Начало немыслимого - Ярославцев Александр

Не имея возможности точно определить расположение врага, советские зенитчики вели огонь практически вслепую, и им повезло. Один из их снарядов попал в немецкую самоходку, и огонь с дымом от вспыхнувшего пожара полностью выдал ее месторасположение. Возможно, оставшемуся в живых экипажу «Штуги» удалось бы подавить зенитную батарею русских, но у немецких танкистов сдали нервы. Вид трех подбитых танков с горящими телами экипажа на земле, а также гибель соседней самоходки крайне отрицательно воздействовал на душевное состояние экипажа самоходки. Смерть ощутимо заглянула танкистам в очи, и они благоразумно предпочли ретироваться.

После отбития танковой атаки немцы еще около часа пытались взять штурмом городок Груббе, но безрезультатно. Враг был отбит на всех направлениях, с большими для него потерями. На передовой наступило затишье, в то время как штабах работа закипела с удвоенной силой. Вышестоящие штабы требовали от нижестоящих незамедлительного отчета, и потому телефоны звонили не умолкая. Победные реляции, несомненно, грели все начальственные сердца, но чем был выше ранг доклада, то тем меньше похвалы и больше требовательности присутствовало в разговоре.

– Ты мне скажи, на каком основании без согласования со мной и штабом армии ты задействовал полк Полупанова?! – гневался на Петрова комдив.

– Решение о вводе в бой гаубичного полка полковника Полупанова было принято мной лично, исходя из сложившейся обстановки. Получить на это ваше согласие или согласие штаба армии я не мог, из-за технических нарушений на линии и выставления противником больших радиопомех.

– Не морочь мне голову своими техническими нарушениями, Петров! Без согласия вышестоящего командира ты не имел права втягивать в бой полк Полупанова, а я тебе в этом отказал, категорически! Забыл или напомнить?!

– Все решали минуты, товарищ генерал! Не выстави Полупанов вовремя огневой заслон, мы бы не смогли удержать Груббе. Пользуясь своим численным преимуществом, противник выбил бы нас из городка и, выйдя на оперативный простор, пошел бы гулять по нашим тылам. Благодаря меткому огню артиллеристов полковника Полупанова уничтожены две самоходные гаубицы и не меньше роты солдат противника. Считаю необходимым представить их к награде, товарищ генерал.

– Какие еще, к черту, награды?! Ты мне тень на плетень не наводи! Нечего прикрывать свои ошибки и самоуправство важностью момента. К началу штурма Груббе ты перебросил Симочкину самоходки и противотанковые пушки. Этого достаточно для отражения наступления немцев. Достаточно! И это не только мое мнение! – продолжал распекать комдив Петрова.

– Для отражения лобовой атаки противника сил действительно достаточно. И если бы они атаковали только в лоб, мы бы их разбили своими силами, товарищ генерал. Но вся беда в том, что немцы атаковали нас сразу с трех сторон, и для их отражения мне потребовалась поддержка артиллерии, включая полк полковника Полупанова. Только благодаря нашим совместным усилиям Груббе по-прежнему в наших руках, немцы потеряли убитыми до двух рот солдат, а также одиннадцать бронемашин и девятнадцать танков и самоходок.

– Все это, конечно, хорошо, но за свое самоуправство ты вместе Полупановым ответишь перед трибуналом! – комдив хотел продолжить свою гневную тираду, но звонок из штаба фронта заставил его прекратить разнос чересчур самостоятельного комполка.

– Ну как? – многозначительно спросил подполковника начштаба. – Сердятся за привлечение Полупанова?

– Благодарят за подбитые танки и требуют удержать Груббе любой ценой, – буркнул Петров, склонившись над картой.

– Шутки шутишь, Георгий Владимирович, смотри. Комдив человек злопамятный, не любит чужого самоуправства… – предостерег подполковника начштаба.

– Только не говори мне, Василий Маркелович, о том, что я поступил неправильно, не получив добро от комдива. Ты лучше меня знаешь, что без согласования с начальником штаба армии он и шага не сделает.

И значит, сначала мне нужно было доказывать правоту своих действий комдиву, а потом еще и Гавриленко. В мирное время на маневрах я так бы и поступил, но только не тогда, когда от быстроты принятия решения зависят людские жизни и результат всей операции.

Начштаба хотел что-то возразить, но Петров решительно хлопнул рукой по столу:

– Давайте работать. И так немцы вскрыли присутствие у Груббе нашей артиллерии и, скорее всего, часа через полтора ударят по нам авиацией. Попытаются максимально ослабить наше огневое прикрытие, после чего предпримут новую атаку.

– Почему через полтора? – усомнился Деревянко.

– Пока подсчитают потери, доложат, примут решение и свяжутся с летчиками, как раз в полтора часа и уложатся. Типичный шаблон немецкой атаки, – учтиво пояснил ему Петров.

– Мне кажется, вы недооцениваете способности немцев. За все годы войны с нами они хорошо доказали, что являются опасным противником.

– Немцы действительно серьезный противник, однако не следует чересчур преувеличивать их способности. Я воюю с самого начала войны и со всей ответственностью могу сказать, что немецкие генералы в основном воюют по шаблонам, которые легко просчитываются. И противостоящий нам сейчас немецкий командир не исключение.

Подполковник высказал своей вердикт с такой уверенностью и убежденностью, что замполит не рискнул продолжить доказывать свою правоту.

– Значит, через полтора часа они обрушат на нас авиацию, и наша главная задача свести к минимуму потери среди артиллеристов. За канониров Полупанова я спокоен. Позицию они не меняли, и маскировка у них поставлена что надо. А вот у наших полковушек ее наверняка нет. Николай Иванович, – обратился Петров к Деревянко, – отправляйтесь к Аристову, проконтролируйте проведение маскировочных работ, а затем доложите мне по телефону. Постарайтесь довести до личного состава батарей важность исполнения этих работ. Их огонек нам сегодня еще очень понадобится.

– Есть! – без особой радости ответил замполит. Покидать штаб в самый разгар боя Деревянко очень не хотелось.

Прогноз подполковника Петрова относительно действий противника частично оправдался. Он угадал время нанесения нового удара, но ошибся в его исполнителе. Не имея в своем распоряжении авиации, немцы обрушили на Груббе шквал огня из подтянутых к нему пушек и минометов. В течение пятидесяти минут германские артиллеристы утюжили маленький германский городок, в котором жили исключительно добропорядочные немецкие бюргеры.

Снаряды разрушали дома, перепахивали грядки, клумбы, булыжные мостовые, сносили ограды и прочие постройки. С сугубо немецкой аккуратностью и педантичностью уничтожалось все, где, по мнению наблюдателей, могли разместиться советские пулеметчики или засесть автоматчики. Огненной метлой проходили германские артиллеристы места возможного расположения минометных и орудийных расчетов противника, стремясь максимально ослабить русскую оборону. Обстрел площадей был проведен основательно и без малейшей поблажки для противника, но как оказалось, с минимальной результативностью. За полчаса до начала обстрела коварные русские отвели свои подразделения из западной части Груббе, оставив в ней лишь наблюдателей. Возможно, у бросившейся в атаку немецкой пехоты и был небольшой шанс упредить противника в развертывании своих главных сил на переднем рубеже. Бежали вперед они довольно бойко, не рассчитывая встретить серьезного сопротивления, но камнем преткновения стал один-единственный человек – лейтенант Скворцов.

Укрывшись в наспех отрытой щели, он вместе с наблюдателями мужественно переждал обстрел. Рискуя ежесекундно быть убитым, он прикрывал своим телом рацию, старательно защищая ее от камней и кусков земли, так и норовивших свалиться в небольшую ямку.

Когда наполовину оглохший от взрывов и ослепший от клубов пыли лейтенант услышал сигнал тревоги, он с трудом распрямил свое затекшее тело и покинул укрытие. Прижав одной рукой рацию и сжав в другой бинокль, Скворцов укрылся за грудой битого кирпича, еще час назад бывшего стеной коровника, и стал корректировать огонь советских гаубиц. Из-за грохота многочисленных выстрелов и радиопомех в телефонной трубке его часто было плохо слышно, но это нисколько не сказалось на окончательном результате его деятельности. Артиллеристы полковника Полупанова сначала основательно опустошили атакующие цепи немцев, а затем при поддержке полковых орудий прочно прижали их к земле своим огнем. Наступление на Груббе оказалось под угрозой.