Великая Октябрьская - Юрий Александрович Поляков

правых эсеров вкупе с крайней реакцией призвали к вооруженному выступлению против Советского правительства. Уже в день Октябрьского восстания меньшевистский ЦК заявил, что он не признает нового правительства и «организует борьбу с ним». Через два дня бывший министр труда меньшевик М. И. Скобелев, расшифровывая это заявление, сказал: «В той борьбе, которую нам придется вести, нам необходимо опираться на физическую силу». А на экстренном съезде меньшевиков (конец ноября — начало декабря) А. Н. Потресов пояснял: «Задача партии — это резкая борьба с большевизмом, вплоть до оружия в руках…». Старый лидер меньшевизма выдвигал «веский» аргумент: большевизм «можно сломить, но согнуть нельзя».

Призывы к борьбе с Советским правительством сразу же воплотились в практические действия.

Еще не успели затихнуть восторженные овации делегатов II съезда Советов в честь провозглашения Советской власти, принятия Декретов о мире и земле, как на подступах к революционной столице загремели пушки. Бежавший из Петрограда бывший премьер Керенский поднял контрреволюционный мятеж, собрал вместе с генералом Красновым несколько казачьих частей и двинулся «на усмирение» победивших рабочих и крестьян. Уверенно, жестко звучали слова приказа Краснова, отданного 27 октября: «Завтра в 11 часов выступаю на Петроград. Буду идти, сбивая и уничтожая мятежников… Генерал-майор Краснов». Войска Керенского — Краснова шли к революционной столице. Пала Гатчина, захвачено Царское Село… Опасность нависла над Петроградом.

Окопавшиеся в Петроградской городской думе кадеты, меньшевики, эсеры уже предвкушали расправу над трудящимися. Кадет В. С. Каневский каннибальски потирал руки, заявляя: «Когда войска законного правительства… перебьют этих мятежников, это будет законное возмездие». Ему вторил эсер Я. Т. Дедусенко, высказывая лишь ханжеские пожелания, чтобы «кровопролитие, елико возможно, было более бескровным».

Навстречу врагу отстаивать завоевания революции двинулись отряды Красной гвардии, революционных матросов, поднялись рабочие предместья Петрограда.

Джон Рид писал: «Когда мы вышли из Смольного и очутились на темной и мрачной улице, со всех сторон неслись фабричные гудки, резкие, нервные, полные тревоги. Рабочий народ — мужчины и женщины — выходил на улицу десятками тысяч. Гудящие предместья выбрасывали наружу свои обтрепанные толпы. Красный Петроград в опасности! Казаки!.. Мужчины, женщины и подростки с ружьями, ломами, заступами, мотками проволоки, патронташами поверх своей рабочей одежды тянулись по грязным улицам к югу и юго-западу, к Московской заставе… Город никогда не видал такого огромного и стихийного людского потока. Люди катились, как река, вперемежку с солдатскими ротами, пушками, грузовиками, повозками. Революционный пролетариат шел грудью на защиту столицы рабочей и крестьянской республики!»{86}

30 октября в развернувшемся под Пулковом бою враг был отброшен. Солдаты «армии» Керенского-Краснова прекратили борьбу. Дело заключалось не только и не столько в том, что несколько тысяч казаков Краснова не могли одолеть революционный заслон, прикрывавший Петроград, а в том, что и эти, казавшиеся верными Временному правительству казачьи полки не хотели сражаться против революции. Сам Краснов признавал, что он не надеялся на свой корпус, который находился «в состоянии разложения». Он шел «спасать Россию и русский народ», а сам мечтал, чтобы «можно было дать хотя бы один батальон иностранных войск».

Одновременно в самом Петрограде был разгромлен мятеж юнкеров. 30 октября 1917 г. «Правда» сообщала о происходивших столкновениях с мятежниками: «…Вчера 29-го с утра юнкера начали восстание… Тогда юнкерские училища были обложены и юнкерам предложили сдаться и выдать оружие, гарантируя им безопасность. Юнкера ответили отказом и продолжали стрельбу… Пришлось прибегнуть к обстрелу из орудий, после чего 4 юнкерских училища были заняты, причем одно было совершенно разрушено во время боя».

Но враги не унимались. Против победивших рабочих и крестьян вели борьбу все силы старого мира. Чиновники, стремясь парализовать работу государственного и хозяйственного аппарата, организовали саботаж. Вместе со спекулянтами они срывали подвоз продовольствия в Петроград — на революционную столицу надвигался голод.

Темные элементы начали громить винные склады. Контрреволюционеры разбрасывали листовки с адресами винных погребов. Пьяные погромы вспыхивали в разных концах города. Дезорганизовать революционные силы, «удушить в винных парах революцию», как метко выразился В. Д. Бонч-Бруевич, посеять анархию и беспорядок — вот чего добивались враги.

Против Советской власти ринулись не только монархисты и кадеты, черносотенные генералы и атаманы. В первых рядах антисоветчиков шли предатели революции — меньшевики и эсеры.

Возглавляемый ими Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профессионального союза (ВИКЖЕЛЬ) потребовал, чтобы в Советское правительство были включены представители мелкобуржуазных партий. Это по существу означало бы отказ от того, что завоевали трудящиеся в победном восстании 25 октября. ВИКЖЕЛЬ — а в его руках находился аппарат управления железными дорогами — грозил остановить работу транспорта.

Колеблющиеся, неустойчивые элементы в рядах самой большевистской партии не выдержали и, паникуя, встали на капитулянтские позиции.

Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин, Милютин заявили о необходимости принять требования ВИКЖЕЛЯ. Получив отпор со стороны ЦК, они подали в отставку с правительственных и партийных постов.

В таких неимоверно трудных и сложных условиях проходили — нет, не проходили, а неслись подобно урагану — первые дни и недели Советской власти. Один мятеж вспыхивал за другим, заговор следовал за заговором, продолжалась война с Германией, готовилась интервенция Антанты.

За рубежом не только враги, но и друзья считали, что государство трудящихся не одолеет эти нечеловеческие трудности, дни Советов сочтены и их ждет участь Парижской коммуны.

Ленинская партия не отступила перед трудностями.

Она смело вела народ по неизведанному пути. Советская власть опиралась на широчайшие массы трудящихся — эту силу ничто не могло сломить или запугать. И шло — бурно, неудержимо, проникая во все поры общественного организма — созидание нового.

10 января 1918 г. в Таврическом дворце Петрограда открылся III Всероссийский съезд Советов. К тому времени Советы рабочих и солдатских депутатов во многих районах страны все еще существовали отдельно от Советов крестьянских депутатов. Этому разделению необходимо было положить конец. Через три дня, 13 января, в Смольном начал работу III Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов. Представители крестьян горячо поддержали предложение Я. М. Свердлова об объединении. Вечером 13 января крестьянские депутаты пришли в Таврический дворец. Долго не смолкал радостный гул взаимных приветствий. В 9 часов вечера открылось первое объединенное заседание III съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. 1600 делегатов представляли подавляющее большинство народа. Они говорили от имени городских, губернских, уездных Советов страны, армейских, корпусных, дивизионных и полковых комитетов фронта и тыла.

В. И. Ленин начал свое выступление на съезде сравнением Советской власти с Парижской коммуной. Рабочие Парижа продержались у власти два месяца и десять дней.

Одна из причин их поражения заключалась в том, что большинство французского крестьянства не поддержали восставший пролетариат. Советская Республика в России существует уже два с половиной месяца. Она непобедима, ибо большинство