Эпицентр - Евгений Филенко

И остановился.

Во-первых, кабина гравитра была закрыта. То ли Рашида, покидая ее, захлопнула дверцу, то ли неглупая машина сама сообразила и обо всем позаботилась. А во-вторых…

Кто-то был неподалеку. Метрах в десяти, за непроглядной стеной деревьев. Не волк, не медведь, никакой Другой лесной зверь, по неосторожности выбредший к пусть необжитому, но все же враждебному людскому месту. Не древний таежный, накликанный старцем Серапионом дух, что вдруг продрал глаза, дабы поглазеть на тех, кто потревожил его сон. Нет… Это был человек (Кратов, сосредоточившись, вслушался), мужчина… и все его эмоции были умышленно и умело приглушены.

То есть, не имей Кратов за плечами двух десятков лет практики и по меньшей мере десятка лет практики повседневной и углубленной, ничего бы он не услышал. Но все это за его плечами было, и в избытке, и он отчетливо воспринимал эмофон пришельца и даже выделял в нем одну доминирующую компоненту.

НЕНАВИСТЬ.

Ежась от заползающих за шиворот ледяных капель пополам с такой же ледяной ненавистью, Кратов расчетливо шагнул с тропинки в сторону. Толстая ветка, трухлявая внутри, влажно хрупнула под его ногой.

На место ненависти пришли растерянность и раздражение. Невидимый гость не хотел уходить. Возможно, ему некуда было идти. Но еще меньше он хотел встретиться здесь с посторонними.

Кратов стиснул зубы и обратил лицо к этой слабой волне противоречивых эмоций.

«Стас… это я… я пришел… я жду…»

Он сделал над собой усилие и изгнал из своих мыслей всякую тень страха и сомнений. Если тот, в десяти метрах за деревьями, способен хотя бы на малую долю того, что умел когда-то… а он должен быть способен, его учили, и такое никогда не забывается невозвратно… то он услышит. И поймет.

«Стас… я жду… мы должны встретиться…»

Источник фона удалялся. Ничего нельзя было поделать. Разве что кинуться вслед, очертя голову, напролом. Даже рискуя подвернуть ногу или как-нибудь иначе: повредиться в этой трухлявой топи.

Кратов не сдвинулся с места.

«СТАС!!!»

Пустота, тишина. Лишь слабый шорох последних дождевых капель, что падали с кончиков крыльев уже удалявшейся грозы.

Тот, за деревьями, уходил следом за грозой. Кратов поднес руку к лицу пальцы дрожали, и вся пука была словно из ваты. Из отвратительной, насквозь пропитанной дождевой сыростью, слежавшейся серой ваты.

Рашида сидела за столом, придвинув поближе мигавший светильник, и читала книгу.

— Что так долго? — спросила она, не поднимая головы. — Я уже подумала…

— Глупости, — проворчал Кратов. — Как я могу бросить тебя одну в этом склепе?

— Разве тебе в новинку? — произнесла Рашида ядовито.

— Гроза кончилась. Гравитр не пострадал. Стас… не пожелал с нами встретиться. — Женщина внимательно глядела на него сквозь упавшие на лицо черные пряди. Как сквозь чадру. — И мы можем возвращаться.

— «Надуты паруса, домой проложен курс. Но в прошлом скрылись дом и берег, нет возврата», — прочла она.

— Что?

— Это к тому, что никто не может вернуться туда, откуда ушел, — терпеливо пояснила Рашида. — Ничего нельзя исправить. Надо продолжать двигаться вперед. В общем, как ты и любишь.

Он приблизился и заглянул ей через плечо:

— «…лишь смутные тени навечно утративших тело грозят нам перстами вослед, и жить и любить нам велят…» А это что? Я не понимаю.

— Что непонятного? — рассмеялась Рашида. — Мы встретились. А ведь могли и не встречаться… Прилетели сюда. Ты и я. Никто не выскочил из кабины в самый последний миг в этом дурацком… как его?.. Абакане. И вот мы здесь. Значит, так и должно быть, так мы оба хотели. Кратов стер следы дождевых капель с лица.

— Ты меня запутала своими иносказаниями, — промолвил он сердито. — Я-то думал, прилечу домой, отдохну в простоте и ясности. А тут — ты на мою голову…

— Хорошо, — кротко согласилась Рашида. — Сейчас тебе будет все просто и ясно.

— Как я и люблю, — усмехнулся Кратов.

— Как ты и любишь.

— У меня есть женщина, — сказал он.

— Для меня она — не препятствие.

— Мне кажется, я люблю ее.

— Тебе это действительно только кажется. Рашида отложила книгу и встала. Неспешно стянула через голову темно-красный свитер. Взяла его ладони и прижала к себе.

— Вот и все, Костя, — сказала она шепотом. — Прошлое закончилось. Теперь ты мой. Теперь нас ждет только будущее.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Злые птицы

1

Денис не глядя выдернул из шкафа первый подвернувшийся галстук и приложил к рубашке. Получилось не так гадко, как можно было бы ожидать. А хотелось чего-то исключительного, запредельного. Хотелось эпатировать. Но не было вокруг необходимой в таких случаях аудитории. Клавдий, что ли, аудитория?! Скорее, реквизит…

Он с отвращением препроводил галстук обратно, нашарил в недрах шкафа атласную ленту и соорудил себе на шее нечто замысловатое и пышное. «В старину такое называлось даже не галстук, а кажется, «галстух», — подумал он, одергивая и тщательно разглаживая джемпер.

— Видеть тебя не могу, — сказал он своему отражению в зеркале.

В кают-компании с самого утра — если только не с прошлого вечера! воцарился Клавдий. Завалил весь стол своими карточками. Те, что не уместились, аккуратно разложил по полу, а некоторые даже высветил на экране видеала. Чтобы повсюду, куда бы ни пал его тусклый взгляд, он неизбежно натыкался на эти проклятые карточки. Где бы ни возникал Клавдий, он сразу же ухитрялся занять карточками все свободное пространство. А потом чах над ними, будто Кощей над златом.

Отчасти Денис достиг желаемого эффекта. Его явление пробудило в Клавдии, обычно равнодушном ко всяким переменам в окружающей действительности, небывалую бурю эмоций, как-то: поначалу недоуменное хмыканье, затем оживленное пофыркиванье, и наконец короткий всплеск хохота, как возникший, так и прекратившийся совершенно внезапно. Угаснув, Клавдий длинно вздохнул и спросил загробным голосом:

— Может быть, мы чего-то не понимаем?

Это был ненавистный Денису вопрос. Клавдий задавал его по сотне раз на дню. Словно ожидал, что его немедля кинутся убеждать в обратном. Он преследовал им Дениса в бесцельных блужданиях по вымершей орбитальной базе. Но Денис не давал ответа: для него-то было абсолютно очевидно, что Клавдий попросту ничего не смыслит в собственной работе. И тот сникал, продолжая перекладывать с места на место запечатленные на карточках графемы-образы, поступившие на бортовой детектор с планеты. Их были тысячи, в них можно было утонуть, задохнуться. И Клавдий тонул, задыхался. На него было больно смотреть, настолько измученным, затурканным и забитым он выглядел со своей клочковатой бородок недельной давности, в своем раздерганном черном свитере грубой вязки и в брюках с пузырящимися коленками.