Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

В реальности же, не оглядываясь, чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом, я бросилась к подъезду, на ходу выкрикивая слова прощания с остальными ребятами. Пока домофон выдавал размеренные гудки, я будто успела спуститься в эпицентр пылающего огнём ада, а потом нырнуть в ледяные воды Антарктиды, поэтому, когда мама наконец открыла дверь, стремглав залетела внутрь коридора с тускло мигающей лампочкой и стояла там несколько минут, пытаясь отдышаться и привести себя в чувства, прежде чем подниматься наверх, к родителям.

В зеркале лифта я хотела быстро оценить свой внешний вид, но вместо поиска оставшихся следов грязи никак не могла оторвать взгляд от собственных щёк, раскрасневшихся совсем не от холодного влажного ветра на улице. Мне было так стыдно, что хотелось снова разреветься от досады.

Почему-то во мне сидела уверенность, что стоит хоть один раз начать с наступления, сделать выпад первой, нанести внезапный подлый удар, как получится ухватиться за ощущение власти над ходом битвы. Лучшая защита — это нападение, так ведь? Но теперь единственными оставшимися у меня эмоциями стали разочарование и сожаление. Я всё равно проиграла, предав собственную совесть ради призрачного момента триумфа.

После всех событий вечера я чувствовала себя настолько вымотанной и подавленной, что не смогла даже толком вникнуть в возмущения мамы, то бросавшейся причитать об испачканной куртке, то срывавшейся на крик в бесплотных попытках выяснить, чем я занималась на празднике, раз вернулась домой в таком виде. И пока папа смело принимал удар на себя, рискуя собственным здоровьем на виражах вроде «да кто не выпивал с друзьями в эти годы» и «да я прямо завтра куплю ей новую, даже две!», у меня получилось под шумок выскользнуть из гостиной.

Я просидела в ванной все полчаса, хотя могла бы пробыть там вечность, скрючившись под успокаивающими каплями горячей воды, снимавшими напряжение хотя бы с тела, раз уж в голове у меня происходил настоящий государственный переворот. От воспоминания о чьей-то ладони, ползущей по ноге подобно скользкой мерзкой змее, хотелось жалобно поскуливать, но вместо этого я пыталась представить, как в тот момент не убегаю прочь, а разворачиваюсь и с нечеловеческой силой бью обидчика, вынуждая умолять о пощаде. Стараниями богатого воображения саднящая боль в содранной на поле ладони легко превращалась в ощущение жжения и онемения после нанесённых неизвестному парню ударов.

Думать обо всех приключениях с Ивановым вовсе не хотелось. Возможно, у меня какие-то сбитые ориентиры по жизни, но физически неприятное прикосновение приносило меньше смуты в мысли, чем методичное моральное насилие, а охарактеризовать наши с ним попытки общения я могла бы именно так. Больше всего задевало, что самые беззаботные и счастливые минуты за последние два года — смех, лужа грязи подо мной, стерильное ночное небо и ощущение пьянящей свободы, отныне шли рука об руку с его ненавистным образом.

Жаль, но из ванной пришлось всё же выбраться: не хватало ещё, чтобы родители подумали, будто я решила утопиться или порезать вены. Вполне достаточно с них мысли о том, что я пьяная свалилась в лужу по пути домой (хотя, с натяжкой, но примерно так оно и было).

Удобно устраиваясь под тяжёлым одеялом, я испытывала огромное облегчение от осознания того, что этот ужасный день подошёл к концу. И именно в этот момент телефон завибрировал, оповещая о новом полученном сообщении. Сама не знаю, почему мне захотелось хоть одним глазком глянуть, о чём меня хотели расспросить подруги (а в том, что это кто-то из них, не было сомнений), но ряд цифр вместо положенного имени в строчке «отправитель» удалось заметить уже в тот момент, когда палец по инерции нажал на «открыть».

≫ Привет, юное дарование!

Я резко села в кровати, испуганно вглядываясь в режуще-яркий экран своего телефона, и даже несколько раз моргнула, надеясь отогнать внезапный полуночный кошмар.

≫ Надеюсь, ты ещё не успела меня заблокировать.

≫ И не надо.

≫ Я по делу.

Я бы с большей охотой согласилась заживо сгореть за всех казнённых инквизицией ведьм, чем начинать с ним ещё и переписку. Как будто в личном разговоре не хватило унижения. Но диалоговое окно уже открыто, а значит, он видел уведомления о прочитанных сообщениях, загнавшие меня в угол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

≪ Откуда у тебя мой номер?

≫ Угадаешь с двух попыток?

≫ Так, подожди!

≫ Не знаю, что ты там пишешь, но не надо этого делать!

≫ Я правда по делу.

Я замерла в нерешительности, уже занеся палец, чтобы отправить написанное, стёртое, а потом заново написанное и немного подправленное сообщение. Надпись вверху экрана показывала, как он долго что-то печатает, но промелькнувшая тут же мысль о том, что этот текст вряд ли будет многим приятнее нашего последнего разговора вынудила меня всё же нажать на маленький круглый значок внизу.

≪ Отвяжись от меня.

≫ После трёх неудачных попыток нормально поговорить я решил больше не испытывать судьбу и просто написать.

≫ Обязательно отвяжусь через пару сообщений.

≫ Но сначала я хотел всё же извиниться за тот случай на поле.

И прежде чем до меня дошёл весь смысл его сообщения, я успела по проявлявшейся только в общении с ним дурной и нелепой привычке ехидно уточнить:

≪ Только за тот случай?

И тут же закусила губу и зарылась носом в подушку, коря себя за неуместное упрямство. Вот зачем я опять начинаю лезть на рожон? Где был этот неудержимый сарказм, когда после моего обморока одноклассники два дня изводили своими грубыми насмешками? Ведь я вовсе не такая стерва, какой упорно пытаюсь показаться, до сих пор подсознательно желая отомстить за то, что он увидел и высмеял слёзы, не предназначавшиеся для посторонних. Но раз уж так вышло, мне вовсе не обязательно оправдываться за проявленную слабость ни перед ним, ни перед кем-либо другим, однако привычка постоянно оглядываться на мнение окружающих снова подавляла все разумные доводы.

Плотно зажатый в ладони телефон завибрировал, и пока я собиралась с силами, чтобы прочитать ответ, вибрация повторилась. А потом ещё раз. В горле застрял плотный комок страха, мешающий нормально вздохнуть.

≫ Пиздец ты вредная, тебе кто-нибудь говорил?)

≫ И нет, раз уж ты спросила, не только за тот случай. Я обычно не набрасываюсь на людей с криками и оскорблениями, и вообще предпочитаю избегать конфликтов.

≫ И не довожу девчонок до слёз. Хотя уверен, ты могла бы со всем этим поспорить.

Я долго смотрела на его сообщения, совсем не зная, что можно написать. Для ответных извинений я была ещё слишком зла на него, а спорить или качать права теперь стало бы настоящим свинством.

≫ Ну что, мир?

Губы сами собой растягивались в широкой улыбке и, желая хоть немного сбавить ритм заходящегося от волнения сердца, я быстро заблокировала телефон, уставившись на еле заметные в темноте очертания стоящей в комнате мебели. Ощущения были такие, словно мне вот-вот предстояло смело прыгнуть вниз с отвесной скалы и оставалось лишь решить, действительно ли я к этому готова.

Трясущимися пальцами мне только со второй попытки удалось правильно ввести пароль, чтобы быстро напечатать в ответ:

≪ Мир.

========== Глава 12. Про колючки. ==========

На протяжении выходных моё настроение оставалось настолько хорошим, что с лица не сходила мечтательно-отрешённая улыбка, а все мысли крутились только вокруг внезапного поступка Иванова. Если его извинения — не часть какого-нибудь изощрённого плана мести (а такой вариант я тоже рассматривала, хотя верить в него не хотелось), то очень скоро я смогу расслабиться и снова просто быть собой в компании собственных подруг и… новых друзей? Тяжело оказалось подобрать нормальную характеристику тем отношениям, которые начинали постепенно связывать нас через изначально зародившуюся симпатию между Ритой и Славой, чьё странное во всех смыслах общение с течением времени вызывало всё большее количество вопросов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марго уверяла, что они просто друзья, Чанухин охотно вторил ей, однако даже мне, никогда не отличавшейся особенной наблюдательностью к деталям, порой казались слишком двусмысленными некоторые проскальзывающие невзначай жесты и знаки внимания. Шёпот на ухо, слегка затянувшийся и оттого ставящий в неловкое положение всех находящихся вокруг. Ладонь, задержавшаяся на талии чуть дольше положенного времени или опустившаяся немного ниже, чем того требовали правила приличия. Взгляд, брошенный вроде невзначай, но придававший недавно сказанным словам больше смысла, чем доступно окружающим. Всё на грани. Или уже немного за ней?