Шадринский гусь и другие повести и рассказы - Евгений Фёдоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выехал он раз с доезжими и стаей борзых на охоту и взял с собой двенадцатилетнего мальчугана. Мальчик должен был доглядеть зайцев и направлять борзых по следу. Приехали на опушку, разбрелись по кустам; загонщики крик, шум подняли, а зайца нет как нет. Часа три промучались, но не бежит на ловцов зверь. Беда, да и только! И вдруг мальчуган заметил зайчишку. Он так и этак, барская борзая без толку мечется, в зверя не видит. Крикнуть — зайца спугаешь. Тогда он взял камушек и бросил в собаку: «Тсс!.. тсс!.. вправо бери!»
Камушек угодил барской собаке в ногу и зашиб ее. Что тут делать? У мальчишки оборвалось сердце. Ну, жди теперь от барина расправы!
Верно. Покрутившись по опушкам да кустам часа четыре, помещик выбрался на поле и велел егерю трубить сбор. Все собрались. Тут помещик увидел, что у борзой подбита нога и она слегка прихрамывает.
— Ах, так! — закричал барин. — Кто это сделал? Всех пересеку плетью, если не скажете.
Окружающие видят: крепко залютовал хозяин, — охота не состоялась, проголодался, надо же на кого-нибудь вину свалить. Не скажешь, всем скулы начнет выворачивать. И они указали на мальчишку. Помещик подъехал к мальчугану и заорал:
— Немедля раздеть его!
— Барин, родненький, — повалился мальчик в ноги помещику, — не бейте!
— Раздеть, раздеть немедля! — не отступал лютый помещик. Мальчика раздели и нагому приказали ему бежать. Он покорно побежал, а вслед за ним пустили вдогонку собак.
— Ату! — взмахнул плетью помещик и погнал травить мальчонку.
Егеря от жалости глаза закрыли. Но только борзые добегут до мальчика, понюхают и не трогают.
Тем часом материнское сердце затосковало по ребенку. «Как бы чего на охоте не стряслось, лютый барин-то больно!» — подумала крестьянка, побежала в поле и там увидела горькую беду. Ухватила она свое детище в охапку. Барин велел оттащить сердобольную мать и опять пустить собак. Мать от ужаса в тот же день помешалась.
Собаки поцарапали мальчугана, но заесть не заели.
Подбегут, понюхают и отойдут прочь. Собакам стало за человека совестно.
Видя эту картину, помещик уперся в бока и захохотал:
— Ха-ха-ха-ха! Теперь я понимаю, почему борзые не трогают его. Барскому псу противна холопская кровь!
1939
О том, как одна княгиня держала в клетке парикмахера, и о свободе человеческой личности
Было это сто лет с небольшим тому назад, в царствование Александра I. Когда этот царь был еще великим князем и совсем молодым человеком, его воспитывал граф Салтыков. Впоследствии, когда, воспитанник вырос, задушил вместе с графом Паленом своего отца, императора Павла I, и сел на его место на троне, он не забыл своего наставника и произвел его в князья и фельдмаршалы. Фельдмаршал князь Салтыков женился на самой богатой и самой красивой помещице. Все восхищались и завидовали такому счастью. Может быть, при этом за спиной тыкали в него пальцем и говорили:
— Глядите, вот идет светлейший князь Салтыков. Это счастливейший из смертных! И чины, и ордена, и богатство, и красивая жена. Вот что значит воспитывать благородного царя!
Жена светлейшего князя Салтыкова действительно была прелестным созданием с ангельскими локонами. Когда она жеманно улыбалась, у нее очаровательно прыгала мушка. Великосветские кавалеры вздыхали по княгине и наперебой друг перед другом ухаживали за ней. «Скажите, какая красавица!»
Как полагается придворной даме, княгиня имела своего парикмахера. Каждое утро он завивал ей локоны, пудрил и прочее, — словом, наводил полную красоту. Так делали все прелестницы того времени. Но у всех у них парикмахер, хоть из крепостных был, приходил и уходил из будуара, а у княгини Салтыковой он жил тут же, в княгининой спальне. И жил при этом как соловей в клетке. Выпустят его на часок из клетки, навьет локонов где полагается и опять в клетку.
И так три года работал малый. В клетке скучно, а петь — не смей. Молодой, за крепостными девушками побегал бы, да назаперти. Притом, если не угождал он княгине или она по какому-либо поводу была зла, обязательно светлейшая била его по лицу, и больно даже.
За три года такой невеселой жизни парень сгорбился, побледнел, стал хил, как дряхлый старик. Страшно было глядеть на этого молодого парикмахера.
Однажды он упал перед княгиней и в слезу ударился:
— Ваша светлость, сжальтесь над бедным сиротой, сошлите в самую дальнюю деревню свинарем иль чем там. Отпустите, ваша светлость!
На это княгиня сердито топнула ножкой:
— До самой смерти из моей спальни не выйдешь, а если я умру, и тебя удавят!
Малый засыхал в неволе.
Тут неожиданно счастье улыбнулось ему. Клетку забыли запереть, — княгиня спала летом при открытом окне, парень долго не мешкал: видит, княгиня спит, он к столику, схватил что-то — и к окну. Вмиг не стало человека, словно растаял.
Через час просыпается княгиня — и к зеркалу. Цоп-цоп… парика нет. Она к клетке — клетка пуста. Поминай, как звали нашего Ваню. От ярости она закричала, сбежалась вся дворня.
Тут все ахнули и поняли, почему княгиня в клетке за соловья держала парикмахера. Голова прелестной княгини была голенькая, как колено, и блестела, как бильярдный шар.
Но не этого пугалась княгиня, а того — куда сбежал парикмахер и где он объявится. При этом у каждого человека язык имеется. И если, оборони господь, графиня Нарышкина узнает, она всем кавалерам скажет:
— Ах, какое несчастье! У княгини Салтыковой…
И тут пошепчет на ушко.
В таких мыслях и опасениях светлейшая княгиня Салтыкова садится и пишет самому императору Александру I такого содержания письмо:
«Ваше императорское величество, зная ваше благожелательное отношение к нашему семейству, осмеливаюсь просить вас, припав к августейшим стопам, пощадить нас и дать строгое распоряжение господину градоначальнику Санкт-Петербурга сыскать немедля сбежавшего крепостного нашего Ивашку. Сей злодей проник в кабинет князя и похитил важную государственную тайну. Князь Салтыков, верноподданный ваш слуга и мой благосклонный супруг, о сем не знает. Да пощадит ваша монаршая воля его и да отыщут злодея государства.
Пребывая в верноподданнических чувствах к вам, ваше величество,
гоф-фрейлина вашего императорского двора княгиня Салтыкова».Царь в первую минуту струсил, во вторую разъярился:
— Как смел этот старый солдафон проворонить государственную тайну? Сыскать государственного злодея немедля!
Через два дня санкт-петербургская полиция досконально дозналась, в чем дело. Господин санкт-петербургский градоначальник доложил царю о несчастном парикмахере и государственной тайне графини.
Царь хватался за живот, катался по дивану и хохотал.
Повеселившись, император Александр I написал на докладе санкт-петербургского градоначальника резолюцию:
«Считать беглого крепостного парикмахера утопшим и на берегу Невы найти его тело…»
1939
Рассказ о первом русском золотоискателе
Глава первая
Ерофей Марков — лучший искатель тумпасов
Завод и крепость Екатеринбург отстроили в 1724 году среди гор и дремучих лесов. На север и на юг простирался скалистый Каменный Пояс; в его недрах лежали неисчерпаемые рудные богатства и самоцветы.
Несколько лет спустя в отстроенном городе была налажена небольшая гранильная мастерская. Она сохранилась и по сие время. В нынешнем Свердловске — так называется теперь старинный Екатеринбург — подле городской плотины, перегораживающей Верх-Исетский пруд, и сейчас еще стоит приземистое почерневшее здание каменной кладки. На углу его — барельеф, изображающий крестьянина петровских времен, с бородой и с волосами в скобку, с киркой в руках. Под ним подпись: «Строителю города». Над входом в здание надпись: «Гранильная фабрика “Русские самоцветы”». Здесь и по настоящее время работают уральские гранильщики — чудесные мастера, резчики по цветному уральскому камню. Руками этих мастеров сделаны рубиновые звезды, которые сверкают на древних башнях московского Кремля.
Основателем гранильного промысла на Урале и строителем первой гранильной мастерской в Екатеринбурге был бергсоветник Василий Никитич Татищев, впоследствии известный русский историк. Озабоченный тем, чтобы население этих мест постепенно приучалось «руками по возможности применяться в искусстве камня», он, находясь в заграничной командировке и встретив в Швеции поручика Рефта, предложил ему поехать на Каменный Пояс.
Рефт был большой любитель и знаток гранильного дела. Человек строгого нрава, очень начитанный, он хорошо знал свойства самоцветных камней. По приезде поручик целиком ушел в гранильное дело. В мастерской появились первые гранильные станки; старые кержаки-горщики[5] искусно резали самоцветные камни и наводили грани.
