Казначей - Чингиз Абдуллаев

– Это не мне судить. Десерт был вкусным, хотя я стараюсь не есть сладкого. Это сказывается на моей фигуре. Но, кажется, мы уже закончили наш ужин?

– Да, – согласился он, подзывая официанта, чтобы расплатиться.

Потом они возвращались обратно к его служебной машине.

– Сама не знаю, почему я так разоткровенничалась, – призналась Татьяна, – наверное, в обмен на вашу откровенность. Спасибо за ужин.

– Вам спасибо, – он пожал ее руку. Она вышла из машины, хлопнула дверцей и, не оглядываясь, пошла к своему дому. Он подождал, пока она войдет в подъезд, и только затем приказал водителю ехать. На следующий день они встретились в банке, сухо кивая друг другу.

Прошло несколько дней. Они продолжали ежедневно встречаться, словно того ужина не было. И никаких разговоров между ними не было. Но некоторую напряженность в ее голосе он все-таки отмечал. В субботу он позвонил к ней домой.

– Добрый день, – начал он, – я понимаю, что приглашать вас второй раз на ужин будет глупо. Но у меня есть два билета в Большой театр. Надеюсь, вы не откажетесь?

Она не отказалась. После спектакля он поехал проводить ее уже в своем собственном «Мерседесе». Остановил автомобиль рядом с ее домом.

– Спасибо за приглашение, – сказала она, взявшись за ручку.

– Спасибо вам, – ответил он, – хотя я думал, что после второго свидания вы пригласите меня к себе на чашку кофе.

Она замерла. Повернулась к нему.

– А вы хотите кофе? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Если вы сможете его сделать, – ее взгляд трудно было выдерживать, но он постарался.

– Пойдемте, – согласилась она. Без жеманства, без кокетства, без ненужных и глупых отговорок. Она просто пригласила его к себе. Он в который раз подумал, что она ему очень нравится. Татьяна жила в двухкомнатной кооперативной квартире на восьмом этаже. Она открыла двери своим ключом, приглашая войти. Включила свет. Повсюду были книги. Много книг. В обеих комнатах, даже в прихожей. И мягкие игрушки, висевшие в разных местах. Здесь были по-своему уникальные игрушки, которые отец Татьяны привозил из разных мест.

Он вошел в столовую. Осмотрелся. Здесь было уютно и красиво. Именно такой он и представлял ее квартиру.

– Это не ваши хоромы. – Она знала, что он недаво купил пятикомнатную квартиру в новом доме. Об этом тоже успели сообщить местные журналисты.

– Хорошая квартира. Это достаточно старый дом. Когда его построили?

– В восемьдесят пятом, кажется, – ответила она, проходя на кухню. Сегодня она была в фиолетовом костюме, и юбка заканчивалась немного выше колен.

– А как вы ее получили?

– Я не получила, это мой отец построил и решил подарить мне, когда я уже была студенткой, – крикнула она ему из кухни.

Он сел на диван. Она принесла две чашки кофе, вазу с конфетами и коробку шоколадных конфет.

– Сахар или молоко? – спросила она.

Анатолий покачал головой.

– Ничего, – ответил он. – Мне снова интересно ваше мнение. Как вы думаете, зачем я попросил вас сделать мне кофе и напросился к вам в гости? Мне интересно выслушать мнение руководителя аналитического отдела. Неужели меня так мучила жажда?

– Нет. Я думаю, что это был предлог, – спокойно произнесла она, усаживаясь на стул, напротив него. – Вам нужно было найти предлог, чтобы подняться ко мне в квартиру. Вы его нашли и поднялись. Теперь можете выпить кофе и уходить.

– Вы не очень гостеприимная хозяйка, – заметил он.

– Это я знаю. И поверьте, слышала не раз. Но я такая, какая есть.

Он дотронулся до чашки. Она была горячей.

– А если я попрошу еще об одном одолжении?

– Молоко или сахар? – еще раз спросила она.

– Нет, не об этом. Можно мне сегодня остаться в вашей квартире?

Она не вздрогнула. Не изменилась в лице. Посмотрела ему в глаза. Только ее глаза стали немного темнее.

– Можно, – сказала она, почти не разжимая губ. – Только вы будете ночевать на диване, а я закроюсь у себя в спальне. Вас устраивает такой вариант?

– Почему так непреклонно? У вас антипатия ко всем мужчинам или только к конкретным представителям мужского пола?

– Думаю, что ко всем, – ответила Татьяна, – но вас это касается меньше других. Боюсь, что вы не поняли. Я не буду ездить с вами в Париж, появляться в театрах и на приемах, а время от времени принимать вас в своей квартире. Я максималистка. Или все, или ничего.

– Приятно слышать, – пробормотал он, – я примерно так и думал.

– Вы опять меня не поняли. Я ничего не хочу. Но я не умею делить своих мужчин с другими женщинами. Это не для меня.

– И это единственная причина, из-за который я должен остаться на диване? – Он поднялся и протянул к ней руку. Она все еще колебалась. Применяя некоторое усилие, он поднял ее и поцеловал. Поцелуй был долгим.

Потом были томительные секунды напряженного противостояния. Нет, она не сопротивлялась в обычным смысле этого слова. Но она не позволяла ему так легко овладеть собой, она не позволяла ему делать все, что он хочет.

– Кажется, наша борьба затянулась, – сказал он в какой-то момент, – или мы будем пытаться раздеться до завтрашнего утра?

– Я хочу, чтобы ты понял, – сказала она, удерживая его руку, – у меня давно не было мужчин. Очень давно. Кажется, больше года. Я боюсь тебя разочаровать, боюсь оказаться неготовой к такому натиску. После Иоланты я могу показаться тебе пресной, неинтересной, не такой, как она.

– Это уже мои проблемы, – усмехнулся он.

Поразительно, как эта умная и красивая женщина комплексовала в постели. Женщины ближе к тридцати начинают испытывать панический страх из-за несовершенства своего тела. Практически нет такой женщины, которая не ведает страха обнажения во время первого свидания перед своим партнером. Татьяна густо краснела, зарывалась в подушку, пыталась уйти от его взглядов. Ему было интересно все. И как она себя держит, и как впивается пальцами в его спину, как мучительно долго сдерживает свои стоны, как реагирует на его ласки.

Он ушел от нее только утром. И на следующий день снова пришел. А потом снова и снова. Через четыре месяца они поженились. И она сразу ушла из банка, посчитав невозможным для себя оставаться в должности руководителя аналитического отдела. Еще через год у них родился мальчик.

Татьяна оказалась права. Она не была легким подарком. Смелая, решительная, энергичная, всегда добивающаяся поставленных целей, не умеющая лгать и не прощающая малейшей лжи в отношениях, она стала довольно серьезным испытанием для привыкшего к холостой и разгульной жизни Анатолия Гудниченко. Но он был даже рад этому. В конце концов, рано или поздно следовало остепениться. А найти возможность для измены все равно можно при любых обстоятельствах, это он понял довольно быстро.

На свадьбу дарили разные подарки. Самой неожиданной оказалась большая коробка от «Бакинского Друга». В ней лежал ровно один миллион долларов, перевязанный красной ленточкой. Это был щедрый подарок не только от самого бандита, но и от тех, кто за ним стоял и на кого работал банк «Северный стиль». К этому времени «Бакинский Друг» и его неведомые друзья уже разместили в банке суммы, превышающие шестьдесят миллионов долларов. Анатолий исправно платил десять процентов, но обороты банка росли невиданными темпами. «Северный стиль» вошел в десятку крупных финансовых учреждений страны. И именно тогда произошел самый страшный кризис среди казначеев, какой только мог произойти.

Их начали убивать…

Глава 14

Первым убили известного спортсмена. Его застрелили прямо на улице. Вся Москва содрогнулась. Спортсмен был не просто известным человеком. Он щедро помогал нуждающимся, патронировал различные детские учреждения. Все это не помогло спортсмену очиститься от липкой криминальной паутины, в которую его начали оборачивать после смерти. В газетах начали появляться туманные намеки на его криминальные связи, на его авторитет среди руководителей криминального мира и, наконец, конкретные сообщения, что он был одним из казначеев этого мира.

Анатолий читал эти статьи со смешанным чувством ужаса и отчаяния. Его уверяли, что тайна казначеев – это самая главная тайна, которую обязаны свято хранить все члены преступного братства. А на деле оказалось, что казначея не просто выдали журналистам, но еще и убили, не сумев уберечь от пули киллера. Одного этого события было достаточно, чтобы испытывать неприятные чувства, вспоминая давно забытые страхи. Дальше – больше. Началась война между преступными группировками, и среди сообщений все чаще и чаще мелькали сведения о лидерах преступного мира, о собранных ими миллионах, о вложенных в различные структуры деньгах. Он нервно следил за газетами. Его банк почти никогда не упоминали. О случившейся разборке в Санкт-Петербурге уже давно забыли.

Татьяна видела, в каком он состоянии, и часто спрашивала, что именно его волнует. Но он привык хранить свою тайну, поэтому никогда ничего не рассказывал ей, не позволяя себе даже намекнуть на близость к «Бакинскому Другу», имя которого тоже стало появляться на страницах газет. Теперь уже не существовало никаких табу. Середина девяностых была настоящей вольницей для преступного мира, своего рода высшей точкой его развития. Бандиты убивали не понравившихся им людей на улицах, могли забрать с собой любую симпатичную женщину, угнать любой автомобиль, выгнать всех посетителей ресторана на улицу. Это было время «малиновых пиджаков», когда наглые, сытые и самодовольные «быки» правили бал. Они считали, что их время пришло навсегда. Они полагали, что теперь и здесь они могут заявить о себе как о настоящих хозяевах жизни.