Под барабанный бой - Луи Буссенар

— Только не напивайтесь! — предупредил Франкур.

Он еще не отделался от неприятного впечатления, которое произвел на него управляющий. А события последних дней научили молодого человека осторожности. Зуавы принялись за еду. С аппетитом Гаргантюа[106] они поглощали все подряд. В течение часа без передышки работали только зубы да челюсти. Щеки солдат залоснились и порозовели, глаза заблестели. Состязаясь, кто больше выпьет, Раймон и Обозный откупоривали одну бутылку за другой.

Наконец капрал остановил их:

— Достаточно! Больше ни капли, это приказ! Господин управляющий! А теперь не могли бы вы показать нам апартаменты?

Солдат повели по просторным залам. От выложенного мраморными плитами пола веяло холодом, в покоях стоял запах плесени. На стенах висели огромные, почерневшие от времени полотна. Кожаная обивка кресел потрескалась. Как и в большинстве богатых итальянских домов, отсутствовал элементарный комфорт. Франкур состроил недовольную гримасу:

— Никакого коврика — не пол, а каток. Здесь легко простудиться. Нужно, чтобы постелили ковры, — обратился он к управляющему.

— Это невозможно. В замке нет того, что вы просите.

— Тогда мы реквизируем их где-нибудь. Обозный, ты займешься этим!

— Что? — переспросил сов ершенно пьяный толстяк.

— Найди где хочешь пару лучших ковров и положи на пол. Это для полковника. Понял?

Обозный на мгновение задумался, хихикнул и ответил, с трудом ворочая языком:

— Ну, если только для полковника…

— Давай, давай, действуй. Часть своих комендантских полномочий я возлагаю на тебя. Можешь приказывать слугам. А теперь, господин управляющий, проводите меня на конюшню.

Обозный остался стоять посреди залы. Мысли путались в голове, не давая сосредоточиться и решить непостижимо трудную задачу.

— Он, кажется, сказал: хороших и новых… чтобы полковнику было приятно! Вот дурацкая затея… прямо глупость какая-то… Но это — приказ, и нужно подчиняться. А если я не найду? Бог мой, тогда положу солдатские башмаки!

Толстяк обернулся к стоявшему в углу слуге и крикнул тоном, не терпящим возражений:

— Эй! Принесите немедленно пару сапог!

— Но, синьор…

— Высоких сапог, начищенных до блеска, новых.

— Уверяю вас, ваше превосходительство…

— Меня зовут Обозный… Я зуав второй роты Третьего полка, воюю за освобождение Италии. Если ты сейчас же не принесешь пару сапог, я врежу тебе, как последнему изменнику! Выполняй!

Эта грозная тирада[107], сопровождавшаяся устрашающими жестами, возымела действие. Испуганный слуга бросился исполнять распоряжение. Оставшись один, Обозный устроил невообразимый шум. Он прыгал, стучал, бил посуду и кричал, что истребит всех и все. Слуга вернулся, напуганный больше, чем прежде, с парой гигантских сапог, годных, пожалуй, лишь для отборных солдат папской охраны либо карабинеров императорской гвардии.

— Bouno!.. Bouno!.. — одобрительно воскликнул толстяк. — теперь можно исполнить приказ!

Зажав в каждой руке по сапогу, юноша толкнул дверь и, слегка покачиваясь, направился в вестибюль. Остановившись перед статуей Святого отца, он пробормотал:

— На ноги надеть не получится — мешает облачение… Может, повесить на шею?.. Скоро прибудет полковник. Раймон говорит, он дал обет освободить Италию!.. Ладно, положу на колени, так надежнее…

Обозному удалось достаточно симметрично расположить обувь на коленях у статуи. Отступив на шаг, толстяк оценивающе посмотрел на композицию. Крики за спиной заставили его вздрогнуть.

— Birbante!.. Ladrone!.. Assassino!.. Sacrilego!..[108]

Зуав обернулся и увидел слугу, который из любопытства проследовал за ним. Увиденное возмутило итальянца до глубины души.

— Эй! Какая муха тебя укусила? — осведомился зуав.

Слуга с трудом сдерживал гнев, бросая злобные взгляды на француза.

— Вы совершили ужасное оскорбление! Это святотатство[109], которое требует отмщения…

— Я не собирался никого оскорблять! Я имел в виду…

— Возмездие! Проклятье!

— А разве пустышки, шпага и остальные безделушки обижают кого-то? Хватит! Заткнись!

— Берегитесь!

— Не мешай мне… Это статуя Папы, я не ошибся?

— Да, да, Святого отца!

— Как ты его назвал?

— Пио-Ноно!

— Ну, мы говорим Папа Пий Девятый. Капрал приказал: «Обозный, положи пару лучших сапог на Папу…» Я выполняю… Приказ есть приказ!

Босеронец не имел злого умысла. Просто в замутненном винными парами сознании зуава пара ковров превратилась в пару сапог.

Человек в черном решительно направился к статуе с явным намерением убрать предметы, оскорбляющие святыню. Обозный грубо отпихнул его так, что тот упал на четвереньки.

— Не подходи, или я тебя уничтожу! — пригрозил зуа в.

Трясясь от злости, итальянец поднялся с колен и, выхватив из-за пояса кинжал, ринулся на Обозного.

— Богохульник! Неверная тварь! Я убью тебя! — неистовствовал слуга.

Из коридора донесся грохот падающей мебели, звон разбитого стекла, топот, а вслед за этим — голос Раймона, гулким эхом прокатившийся под мрачными сводами.

Чуткое ухо Франкура, находившегося в это время во дворе, среди хозяйственных построек, также уловило шум борьбы.

ГЛАВА 6

Со свиным рылом в калашный ряд. — Мулы маркитантки. — Вилы заменяют штыки. — Убийцы. — Капрал взаперти. — Два зуава в ловушке. — Опять бандиты. — Конюх. — Сторож конюшни. — «А! Синьорина Беттина!»

Миновав бесконечно длинный коридор, Франкур в сопровождении мажордома[110] спустился в просторный двор, обсаженный вековыми платанами. Конюшня находилась за массивными строениями, в которых помещались кухня, сараи для карет, ангары. Капралу показалось странным, что по дороге они никого не встретили, и снова беспокойство закралось в его душу. Вспомнились проклятья толпы в адрес дворца и его обитателей. А Беттина, очаровательная незнакомка, спасшая его от гибели? Каким таинственным образом ее имя связано с этим мрачным палаццо?[111] Франкур не спешил задать интересовавший его вопрос, так как управляющий не внушал ему доверия. Правда, он оказал зуавам радушный прием, но по виду — настоящий разбойник. К тому же у капрала сложилось впечатление, что здесь ждали кого-то познатнее. «А мы вломились со свиным рылом в калашный ряд… Может, они хотели напоить нас до полусмерти, чтобы потом избавиться без хлопот?»

— Мы пришли, месье, — певучий голос управляющего прервал размышления молодого человека.