Чужое право первой ночи (СИ) - Маева Ева

Треськ! Мужчина вдруг разорвал моё одеяние по шву, идущему вдоль ноги, чтобы я могла осуществить свою задумку, и вдруг, будто бы извиняясь за то, что испортил собственный подарок, сбросил лямку сорочки с моего плеча, обнажая левую грудь, и со всей существовавшей в мире нежностью припал к ней губами, вызывая в моём разуме какую-то неописуемо яркую вспышку, от которой всё моё тело выгнуло дугой навстречу Дейрану, будто меня ударило самой настоящей молнией, пробежавшей сквозь меня разрядом лихорадочного возбуждения.

Больше не в силах сдерживаться, я всё же забросила ногу на спину графа и притянула его к себе, обрушивая на себя его мощное тело и с неприкрытым наслаждением ощущая размеры возбуждённого мужского члена, очутившегося в таком положении между моими бёдрами. Дейран, к счастью, не видел моего торжества, слишком ехидного, чтобы принадлежать истинно невинной девушке. Закрыв глаза, мужчина сосредоточился на моих ощущениях и продолжал ласкать языком мою грудь, безошибочно руководствуясь моими тягучими стонами, а свободной рукой оглаживал мою ногу, обнажённую вдоль вероломно разорванного шва сорочки. Постепенно его ладонь поднималась всё выше и выше, приближаясь к давно уже пульсирующему испепеляющим жаром средоточию моего желания, и чем меньшее расстояние до него оставалось, тем болезненнее становилось тянущее ощущение, с которым моё лоно призывало меня как можно скорее вместить в себя тот самый орган моего партнёра.

Но у графа были на этот счёт собственные планы.

С лёгким нетерпением, промелькнувшим в его глазах, мужчина оторвался от моей груди, ненадолго поднялся выше, даруя мне очередной пьянивший безграничной нежностью поцелуй, а затем начал опускаться всё ниже и ниже, прокладывая ласковыми, словно солнечные лучи, прикосновениями губ дорожку вдоль моей шеи, плеч, груди и далее к тому самому месту, до которого уже давно беззастенчиво задралась разорванная сорочка, обнажая моё ничем не прикрытое лоно, требовательно сочившееся влагой моего вожделения. Достигнув своими ласками чувствительного треугольника в соединении моих ног, Дейран ненадолго замер, должно быть, в удивлении от того, как именно я подготовилась к сегодняшней ночи, отчего внутри меня торжествующим вихрем пронеслось ликование, а после, ничего не сказав, продолжил меня целовать, но только теперь будто бы ещё более пылко, чем ранее, опускаясь всё ниже меж моих разведённых бёдер, с каждым своим движением посылая под мою кожу тысячи маленьких искорок.

Язык мужчины наконец-то коснулся того самого бугорка, что долгое время тягуче, призывно ныл, томительно нуждаясь в ласке, отчего пульс в моих висках застучал в оглушительном, безудержном, будто бы первобытном танце, а мои руки сами собой до боли в пальцах вцепились в разбросанные вокруг одеяла, пытаясь как-то сдержать нестерпимое блаженство, которое подарил мне Дейран одним своим лёгким движением. Незримая волна лавы промчалась по моим конечностям, оставляя за собой полыхавшие костры желания и лёгкую сладостную дрожь, от которой мне становилось будто бы тесно в собственном теле. Впрочем, это ведь было лишь начало: увидев, какой эффект произвело на меня всего одно прикосновение к средоточию моего удовольствия, и поняв, что я по-прежнему не собиралась от него сбегать или падать в обморок, граф немедленно продолжил свои ласки. Он бережно услаждал меня своим ртом, отчего раз за рядом я издавала сдавленные, призывные всхлипы, целовал мои бёдра и припадал к моей сводимой похотью женственности, неглубоко проникая внутрь языком, а после того как я уже готова была действительно лишиться сознания от бесконечного наслаждения, электрическими разрядами проносившегося сквозь моё тело, он, наконец, сосредоточился на том самом бугорке, принявшись терзать его так чувственно и умело, что от каждого движения в моей голове будто бы взрывался диковинный фейерверк.

О, Таящийся, как же мне хорошо!

Всё моё тело, наконец, сотрясла волна долгожданного оргазма, лавиной чудовищного экстаза сверзившись откуда-то свыше, будто бы с заснеженных вершин Акросских гор, и погребла меня под собой, наполнив каждую мою клеточку блаженной истомой, а графскую спальню – протяжным, надрывным стоном, которого я сама от себя не ожидала. Оправившись от первичного шока, я лежала, закрыв глаза, и тяжело дышала, пытаясь заставить себя пошевелиться, но сковавшая меня сладостная нега казалась непреодолимой, и я расслабленно утопала в мягких одеялах мужской постели, ощущая себя невесомой пылинкой посреди бесконечной космической пустоты.

Однако уже совсем скоро ладонь Дейрана ласково коснулась моего лица, побуждая меня поднять усталые веки, что я и сделала, непроизвольно потеревшись щекой в ответ на его движение. В глазах графа по-прежнему пылало желание, окрашивая его радужку багровым сиянием, а из полуоткрытых губ вырывалось гортанное нетерпеливое дыхание. На отчётливо выделявшихся мускулах Дея танцевали всполохи освещавшего комнату пламени, а его волосы совсем растрепались, и теперь ниспадали на его плечи точно как я себе это воображала.

Я почувствовала, как исчезнувшее, казалось, желание, начало ко мне возвращаться, а низ живота вновь скрутило неодолимой потребностью в этом мужчине.

Сейчас. Немедленно. Внутри.

Граф опустился ближе ко мне, безмолвно припадая к моим опухшим от бесконечных поцелуев губам своими, ещё продолжавшими сохранять мой собственный вкус, и прижался ко мне всем своим тренированным телом, удерживая, впрочем, свой вес на руках. Его разгорячённая кожа опалила меня, пальцы его правой ладони переплелись с моими, и я застонала прямо сквозь поцелуй, словно требуя для себя чего-то большего, нежели простую ласку.

В ответ на этот смутный зов внутренней стороны моего бедра незамедлительно коснулось нечто нестерпимо горячее и твёрдое, и я с удивлением обнаружила, что Дейран успел обнажиться, так что теперь его напряжённый, пышущий страстью член бережно прижимался головкой к моему лону, терпеливо собирая обильно выступившую влагу. Мужчина был ласков и деликатен, он не спешил и давал мне время подготовиться, однако не разрывал поцелуя, как будто бы опасаясь, что я могла ему возразить и потребовать остановиться в этот ключевой момент нашей ночи, который непременно должен был стать особенным для нас обоих. У меня же от вновь пробудившейся потребности ощутить всю мощь и силу Дейрана у себя внутри в голове беспрестанно что-то шумело и кружилось, и, ничего не соображая, я обняла его за шею и непроизвольно расставила ноги пошире, чтобы графу было удобнее в меня проникать. Ощутив моё беззастенчивое действие, Дей на секунду всё же разорвал поцелуй и взглянул в мои полуприкрытые от удовольствия глаза, читая в них неугасшее, казавшееся и вовсе неутолимым желание, а после вновь смял мои губы своими, одновременно с этим расположив свой член в единственно верном для меня положении, с лёгким, деликатным нажимом начав своё движение мне навстречу.

Он не спешил, принимая меня за девственницу, а я, подыгрывая ему, замерла, стараясь прочувствовать каждый сантиметр проникавшего в меня органа, каждую венку на его поверхности, каждое изменении в дыхании графа, сосредоточенного сейчас на моей безопасности и оттого почти безэмоционального. Конечно, он обещал, что боли не будет, да её и не могло быть в моём случае, однако он будто бы забыл об этом, стараясь действовать так же нежно, как и на всём протяжении нашей близости. Вот только теперь это скорее походило на пытку, и я содрогалась от неутолимой потребности оказаться уже целиком заполненной, терпеливо привыкая к ощущению высокоблагородного члена внутри меня, широко растянувшего тугие стеночки моего лона.

Спустя, должно быть, минуту, моё заветное желание, наконец, исполнилось: Дейран остановился, сдавленно выдохнув мне в губы, и я почувствовала, что войти ещё глубже он уже не мог, что по какой-то причине привело меня в неописуемый восторг, исторгнувшийся из меня глухим, непривычно тихим и гортанным стоном. Граф тут же посмотрел на меня, словно собираясь задать вопрос, всё ли в порядке, но, как и прежде до этого, без труда прочитал ответ в моём взгляде, пьяном от удовлетворения и похоти.