Внизу - Сванетия - Александр Кузнецов (3)

— Многое, Минан. От тебя как раз зависит, в этом деле многое,—вмешался я.—Ты, и никто другой, должен подать идею, организовать и возглавить дело. У тебя хватит на это способностей, энергии, авторитета.

СЕМЬ ДНЕЙ УШБЫ, ИЛИ ЧТО ТАКОЕ АЛЬПИНИЗМ 

Мерилом альпинистского мастерства в Сванетии всегда считалась Ушба. Но со временем и на нее стали подниматься более сотни человек в год, проложены были десятки маршрутов. Искусство наших альпинистов росло, применялись новые приемы, появлялась иная техника, в частности, шлямбурная. Она заключается в том, что в гладкой без выступов и зацепок скале выдалбливается шлямбуром отверстие, в которое вставляется и забивается расширяющийся крюк. На крюк навешиваются при помощи карабина лесенка из тонкой капроновой веревки с двумя-тремя дюралюминиевыми перекладинами. Так, забивая над собой крючья и навешивая на них лесенки, альпинист продвигается вверх. Это позволило проходить совершенно отвесные стены, нависающие или отрицательные участки и даже потолки. Шлямбурная техника требует огромных усилий, невероятного физического напряжения, но зато все стены, любой крутизны и высоты, стали практически проходимыми.

— Мне никогда не нравилась шлямбурная техника,— рассказывает Миша,—это не альпинистская работа. Не люблю ее и не признаю. Я считаю, что стены надо проходить лазанием. И вот стали поговаривать, что Хергиани не знает этой техники и не сможет теперь сделать лучшего восхождения в сезоне. Тогда я задумал пройти «зеркало» Ушбы.

На северо-восток Ушба обрывается отвесной стеной протяженностью около 1300 метров. Стена настолько крутая и гладкая, что получила название «зеркала». Пять лет лучшие альпинисты Союза подавали заявки на прохождение этой отвесной, местами с нависанием стены, но пройти ее никто пока не мог.

— Решил взять сванов,—говорил Миша.—Были и другие кандидатуры, даже более сильные ребята, но я мог идти на такое восхождение только с людьми, которых знал с детства. В группу, кроме меня, вошли Миша Хергиани (младший), Шалико Маргиани, Джумбер Кахиани, Киви Цередиани и Джокия Гугава. Заявили мы стену на 1964 год.

Готовились тщательно, облетели Ушбу на самолете, провели подробную разведку снизу, изучили ее до мельчайших подробностей. Потом я показал маршрут отцу. Он посмотрел и сказал: «Очень сильная стена». Для тренировки прошли отцовский маршрут 1937 года, прошли за один день. Ребята были в отличной форме, я их держал, не пили, не курили, только тренировались. Продукты решили взять сванские—мед с орехом, лепешки с мясом и соленый сыр. Одну палатку взяли, но поставить ее так не удалось, только на вершине смогли собраться все вместе и лечь. Еще было две неприятности,—добавил, подумав, Миша,— примус и погода. Примус отказал, и все семь дней мы были без воды. Удалось наладить его только на вершине. Погода все семь дней была плохая—снег, мороз, ветер.

Миша замолчал.

— И все?—спросил я.

— Все. Что тебе еще?

— А поподробнее нельзя?

— Маршрут, что ли, тебе рассказывать?

— Хотя бы маршрут, особо трудные места, переживания ваши,—просил я, хотя и знал, что о таком восхождении рассказать трудно, почти невозможно. Обычно рассказ альпинистов о восхождении—это сухой отчет: такие-то участки, такой-то протяженности и крутизны, забито столько-то крючьев... Это может быть понятным только альпинистам. Редко можно встретить книгу, где сложное восхождение было бы описано так, чтобы несведущий в этом деле человек мог представить, прочувствовать и пережить вместе с автором и действующими лицами всю ту сложную обстановку (как физически, так и психологически), в которой находятся альпинисты на трудном восхождении. Разве что «Аннапурна» Мориса Эрцога или «Тигр снегов» Тенцинга.

Чем сложнее восхождение, тем меньше фотографий. А где очень трудно, там их совсем нет. Фильм в таких случаях вообще нельзя снять. Тут не до фото и не до кино. Фильм снимают потом внизу, на отдельных скалах с применением всего арсенала кинотрюков. Об этом восхождении на Ушбу сделан, кстати, неплохой фильм. Цветной, широкоэкранный, страшный. Я смотрел его несколько раз и при этом больше прислушивался к окружающим, чем глядел на экран. Слушал их и понимал: хоть фильм и приводит зрителя в ужас и восхищение, он не может дать и сотой, тысячной доли остроты тех ощущений, которые достаются только альпинистам. Яркие штормовки на снегу, огромные сосульки, прыжки через трещину, эффектный спуск по веревке, имитация сложного лазания—это все парад.

— Переживания? Какие могут быть здесь переживания,—улыбнулся Миша,—когда никто из нас не верил, что мы выберемся с этой стены живыми? Тогда об этом не говорили, конечно, говорили внизу. А маршрут рассказать могу. Сначала метров сорок крутого льда. Прошли, кошки сбросили вниз—дальше одни скалы. Метров сто трудного лазания, а потом вот эти двести метров навеса. Три ночи провели на зеркале. Всю стену я шел первым, один раз 24 шлямбурных крюка пришлось подряд забить.

Нет, определенно мне придется его расшифровать, нельзя так. Трое суток в висячем положении, а всего дней было .семь; лечь ведь удалось только на вершине. Попробуйте повисеть на руках. Сколько вы провисите? Несколько минут, не больше. Наши мышцы плохо приспособлены для постоянных, статических нагрузок. А когда висишь на стене, нагрузки именно такие. А теперь попробуйте поднять руки вверх. Даже просто так держа их, недолго пробудете в таком положении. Когда же беспрерывно работаешь молотком, выбивая шлямбуром отверстие в скале, то тем более долго не выдержишь. У меня, например, после того как забью два шлямбурных крюка, руки отваливаются напрочь. Теперь ко всему этому прибавьте пропасть под ногами (под ногами! На ногах ведь не стоишь, висишь на лесенке!), мокрую обледенелую одежду и нестерпимую жажду. Хотя бы. Это далеко не все. Но даже представив себе только это, можно уже кое-что понять.

— Ты, говорят, где-то там пел? — исподволь выспрашивал я Мишу.

— Было дело. Пошел лазанием в скальных туфлях, а тут град. Туфли не держат на скалах. Ушел вверх на сорок метров, шел без страховки, негде было крюка забить. И застрял. Не могу найти зацепки, и все! Чувствую, слабею, долго не продержусь. А веревка к ребятам идет: полечу— и их сорву. Тогда я крикнул вниз: «Отвяжите веревку!» — и запел. Знаешь, эту: «Я старый человек, не убивай меня, я дам тебе отцовский совет!» Они поняли, в чем дело, и не отвязывают. Сам не помню, как вылез. Вылез, закрепился, и в пот меня бросило. «Все,—думаю,—спасены!» Так надоело мне висеть, что хотелось упасть, прямо самому хотелось прыгнуть вниз.

— Ну, а еще?

— Что еще?!—ему трудно уже было сдерживать себя, так я надоел.