсе не вмешивался в политику. Вмешивался, и не раз и не два, но не затем, чтобы поддержать дело какой-нибудь партии, получить выгоду для себя или повлиять на ход той или иной интриги. Его вмешательство всегда имело характер гуманный, бескорыстный, подлинно внеполитический, было вызвано стимулами моральными, в политике не идущими в расчет, но для Аттика важными. А именно – он давал деньги. Кому? Тем, кто проигрывал. Такую помощь получил, отправляясь в изгнание, Цицерон, так был поддержан Брут, когда после неудавшейся попытки возвратить республиканский строй ему пришлось покинуть Италию. Это не назовешь помещением капитала в прибыльные политические предприятия. Аттик не продавался силам торжествующим и имеющим надежды на будущее, он стремился лишь облегчить участь побежденных. Это больше всего восхищает Непота.

В общем, Аттик был индивидуалистом. Он не поддавался обычаям среды, снобизму, традиции, моде – короче, никаким ходячим нормам доведения. Вопреки римской традиции, он не добивался должностей и титулов. Никогда ни на кого не подал жалобу, не подписался под чьей-либо жалобой, никогда не искал правды в судах и не был привлечен к суду. У него не было личных врагов. Непот даже утверждает, что он не лгал. Взамен он ото всех требовал искренности. Вопреки моде, он не купался в роскоши. Ни тогда, когда имел два миллиона, ни тогда, когда получил в наследство пять раз столько. После смерти дяди он унаследовал дом на Квиринале. Прелесть этого дома была не в изысканной архитектуре. Красота была в дереве. Старый этот дом пленял не роскошью, а вкусом. Аттик ничего там не перестроил, сделав лишь самый необходимый ремонт.

Много лет он провел в Греции. У него были владения в Эпире, он любил греческую культуру, говорил по-гречески, как прирожденный афинянин, хотя и латинская его речь отличалась необычным изяществом. Он замечательно декламировал на обоих языках. Подбирал себе рабов греков, умеющих хорошо декламировать, искусных чтецов, библиотекарей – словом, людей образованных, которые нужны были ему для издательской деятельности. На устраиваемых им приемах беседовали в основном о литературе и слушали стихи.

Он написал книгу. Стало быть, не ограничивался профессией банкира. Для гения это было бы произведение довольно среднее, для наблюдателя переходного периода оно весьма показательно. Он просто составил хронологический указатель важнейших событий. Труд этот погиб. Но Непот отметил его и отозвался с похвалой. И еще раз выступил Аттик в роли историка. Сделал он это, без сомнения, для Цицерона, всю жизнь мечтавшего, чтобы чье-нибудь перо прославило его достопамятное консульство. Желающих не нашлось, и тогда Цицерон, как мы помним, попробовал сам написать о себе. Аттик понял эту великую слабость своего друга. Непот сообщает, что среди оставленных Аттиком сочинений был, кроме упомянутой хроники событий, также небольшой очерк на греческом о консульстве Цицерона. Стало быть, Аттик написал для Цицерона то, чего так хотелось другу.

Любопытно, знал ли Аттик какие-либо неудовлетворенные желания? Был ли доволен жизнью? Устроился он, надо признать, почти идеально. У него была своя жизненная программа, установка, свой эпикурейский взгляд на мир. И ему удалось прожить жизнь по программе. Он на практике испытал все преимущества исповедуемой им философии. К тому же у него было очень-очень много денег. И было чувство превосходства над злосчастным его временем. Он избежал разочарований, постигших Цицерона, не метался, как Катулл, не проиграл, как Помпей, и не умер, как Цезарь. Мы, разумеется, не знаем, достаточно ли ему было этого для счастья. Но, пожалуй, нам уже ясна причина прямо-таки благоговейного чувства Цицерона к Аттику.

Видимо, Аттик чем-то импонировал Цицерону, чем-то привлекал его, тревожил своей эпикурейской независимостью. Цицерон искал способ противостоять времени, но не мог найти. Аттик знал такой способ. Цицерон говорил: нет, я этот способ не применю. Аттик снисходительно молчал. И всегда наступала минута, когда Цицерону приходилось признать: Аттик, я уже приближаюсь к твоему способу, ибо получил горький урок. Такое положение длилось годами. Обаяние Аттика неизменно оставалось в силе. Мы знаем, что пережил Цицерон в гражданскую войну Цезаря с Помпеем. Аттик же, которому к началу войны было – как пишет Непот – «около шестидесяти, воспользовался привилегией, даруемой возрастом, и никуда из Рима не двигался».

Что бы ни думали мы о поведении Аттика, надлежит помнить, что современники склоняли пред ним голову. Пылкий Цицерон и флегматичный Непот письменно воздали ему честь. Уважал Аттика и божественный Юлий.

Любовь

Часть третья

Сразу после смерти Цезаря некий болтливый наперсник диктатора открыл публике странный замысел, с которым якобы носился под конец жизни ныне убитый «отец отечества». По словам Гельвия Цинны – так звали этого сплетника, – Цезарь хотел получить право на многоженство, для чего разработал проект особого закона. Цинне был отдан готовый текст и распоряжение представить его, в отсутствие Цезаря, на одобрение народа. Новый закон предусматривал, что Цезарь сможет иметь столько жен, сколько захочет, и таких, каких захочет, без всяких ограничений, якобы для обеспечения себе потомства.

Светоний, у которого мы почерпнули эту информацию, не доискивается, правдива ли она. Это уж мелочи, как бы говорит он. Так или иначе, Цезарь был человеком исключительно любвеобильным. Сосчитайте-ка его романы: Постумия, Лолия, Тертулла, Му-ция – все жены знаменитых людей. Да еще та, которую он любил больше всех: Сервилия. Ну и многие чужеземки, например, королева Мавритании Эвноя. И опять же та, которую он любил больше всех: Клеопатра. Мы, понятно, назвали только самых достойных. Ибо о Цезаре мало сказать, что он был любвеобилен. Он был эротоманом. Кроме светских дам, он любил и дам менее утонченных. А как пели о нем в армии? «Эй, мужики, берегите баб, мы везем плешивого кобеля». Кое-когда на устах у солдат были и другие, еще более компрометирующие песенки, но о них позже.

Пока же мы приведем краткую хронику фактов, которые произошли в нескольких спальнях, либо со спальнями были как-то связаны, и о которых также можно сказать, что они имели историческое значение.

Факт первый, героический. Цезарю еще нет двадцати, а он уже год женат на Корнелии, дочери Цинны, но другого Цинны, более знаменитого и, возможно, известного читателю со школьных лет, выдающегося деятеля, приверженца демократов и Мария, противника Суллы. И вот диктатор Сулла приказывает юному Цезарю развестись с Корнелией. Цезарь не повинуется. Из любви? Есть доказательства, что немного спустя, через три года после женитьбы, Цезарь легко перенес добровольную разлуку с Корнелией и сумел очень даже недурно устроиться. Конечно, три года после женитьбы и один год – не одно и тоже. Особенно в таком юном возрасте. И все же антиквар видит в этом поступке Цезаря скорее сознательную тренировку характера и проявление решительности не в любви, а в политике. Цезарю тогда довелось скрываться, спать каждую ночь в другом месте, агенты Суллы даже схватили его, но он дал им взятку. Это помогло. Он сбежал. Со временем дело как-то замяли. Намечавшийся развод с Корнелией не состоялся.

Факт второй: красота. Он был высокого роста, стройный, с темными, живыми глазами, приветливым, даже веселым взглядом, только рот был великоват. Одевался изящно, вообще заботился о своей наружности. Не толстел. С годами становился все худощавей и бледней. Цицерон якобы сказал: «Всякий раз, как увижу эти так тщательно уложенные на его голове волосы, мне не верится – особенно когда он почесывает их одним пальцем, – что у этого человека могла появиться столь преступная мысль уничтожить строй Римской республики». Вероятно, Цезарь был красив.

Факт третий: Постумия. Одна из знатнейших римлянок. Он с ней спал. Событие не слишком важное.

Факт четвертый: Лолия. То же, что и выше.

Факт пятый: Тертулла. Событие, о котором мы не можем умолчать. Тертулла – жена Марка Красса; а ведь Марк Красс вместе с Помпеем и Цезарем – это весь состав первого триумвирата. Времена более поздние, Цезарь, наверно, уже слегка побледнел и похудел, он не юноша, да к тому же не кто иной, как он сам, сколотит первый триумвират. Он втянет туда Красса, человека денежного. Он объединит Красса с Помпеем. Он-то знает, насколько Красс необходим.