Русалка (СИ) - Алина Политова

Когда мы вернулись в квартиру, мать пошла «на телефон», договариваться, как передать вещи своим бедным родственникам, а я прошла у нее за спиной и взяла стопку старых газет и журналов, что хранились под столом, рядом с мусорным ведром. Я иногда почитывала глянцевые журналы типа «Лизы» или «Домашнего уюта». Мать не читала книг, но зато постоянно покупала такие журналы. Так же она любила толстые газеты про всякую аномальщину и секс. Мне тоже они нравились. Мать не знала, что я все это тайком читаю, когда ее нет дома. В основном меня интересовали газеты про секс, но и остальное я тоже пролистывала, разглядывая картинки. Я действительно жила очень изолированно, и желтая пресса оказалась для меня самым широким окном в мир.

Я спрятала стопку под свою кровать, надеясь, что мать не заметит, что я взяла газеты. В основном уборкой и готовкой у нас занималась приходящая женщина, так что вряд ли мать станет лезть глубоко в стол под раковиной, где лежали эти старые газеты. Я дождалась, когда мать уйдет в свою комнату смотреть свой любимый сериал и достала стопку с газетами. Стала перебирать одну за другой. Я действовала полубессознательно. Щупальца в моей голове щекотали меня какой-то мыслью и говорили — найди, найди! Но что искать?! Я что-то видела уже раньше в этих журналах. Но не обратила внимания. Что-то важное.

Наконец рука моя замерла. Вот оно! И я вспомнила. Газета с яркими картинками называлась «Криминальное чтиво». Я перелистнула несколько страниц и уставилась на статью, которую когда-то уже видела, но так и не прочитала. Лишь вырвала глазами обрывки фраз и решила, что там что-то страшное. Прочитаю и буду бояться ночью. Но теперь эти обрывки фраз почему-то показались важными, очень важными. Статья называлась незатейливо — «Адская ферма». Я жадно впилась глазами в вереницу строчек. Это был рассказ о маньяке из Америки, которые заманивал на свою уединенную ферму детей, измывался над ними самым изощренным способом, а потом убивал и хоронил у себя на заднем дворе.

Когда я дочитала до конца, зубы у меня отбивали дробь. Я отползла в угол комнаты, сжала в руках большого плюшевого медведя, подаренного отцом на прошлый день рождения, и так просидела минут сорок. Я не шевелилась и почти не дышала. Но в голове моей шла огромная судорожная работа. Я вспомнила фотографию «братика» Кирилла под надписью «Помогите найти». Я вспомнила истеричные запугивания матери там, в подворотне. И я вспомнила задний двор нашего дома. Мне нельзя было играть там. Владислав Викторович выращивал в сарае двух свиней. Мать говорила, что свиньи иногда выходят погулять во двор, и они опасны. Она говорила, что они даже могут съесть человека. Поэтому меня туда не пускали. Да я и сама бы не пошла. Я боялась свиней.

Вечером мы с мамой поужинали на кухне. Она листала каталог одежды, а я делала вид, что читаю «Дубровского». Мне нужно было чем-то себя занять, чтобы она не заметила, как я напугана. Не заметила битву страшных мыслей, в моей голове. После ужина я сделала вид, что хочу спать, и не стану смотреть, как обычно, мультики перед сном. Только забравшись в постель и накрывшись с головой одеялом, я почувствовала, что успокоилась. Я долго не могла уснуть. Думала о том, как мне сбежать из дому. Что-то подсказывало мне, что однажды, когда не будет подходящего «братика» или «сестренки», отец может прийти и за мной. Он даст маме деньги, больше чем обычно, и она отдаст меня ему. Бежать я решила завтра же. У меня была мысль позвонить в милицию и рассказать им о том, что мой отец похищает и убивает детей (я была уверена, что он именно так и поступает, ведь тот страшный фермер убивал детей). Но я отогнала эту мысль. У папы был друг из милиции, он приходил к нам на праздники, когда собирались гости. Вдруг этот друг заступится за него, и мне никто не поверит?! Страшно представить, что тогда со мной сделает отец, ведь я раскрыла его тайну! Нет, мне просто нужно было бежать.

На следующий день, в десять утра, пришла моя учительница. Мы должны были заниматься до двух. Мать обычно уходила в это время по каким-нибудь своим делам и возвращалась примерно через час после того, как уходила учительница. Именно этот промежуток времени — между уходом учительницы и возвращением матери мне и следовало использовать для побега.

Было очень грустно смотреть на свои тетрадки, учебники, комнату. Игрушки, вещи, мебель. Все это я видела в последний раз. И вся эта учеба была мне больше не нужна. Надо сказать, я всегда училась очень хорошо и опережала программу. Наверное, поэтому мне и удалось в будущем, когда я сбежала от тебя, поступить в институт по поддельному аттестату о среднем образовании. Никто и никогда так и не понял, что я закончила свое обучение в двенадцать лет. Аттестат и паспорт — все это появилось у меня благодаря моему покровителю, который забрал у меня у Мироновой. Ну о нем ты уже слышал.

В тот последний день дома все мои мысли были заняты не учебой, а предстоящим побегом. Я не знала, как буду жить одна, куда мне податься. Я не доверяла никому. Из родни у меня была бабушка, мать мамы которая. Мне казалось, что она знает о грехе моего отца, я вспомнила телефонные разговоры моей матери. А, значит, бабушка была с ними заодно. Были еще бабушка с дедушкой со стороны отца. Их я знала плохо, они жили очень далеко. Им доверия тоже не было, ведь это они вырастили ТАКОГО сына! Получалось, мне придется жить одной. На улице. Мысль об этом пугала. Но остаться с мамой и папой — это было еще страшней.

Еще я думала о мальчике Леше. Последнем из «братиков». Когда я вспоминала его глаза, сердце мое сжималось от жалости. Я убегу и спасусь, а он останется. Останется где-то на заднем дворе нашего дома… мать водила меня иногда в церковь. Она там ставила кучу свечек возле иконы и рассказывала мне про бога. Мне нравился бог. Я знала, что он следит за всеми нами. За нашими поступками и даже мыслями. Сейчас он тоже за мной следил и, наверное, думал — какая плохая злая девочка. Маленький мальчик умрет, потому что она трусиха. Маленький мальчик, которого ищут родители. Он умрет какой-то страшной, невообразимой смертью. От этих мыслей мне хотелось плакать, и я ниже опускала лицо в книжку, старалась думать о цифрах, чтобы остановить подступающие слезы. В какой-то момент мне пришла мысль извне, будто кто-то шепнул мне ее на ухо — «Нужно убить папу». Я тут же отогнала эту мысль, впрочем, немного подумав ее, прежде чем отбросить. Я просто поняла, что не смогу. Я слабее его. И если даже смогу — ведь я тоже стану как он. Хоть и ради добра, хоть и ради других детей, которых он украдет в будущем. Все равно — я буду как он. Люди не убивают. Нормальные люди никогда никого не убивают. Нужно просто посадить его в тюрьму. И тут все стало на свои места. Мне никто не поверит, если я просто скажу, что он маньяк. Но если я приведу этого мальчика в милицию, то мне должны будут поверить! Он такой маленький, наверняка его уже ищут! Я спасу его. И остановлю папу. Это было единственное верное решение. Нельзя было просто убежать. Нельзя было оставлять за собой всех этих детей, которые сейчас даже не подозревают, что им вскоре грозит.

Я сказала учительнице, что у меня разболелась голова, и я обещаю доделать все задания вечером сама. Она не стала спорить. Кажется, даже обрадовалась, что можно уйти пораньше. Как только она вышла за порог, я взяла ручку и бумагу, и написала две записки. Одну для мамы «мама, я пошла погулять на площадку к школе» — я часто туда ходила, мать отпускала меня одну. Вторую записку я сложила и положила себе в карман. Потом оделась, стараясь отогнать желание прихватить какие-нибудь любимые вещи с собой. Я взяла только маленький рюкзачок, куда положила деньги из шкатулки матери и запасные ключи от загородного дома. В шкатулке лежала довольно приличная сумма, во всяком случае, для двенадцатилетней девочки. Я взяла не все, опасаясь, что мать заглянет в шкатулку когда придет и увидит, что она пустая. Напоследок окинула взглядом свою комнату, куда я больше не вернусь и вышла в новую жизнь. Мой план был довольно наивен и прост, потому наверное и сработал. Я поймала такси и поехала к загородному дому. Попросила водителя остановиться немного в стороне, чтобы машину было не видно из окон. В доме в этом время должен был оставаться только Владислав Викторович. Днем почти всегда он трудился на заднем дворе или в огороде. Я надеялась, что сегодня тоже будет так. Владислава Викторовича я тоже боялась, понимая, что он не может не знать о страшном увлечении отца. Я тихо вошла в калитку, на цыпочках обежала дом и прильнула к щели в заборе заднего двора. Тележка, нагруженная навозом стояла возле дверцы в сад. И там, в саду я заметила клетчатую рубашку Владислава Викторовича. Повезло! Я так же тихо открыла дверь дома и вошла. Прислушалась. Мальчика не было слышно. В комнатах первого этажа его не было. Я поднялась на второй этаж и двинулась в комнату отца. И там пусто. Оставалась спальня родителей. Я открыла дверь. Мальчик спал на большой двуспальной кровати. Я подбежала к нему и стала будить. Он спал так крепко, что мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы расшевелить его. Проснувшись, он посмотрел на меня какими-то мутными глазами.