Мечты сбываются - Элен Алекс

Я посмотрела на него с интересом.

— А еще? — сказала я.

Тогда он подошел ко мне, наклонился, легко взял пальцем мой подбородок, мягко развернул к себе мое лицо и нежно-нежно поцеловал в уголок губ. Он сделал это воздушно и слегка коснувшись.

— Люблю вот так целовать тебя, — тихо сказал он мне на ухо и пошел совершать свою утреннюю пробежку вдоль океана.

А мое сердце совершило кульбит куда-то вниз живота.

18

Мой самый любимый фильм — «Римские каникулы». А самое любимое место в фильме — когда главный герой входит в свою комнату и понимает, что на его кровати спит принцесса.

В этой сцене звучит такая музыка, что зритель тут же понимает, что теперь в жизни героя все будет не так, как было раньше. Потому что теперь в его жизни случилось чудо.

Я могу постоянно пересматривать этот фильм только из-за этого момента. Ни те кадры, когда герои понимают, что полюбили друг друга, ни те кадры, когда они понимают, что не будут вместе никогда, не трогают мою душу так, как этот момент.

Мне всегда казалось, что когда-то и в моей жизни тоже случится такое же чудо. Но только с тех пор, как со мной произошла эта трагедия, я стала воспринимать таким чудом каждый свой день.

Наша с Бренданом сова действительно каждое утро спала на большом дереве в соседском саду. Я никогда не знала, что у сов бывают какие-то привязанности и постоянное место жительства.

А еще очень часто над нашим океаном по ночам шли легкие дожди. И поэтому по утрам прозрачная радуга терпеливо уходила по воде вдаль, за горизонт.

Я все больше и больше ощущала присутствие Брендана в своей жизни. Этот человек потихоньку заполнял собой мои дни.

Тетя Бетси и бабушка Аманда ходили важные и загадочные.

«Доминик встретила хорошего человека, они общаются в пять часов утра», — написали они моей маме каждая в своем письме.

«Во сколько, во сколько утра ты общаешься с хорошим человеком?» — спросила меня в письме моя мама.

«Мы же тебе указали точное время — пять часов утра», — написали ей бабушка Аманда и тетя Бетси.

Маркус стал придерживаться новой политики, он решил делать вид, что ничего необычного не произошло и не происходит. Ну общаюсь я с кем-то там еще, ну и что?

Можно ведь терпеливо подождать, когда у меня с этим «кем-то еще» возникнет какая-нибудь трещина в общении. И тут же вовремя напомнить, что вот есть преданный и терпеливый Маркус, и моя жизнь вообще-то должна соответствовать его представлениям, как же я этого раньше не понимала.

Он приходил к нам в гости, целовал меня в щеку, спрашивал о здоровье и вел с бабушкой Амандой и тетей Бетси разговоры на отвлеченные темы. В отличие от Брендана он мог прийти в наш дом когда угодно, ведь он был давним другом нашей семьи, и Маркус с удовольствием пользовался этой привилегией.

Тетя Бетси и бабушка Аманда подозрительно наблюдали за ситуацией и бдительности не теряли.

Но в принципе все было хорошо и спокойно. Главное ведь, чтобы больше не было никаких трагедий, а в остальном жизнь поворачивалась к нам только светлой своей стороной.

У меня появилось дело, о котором я пока никому ничего не рассказывала. Я писала сценарий.

Про мраморные полы, витые колонны, звон хрустальных бокалов, выезды в открытом автомобиле, огромные шляпы с вуалью и дамский мундштук с сигаретой.

Я писала его по ночам при свете карманного фонарика. Днем меня могли увидеть, а я была еще не готова об этом говорить.

А так как в пять утра я уже была на улице и встречалась с Бренданом, то иногда я вообще всю ночь не спала. И как-то ночью мне показалось, что где-то в доме льется вода, и я поехала на звук. Но это была не вода.

В комнате у бабушки Аманды был включен телевизор. И она в четвертом часу утра, приглушив звук, тайком смотрела один из фильмов Санди Хоггарда, и слезы лились по ее щекам.

Мы все скучали по дяде Санди. Но никто из нас не мог в этом признаться.

К середине осени в океане уже нельзя было купаться, вода была слишком холодная. Зато у Брендана появилось больше свободного времени на меня.

Мы учили меня ходить на костылях, Брендан говорил, что это нужно и что моему организму необходимы нагрузки. Мне было очень тяжело.

Мы ходили по дорожке перед моим домом, дальше я ходить отказывалась.

— Скоро будет совсем холодно, — говорил Брендан, — и ты не сможешь сидеть на веранде.

— В наших краях зима наступит к новому году, — говорила я, — а к концу января она уже пройдет.

— Все равно по утрам будет холодно, и ты будешь ходить ко мне в гости.

— Я не буду ходить к тебе в гости на костылях, пожалей меня, Брендан.

Однажды я чуть не расплакалась. Тогда он взял мое лицо в свои ладони и слегка прикоснулся к нему своим лицом.

— Я знаю, как тебе тяжело, — сказал он, — но, поверь мне, скоро будет легче.

— Иногда мне кажется, что не будет легче. Все лето мне твердят, что надо потерпеть месяц, потом еще месяц, а потом еще. И вот началась осень, а мне надо потерпеть еще месяц, и еще, и еще.

— Но это твоя жизнь. Какая есть, но она твоя и ничья больше, — сказал он мне, — а я хочу идти с тобой по твоей дороге всегда.

И я улыбнулась сквозь слезы. Мне стало действительно легче.

И тетя Бетси и бабушка Аманда увидели в окно, как Брендан осторожно поцеловал меня в губы. И я чуть не выронила при этом костыли.

А к концу осени в новостях передали, что в одной далекой стране на съемочной площадке Санди Хоггарда и Ричарда Камера прямо из-под земли открылись и зафонтанировали гейзеры. И горячие фонтаны затопили всю площадку, ближайшую местность и обожгли половину съемочной группы.

Мы как раз ужинали, и нам в горло не полез салат из тунца.

По телевизору передали, что пока не выяснено, чем все закончилось, об этом передадут позже. И дальше стали радостно рассказывать о глобальном мировом потеплении.

— А где моя палка? — сказала бабушка Аманда.

Мы с тетей Бетси молчали.

— Удивительно. В этом неприлично большом доме никто не знает, что где лежит, — сказала бабушка Аманда.

Тогда бабушка Аманда стала трясти руками в поисках своей палки, и голова ее тоже тряслась. И я увидела, как она постарела за последнее время.

— Вот же твоя палка. Рядом с тобой стоит. — Тетя Бетси подала бабушке Аманде ее палку.

Бабушка Аманда тяжело ушла в свою комнату.

Мы так и не произнесли больше в тот вечер ни слова. Ни о том, про что услышали в новостях, и ни о чем-либо другом.

У нас во всех комнатах тоже были телевизоры, и уже гораздо позже мы узнали каждая в своей комнате, что с Санди Хоггардом и Ричардом Камером ничего страшного не случилось. И только тогда мы смогли заснуть.