Полдень, XXI век (март 2012) - Коллектив авторов

Шум ветра перерос в рев. К двум своим братьям на помощь пришел брат старший. Воздух стал плотным, как стена, валил с ног, хлестал по коже колючий ливень. Но толпа и не думала расходиться, завороженная зрелищем. Все ожидали финала.

Вот в черных недрах что-то щелкнуло, крутящиеся лопасти дернулись и поползли вверх, меняя угол наклона. Остановились параллельно земле и… принялись раскладываться, увеличиваться в размерах. Ковыль стоял поодаль и, казалось, за происходящим наблюдал безучастно.

Блеснула близкая молния, угадав прямиком в чудовищный механизм. Мокрые лица зевак на миг озарились испугом, и сразу же стегнул по ушам громовой раскат. Толпа подалась назад, кто-то упал, кто-то подался восвояси. На слившихся в единое крыльях зазмеились синие искры.

А потом подул ветер. Силы такой, что до сих пор, можно сказать, ветер и не дул вовсе. Это вслед за сыновьями пришла Мать. Она срывала крыши, валила стога, выворачивала с комьями корневищ вековые деревья. Бури такой силы долина не знала давно.

Черная мельница стояла недвижно, будто вросла в твердь. Среди нестихающего рева казалось, что крылья ее вращаются бесшумно. В сгустившейся темноте вокруг них стал явственно различим светящийся нимб. Ветряк все расходился, рос в размерах. Пожалуй, мельница Густава рядом выглядела бы детской поделкой.

Ковыль отделился от стены. Борясь с потоком воздуха, сделал несколько шагов. И остановился. Что-то задержало его взгляд, чья-то хрупкая фигурка у разрушенных ворот заставила приблизиться. Ковыль ступал твердо, не чувствуя ветра, казалось, стихия больше не властвовала над ним.

Он не видел Розу давно… И никогда не видел такой. Девушка промокла до нитки, била ее крупная дрожь.

Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Одно дело, не услышишь ничего в таком шуме, другое… Не нужны им были слова. Ковыль пошатнулся. Так старательно истертые воспоминания разом воскресли, явились перед глазами, пронзительно защемило в груди. Здесь стихия пострашней…

Он протянул руку.

«Пойдем».

Роза медлила. Потом качнула головой и отступила на шаг. Совсем как тогда, у ратуши. По щекам ее катились крупные капли. Дождь…

Ковыль повернулся спиной и пошел к своей мельнице, уж более не оглядываясь, исчез в чреве механизма. Теперь не осталось причины, держащей его здесь.

Содрогнулась земля, из-под основания механизма забили языки пламени. Исполинская конструкция оторвалась от постамента и поплыла вверх, озаряя заревом грозовые тучи…

Больше Ковыля никто не видел. Хотя рассказывают многое. Говорят, стал он знаться на равных со стихийными магами. Летает теперь по небу, мелет в муку звездный горох. То там будто бы видели его, то тут. Одно можно сказать точно. С той поры, к вящей радости всех десяточников, появился во Всепогодной Летописи новый ветер. Как и предполагалось по описаниям, дует он прямиком со звезд и несет с собой серебристую пыль. Единственный он в своем роде, уникальный. Потому как все прочие ветра мельницы вращают, а этот от мельницы рождается.

Роза родила Стоеку тройню. Живут они душа в душу, жизни не нарадуются. Всего у них в избытке. Лишь изредка, в лунные ночи выскользнет Роза украдкой из дому, чтобы посмотреть, не мелькнет ли где на фоне звезд черный силуэт…

Мария Познякова

Храм для матери

Рассказ

Дверь долго не открывали, за дверью что-то бухало, бахало, падало, баррикаду там сделали, что ли… Наконец, дверь открылась, появился обросший мужик, мне даже показалось, что я ошиблась дверью.

– Вам кого… барышня?

– А я по… объявлению.

– А, няня… Да, конечно. Проходите. Детишки мои рады будут. Они у меня архаровцы вообще-то смирные… любознательные… Вы, главное, смотрите, чтобы они друг друга не поубивали и квартиру не сожгли.

Я хихикнула.

– Они так-то смирные… Я их один, без матери растил, может, потому такие… самостоятельные…

– Ничего, справлюсь.

– Ну хорошо, пройдемте, – мужчина отвернулся, пошел вглубь квартиры, я поплелась за ним. Почему-то не хотелось идти за ним, не хотелось оставаться один на один с незнакомым парнем. Парнем… да не такой уж он и парень, ему лет тридцать пять, не меньше… А кажется, женщины в этой квартире нет… Бывают такие дома, где вроде все чисто, вылизано, блестит, – но чего-то не хватает, женского уюта какого-то… тепла… Не знаю. Квартирка оказалась маленькой, тесный коридор рвался на комнаты, кухни, кладовки, мужчина провел меня в комнатушку, в углу которой стоял продавленный диван, стену занимал шкаф, а перед окном стоял огромный стол с игрушками.

Я восхищенно вздохнула. Умеют же в наше время делать игрушки, прямо-таки ювелирная работа. Крохотные замки, домики, рощицы, лошадки, повозки, речки вьются лентами, горы, какие-то замысловатые машины, экипажи, крохотные пахари пашут на крохотных полях, и пшеница как настоящая… Все было крохотное, миниатюрное, я задумалась, сколько лет могло быть ребенку, который живет здесь. Для трехлетнего как-то все слишком мелкое, а для ребенка постарше солдатики и пластмассовые домики, кажется, не интересны… Не знаю.

– Да, будем знакомы, – мужчина осторожно протянул мне руку, – зовите меня… Яков. А вы…

– Роза.

– Ух ты, какое имя… Роза. Вам подходит. Ну что, Розочка, вот, значит, в тесноте, да не в обиде. На кухне если что, все есть, вы уж там сами как-нибудь сообразите, что приготовить, в холодильнике посмотрите. Вот здесь, значит, в комнате, дети помещаются, вы за ними смотрите, из кухни-то тоже видно, что они делают. Главное – дети. Я же вас недолго посидеть прошу, по шесть часов в день, дольше-то я не отлучаюсь, но вот эти-то шесть часов я за детей боюсь. Они же такие шалопаи, ни на минуту оставить нельзя, я все боюсь, как бы они себя не покалечили…

Меня передернуло. Головорезы, которые, вдобавок, себя калечат, – только этого мне сейчас не хватало. Чего доброго, бегают по дому с пистолетами и стреляют пульками, норовят попасть в глаз. И лепят жвачку куда ни попадя. И высасывают чернила из ручки. И… И вообще, я уже пожалела, что пошла в няни… Хоть бы через агентство, что ли, нанималась, а то вот так…

– А… дети-то где? – спросила я.

– Дети? Да вот же они.

– Да где? Под столом, что ли?

– Ну что вы, Розочка… не под столом, а на столе.

Я посмотрела на стол, сначала ничего не увидела, кроме игрушек. Крохотные замки, башенки, повозки, городки с рыночной площадью, кораблики стоят в маленьком подобии моря… Но чем больше я смотрела, тем больше настораживало меня что-то, сама не могла понять, что. Наконец, до меня дошло, я даже закричала, когда увидела. Нет… так не бывает… бред какой-то… И все-таки…

И все-таки они двигались, эти фигурки. Крохотные князья, бояре, рыцари, принцы, короли, королевы. Крестьяне пахали поле, торговки наперебой расхваливали свой товар, мужики везли в город телеги, груженные чем-то непонятным, маленький кораблик поднимал паруса. Они жили – миниатюрные фигурки, выполненные с ювелирной точностью…