Калашников С.А. Внизу наш дом. - Калашников С.А.

- Разрешите? - начальник штаба подошел к месту, где мы уединились.

- Присаживайтесь, Иван Павлович, - я подвинулся на брёвнышке, освобождая для него место.

Некоторое время мы молчали - видимо меня хотели о чём-то расспросить но, почему-то не решались. Я же прокручивал в памяти последние полтора года, когда, как по волшебству, Саня “подтаскивал” и материалы, и оборудование, и инструмент. Пролившаяся на нас “благодать” словно звала делать не один единственный самолёт, а сразу несколько. И горючего было достаточно - тренировки мы проводили очень напряжённо.

Мне подыгрывали - вот что очевидно. И эти два человека руководили группой поддержки… или прикрытия? Не великий я знаток по части всяких шпионских страстей или аппаратных игр.

- Ты ведь знаешь, что будет дальше, - совершенно не вопросительно произнёс Иван Павлович.

Одна короткая фраза, а человек уже во всём сознался. В чём? А в том, что отец Николай на меня “стукнул”. Причём давно - как только, так сразу. Но надо отвечать на вопрос, высказанный в виде утверждения.

- В первых числах июля противник начнёт наступать. Не так, как нынче, ограничиваясь стычками в приграничной полосе, а всерьёз, большими силами.

- Ну, да, это очевидно из данных разведки, - кивнул начштаба. - Правда, данных этих тебе не докладывали, - добавил он как бы про себя. - Так и что?

- Ситуация осложнится добившимися значительных успехов немцами, которые нависнут с севера над правым флангом фронта. Это плохо - возникнет угроза окружения и… нас вытеснят в район Одессы. Как этого избежать - не знаю. Не моя специальность. Но логика подсказывает, что к такому развитию событий следует подготовиться заблаговременно. Не, ну товарищи! Я не стратега какой - просто летун.

- Не прибедняйся, Шурик. Наверняка в твоей памяти остались какие-то воспоминания - давай, извлекай их на свет и вываливай.

- Десант наши должны были высадить на румынский берег неподалеку от Измаила.

- Не в курсе, - честно сознался начальник штаба. - Видимо, это небольшая тактическая операция, которой не придают большого значения.

- Если бы морпехи указали мне подходящую площадку для взлётно-посадочной полосы, я бы направил туда транспортник с горючим и боеприпасами - аэродром подскока нужно оборудовать. С него можно будет попытаться отыскать румынские мониторы и навести на них пикировщики - открыть путь нашей флотилии вверх по реке. Устроить шорох, заставить румын нервничать, оттягивать силы с направления главного удара.

- А чем тебя не устраивает аэродром Измаила? - удивился Иван Павлович.

- Не знал, что такой существует, - ответил я смущённо. - Тогда и вопросов никаких нет с плацдармом, если Дунайская флотилия не продвинется вглубь вражеской территории.

- Ладно, доложу, - кивнул полковник. После того, как твоими хлопотами за несколько дней неприятельские самолётные парки ощутимо уменьшились, возникло у руководства некоторое доверие к позиции товарища Бойко.

Опять мне “подсказали”, кто держал меня под колпаком шесть или семь лет.

Товарищ полковник, церемонно испросив у меня разрешения удалиться в штаб фронта, оставил нас - вскоре затарахтел мотор У-2. Иван Павлович пилотировал сам - он вообще-то настоящий лётчик.

- Так когда Вы стали за мной присматривать, товарищ Бойко, - обратился я к особисту. А то разговор наш получался каким-то молчаливым.

- Понимаешь, если совсем мелкий сорванец вдруг берётся за ум, да так, что за полтора месяца получает экстерном аттестат зрелости - это неспроста. Не за семилетку, как все нормальные дети, а сразу законченное среднее образование! Мы невольно подумали на доктора Штирнера… не помнишь, как его зовут?

Названная фамилия не вызвала у меня никаких ассоциаций. Я пожал плечами и не стал спрашивать, кто это такой, чем, похоже, огорчил собеседника. Ну а мне стало понятно, в какое время я попал в поле зрения “органов”.

- Спасибо, что не сдерживали, - только и нашёл я, что сказать.

- Да ладно, - махнул рукой майор. - Вреда ты не делал, все моторы у тебя работали, а самолёты — летали. Но только не было веры в твои придумки до самого того момента, пока вы не начали фрицев пачками валить. Кстати, я ведь не авиатор, так что понять не могу - как это так ловко у вас получается?

- Ловко получалось пока не нужно было искать противника. А сейчас всё изменилось - эффективность наша падает с каждым днём.

- Ладно, не хочешь, не говори. Палыч всё равно дотумкает. А, может, и сообразил уже.

Тут до меня дошло, что майор имеет ввиду вопрос о том, почему столь легко одерживаются победы в воздушных боях.

- Так я и вам скажу. Самолёт значительно быстрее и маневренней мессера. И летчики подготовлены к тому, чтобы подобраться к фашисту на дистанцию уверенного поражения. Быстро подойти для выстрела почти в упор. Собственно, для этого они и создавались - сбросить с неба истребители противника. Всё остальное наши москиты делают не лучше, чем принятые на вооружение машины. Плюс - лётчики подготовлены очень хорошо.

- Хорошо, что бензина жрут твои ястребки не так много, как другие, - улыбнулся мой особист. - Что-то не складывается у нас разговор, - вздохнул он.

- Просветы наметились, - показал я рукой в сторону облаков. - Предупредите Измаил о том, что в их районе появятся четыре истребителя неизвестной конструкции - чтобы не начали по нам палить. Ну и пусть нас там заправят в обе стороны — отсюда дотуда не ближний свет.

***

Про то, что профессора Штирнера зовут Людвигом, сказала мне Шурочка - она у нас большая книгочеюшка. Оказывается - это персонаж романа Александра Беляева “Властелин мира”. Сей нехороший человек - Штирнер - изобрёл что-то вроде аппаратуры для воздействия на мозги с любого расстояния. Мог заставить, убедить, а то и вовсе всю личность записать из одного человека в другого.

По всему выходило, что наши безопасники - они тогда назывались ГПУ, заподозрили во мне жертву подобного эксперимента еще тогда, когда я только убеждал предметников в высокой степени свой образованности. Ясное дело - их интересовали мои связи. Нет, конечно поверить в правдивость фантастического вымысла - это вряд ли. Но сомнения над людьми довлели. Тем более, они усиливались по мере того, как я всё более и более развивал свою бурную деятельность. А вот в отношении перспективы допросить и всё выведать — этот вариант был отметён, потому что, если учитывать все тонкости вымысла великого фантаста, знать я мог только то, что заложено в мою память чужой волей.

Если они спросили обо мне Феофилактыча из аэроклубовских авиатехников, так я даже могу себе представить, что он им ответил — то самое, что процитировал майор: “Моторы у него работают, а самолёты летают”. Скорее всего, трудился я все эти годы под плотным контролем, только негласным. А что — считай — шарашка. Только охранять её не надо, нет никакой необходимости подгонять работников перспективой “прощения”. Только поглядывай, да время от времени давай ход заявкам, что подтаскивает Саня Батаев. По части расходов на материалы — так мы были воплощением скромности. Даже сами сообразили, где разжиться приборами и вооружением, причем, черпая средства не из государственного бюджета, а за счёт “общественной организации”. А уж про мотор — вообще песня. Он “возник” словно из небытия по волшебству волшебной палочки.

На плечи государства рухнули только затраты на трансмиссию, да со сварочными аппаратами нам вовремя помогли. Впрочем, грех жаловаться — все наши шаги были вполне нормально обеспечены.

***

Полковник с майором снова пришли “пошептаться”. Чего-то они от меня хотят такого, о чем не решаются спросить прямо. Вот сейчас начштаба задержал меня над разложенной по всему столу картой, докладывая разведданные, полученные, как я понимаю, в штабе. А особист тихонько отвёл в сторонку дежурного офицера, который вскоре отозвал связиста. Сам же вернулся и сделал заинтересованный вид.

- Как полагаешь, Шурик, - наконец-то решился он обратиться ко мне с наболевшим. - Почему двадцать второго по радио не Сталин выступал, а Молотов? А тут ещё молебны идут повсюду о том, что война нынче всенародная, и что нужно подняться всем миром, средства собрать на вооружение воинства? Неужто в линии партии какая перемена произошла? - и смотрят на меня вместе с полковником. Ну да, знают, что я могу помнить об этом периоде… хоть что-то.

- Ну, припоминаю, что про Сталина после нападения немцев с неделю не было ничего слыхать. При смерти он лежал или ждал расстрела — разве ж об этом будет известно, хоть бы и через полвека? Такие тайны хранят бессрочно, - пожал я плечами. - А только думается мне, что наше партийное руководство сочло правильным оставить у руля человека, который и дело своё знает, и народным доверием пользуется. Просто сейчас размышляет и сомневается. Руководство, имею ввиду. Но победим мы в этой войне под предводительством Сталина — можете смело говорить об этом личному составу.