Свои и чужие. Статьи, рецензии, беседы - Наталья Казьмина

Не могу не сказать о товстоноговских репетициях «Истории лошади», записи которых помещены во 2-м томе. Они восхитительны. «Дело о конокрадстве», спустя 40 лет непонятно зачем затеянное Марком Розовским, может быть закрыто за отсутствием состава преступления. То, как тщательно и подробно работает Г.А., как заполняет пустоты в идее Розовского и уточняет саму идею (замечательную идею, но идею, а не спектакль), как проверяет ритм, сколько важных для смысла деталей подсказывает актерам, как дирижирует Хором, как, наконец, уважительно прислушивается к «автору» М. Розовскому, – документ впечатляющей психологической силы. Особенно для тех, кто по незнанию весело подхватил обвинение. «Автору» же должно стать как минимум стыдно.

Книга «Товстоногов репетирует и учит» – это, по существу, учебник для актеров и режиссеров, всерьез относящихся к профессии и ремеслу. Ничего из советов Г.А. не устарело. Напротив, многое выглядит еще актуальнее. И для театроведов это чтение будет небесполезным, оно проясняет многие наши споры и может уберечь от многих глупостей впредь. «Уроки» Товстоногова наглядно убеждают в том, что ясно сформулировала в тексте от составителей Е. Горфункель: «Сейчас так называемая система Станиславского все более активно пересматривается и переоценивается. Выдвигаются новые методы воспитания актера и новые принципы режиссуры. Станиславский (в который раз!) объявляется устаревшим. Товстоногов, учившийся у Лобанова, Попова, Мейерхольда, считал, что методология Станиславского – вечная, что она действительна для всех типов и направлений театра». Товстоногов не только считал так, но и доказывает с помощью «логики хирурга» – по словам Г.А., это было главным оружием Лобанова.

Борису Покровскому, однокурснику и другу, Товстоногов написал на своей первой книге: «Без этого нельзя. Спектакли забываются, а книжки хранятся». Он и в этом оказался провидцем.

Адольф Шапиро

Пишите поперек[17]

Я люблю с ним беседовать. Просто так. Информационный повод обычно нас догоняет. Как и на этот раз. Шапиро только что выпустил спектакль «451 по Фаренгейту» с калягинскими артистами и приглашенным Эльмо Нюганеном, и приступает к репетициям «Детей солнца» в Малом театре. Но я люблю с ним беседовать без повода, как в его любимом Чехове: давайте чаю попьем и пофилософствуем. Русского человека хлебом не корми, дай только пофилософствовать. Тут непременно кто-нибудь хмыкнет и вскинется, на нас глядя: какие ж это они «русские»? Скучно объяснять.

Почему я люблю беседовать именно с ним? Это всегда серьезно, но никогда не трагически, с ощущением «пройдет и это». Начав говорить с ним, я перестаю задыхаться, будто бегу стометровку. Поселившись в Москве уже много лет назад, после закрытия его Молодежного театра в Риге, он тем не менее существует в нашей столице в своем ритме, не слишком включаясь ни в наши распри, ни в наши победные марши. Такой вот сам по себе, иностранец… и свой при этом. С ним многое можно и хочется обсудить. Можно и посудачить. При этом мы почему-то всегда много смеемся, и семилетний Сенька, Арсений Шапиро, друг мой любимый, который вечно встревает в наш разговор, как-то совсем нам не мешает обсуждать «судьбы человечества». Спора у нас обычно не получается. Чаще мы друг друга на него провоцируем. Ну, просто, чтобы додумать какую-то мысль до конца. Иногда это все еще нужно.

– Давайте-ка, начнем с той истории, в которую вы попали в начале этого сезона, чтобы окончательно поставить на ней точку. В сентябре в прессе и по радио было широко объявлено о том, что Адольф Шапиро взялся руководить Петербургским ТЮЗом. Эта новость грянула как гром среди ясного неба.

– Я лично вам в этом году, по-моему, уже раз пять опровергал этот слух.

– Да, но, когда я вас цитировала, ни мне, ни вам никто верить не хотел.

– Вот вам четвертая власть во всем ее великолепии. Ну, ладно, повторю в последний раз: никогда и никому не обещал взять на себя руководство Петербургским ТЮЗом. Это предложение я сразу же отмел как абсолютно не реальное. Кроме множества других причин, у меня нет запаса лет, необходимого для того, чтобы взяться за новое дело. Но судьба этого, в прошлом славного театра, мне не безразлична. Я пообещал попробовать помочь театру выйти из кризиса. Составить репертуар, привлечь к работе молодых режиссеров, с тем чтобы через некоторое время проявился лидер, могущий возглавить театр. И тут заработала машина, воспроизводящая сенсации – статьи, поздравления с назначением… Звонит мне в Москву Сергей Дрейден и говорит, что пару часов назад приятель его известил: «Вот в эту самую минуту, что мы с тобой разговариваем, Шапиро представляют труппе в качестве руководителя ТЮЗа». Я был так зол от всего этого, что в первую минуту подумал – не отказаться ли от своего намерения? Потом решил – пусть они пишут и говорят что угодно, не хватало еще быть от них зависимым.

– Как тесен наш театральный мир!

– Да, хоть бегай и на каждом углу кричи – караул!

– Нет добрых дел, которые бы не остались безнаказанными.

– Ну, мне не привыкать. Точно так же говорили обо мне, что я руковожу Театром «СамАрт».

– А я тоже это слышала и была уверена, что вы «СамАртом» действительно руководите. Вы у нас какой-то чемпион по слухам.

– Да, еще немного – и попаду в Книгу рекордов Гиннесса. Как я мог взять на себя такую ответственность – руководить театром из другого города? Но история с «СамАртом» показательна. Свидетельствует о том, сколь многое могут сотворить люди при желании. Когда они меня попросили что-нибудь поставить, я им в шутку сказал – сломайте Ваше здание, постройте современный зал, и поставлю». Каково же было мое изумление, когда через некоторое время, звонит директор «СамАрта» Соколов и говорит: «Готовы ломать, нужен проект». Отступать некуда. Я подал идею реконструкции, привлек к делу Юрия Харикова – архитектора и сценографа.

Наш безумный план с энтузиазмом приняло самарское руководство… Через год новый зал был готов. Как тут не поставить к его открытию спектакль? Так я сроднился с «СамАртом», стал его художественным консультантом. К сожалению, за десять лет мне самому удалось поставить там только два спектакля. Но обязательно сделаю еще один к открытию нового здания театра, которое не за горами. А еще за это время сделан малый зал, гостиница с бассейном, репетиционные помещения и т. д. Но главное – спектакли. С театром стали сотрудничать мастера – Дашкевич, Пантыкин, Хариков, Праудин, Кузин, Цхвирава, Кисляров… Там собралась талантливая компания артистов, и у них есть настоящее и будущее.

– Прочла в вашей книжке фразу «Я – неисправимый индивидуалист» и задумалась. Вы же тридцать лет руководили театром. Что в вас говорило, когда писали, оставшаяся боль после той истории? Вам после Риги предлагали театры?

– Много. Последнее, что предлагали, – Малая Бронная. Несколько раз вызывали, нашли однажды даже во Франции. Но я отказался. Поставил множество условий, прекрасно сознавая, что на них не пойдут. Так и случилось. Мой план реорганизации театра вроде бы разделяли, но решительно принять не могли. Ну, и в БДТ меня уговаривал прийти Кирилл Лавров. Не забуду долгую беседу с ним у меня дома, в Москве, потом он настойчиво звонил из Петербурга, но я все-таки отказался.

– Ну а там-то чего отказались?

– По тем же причинам. Не хочу расходовать время на борьбу, ходить по судам.

– Значит, множество пунктов программы у вас будут всегда, какой бы театр вам ни предложили?

– Конечно, а как иначе? А зачем мне другое?

– А если совсем с нуля, на пустом месте? Взялись бы?

– С удовольствием. В истории нашего театра эволюционно ничего не выходит, можете мне поверить. Было только два таких случая, когда по-настоящему художественно получилось в чужом коллективе, у Товстоногова и у Любимова. Но они пришли в сложившийся коллектив как раз с особыми полномочиями. А так… Давайте о чем-нибудь серьезном?

– Раньше все режиссеры мечтали иметь свои стены. Страдали, отдавая свои спектакли в чужие руки. У Левитина была даже книжка такая, «Чужой спектакль», печальная поэма о том, как трудно живет «свой» спектакль в «чужом» театре. Вы теперь, извините, тоже наемный рабочий. Как к этой проблеме относитесь? Как приспосабливаетесь? Чем утешаетесь, отдавая «ребенка» в чужие руки?

– М-м… Театр ведь любит крайности. Им, я думаю, надо заниматься или так, как я тридцать лет, целиком и полностью, или идти тем путем, какой я избрал сейчас – быть независимым от театра и отвечать только за свой спектакль. Любое промежуточное положение неплодотворно. Что касается преимуществ того или иного пути, то тут фифти-фифти. Конечно, тоскуешь без своего театра, безусловно. Но просто так иметь свой театр, как…