Крапленая (СИ) - Элеонора Мандалян

- Чем я мог заслужить внимание такой очаровательной молодой барышни?

- Не барышни, а мадам, - поправила она. – Присядем?

Катя картинно устроилась в ректорском кресле для посетителей. Пал Палыч сел напротив, выжидательно улыбаясь.

- Моя подруга, я не назову пока ее имени, была вашей студенткой и рассказывала мне о вас, как о великолепном знатоке своего дела. И вот я специально приехала из Парижа, чтобы похитить вас. Увести с собой.

Он уставился на нее в полном недоумении.

- Изложу вам вкратце суть ситуации. Несколько месяцев назад, - как ни в чем не бывало продолжала Катя, - я вышла замуж за крупного парижского бизнесмена – графа по происхождению, и эмигрировала во Францию. Мой муж собирается ввести меня в свой круг, где мое общение с нужными ему людьми выходило бы за рамки простой светской беседы. Вы понимаете, что я имею ввиду. Болтая о том, о сем, я должна буду как бы прощупывать его возможных партнеров или противников. Рассчет супруга состоит в том, что в беседе с молодой женщиной, ни к чему никого не обязывающей, мужчина может раскрыться больше и полнее, чем на официальной встрече или в деловых переговорах. Но для того, чтобы оправдать его надежды, чтобы почувствовать все нюансы, намеки и недомолвки собеседника, мне нужно, как вы понимаете, владеть французским практически в совершенстве. Вот зачем мне понадобился личный педагог сроком на год, который, постоянно общаясь со мною, поднатаскает меня в тонкостях французского языка.

- Если я правильно понял, ваш муж собирается использовать вас в качестве подсадной утки–шпионки.

- Ну-у, это вы круто завернули. – Катя жеманно пожала плечиком. – Но, если честно, я сама над этим думала. И мне, признаться, моя будущая роль вовсе не улыбается. Я даже почти пожалела, что вышла за него замуж.

- Боюсь, вы обратились не по адресу... мадам Гриллон. Я...

- Жить вы будете вместе с нами, на нашей вилле, - не слушая его, продолжала Катя. – Вы будете сопровождать меня на банкетах и приемах, в ресторанах, театрах и на прогулках. Муж постоянно в делах и разъездах, а вы будете всегда подле меня. – Она многообещающе улыбнулась. - Разумеется, вы сможете иметь свободное время для ваших личных нужд, когда пожелаете. Ваша машина, ваш гардероб, который мы вместе с вами подберем в лучших «домах» Парижа, и все прочее будут оплачиваться мужем. Ваше ежемесячное жалование, из которого за время пребывания во Франции вы не потратите ни су, будет эквивалентно вашей годовой зарплате в МГУ. При возвращении в Москву, помимо счета в банке, вы увезете с собой свой гардероб и машину. Таковы вкратце основные условия контракта. Устроят они вас или нет, решайте сами. Я даю вам сутки на размышления, на то, чтобы вы обсудили мое предложение в семье или – с кем сочтете нужным. Как вы понимаете, в случае отказа найти вам замену мне не составит труда. Но я приехала сюда из Парижа именно за вами. – Она откинула магнитную защелку с похожей на папку сумочки и вытащила заранее заготовленный ею «документ». – Это контракт, составленный нотариусом по всем правилам между мной и вами. Все детали нашего возможного соглашения здесь подробно изложены и не хватает только вашей подписи. Не спешите говорить «нет». Вот моя визитка. Я записала на ней номер телефона гостиницы, в которой остановилась. Завтра с двенадцати до часа дня я буду ждать вашего звонка.

Катя грациозно поднялась и, милостиво позволив ему поцеловать просвет между перчаткой и рукавом, покинула кабинет ректора. На следующий день ровно в полдень в номере Кати раздался звонок.

- Мадам Гриллон? Это Гжецких. Я согласен.

А неделей позже Катя увозила своего бывшего преподавателя в двух-местном купе скорого поезда, следовавшего по маршруту Москва-Париж.

- Вы не считаете, что самолетом мы добрались бы значительно быстрее? – не скрывая недоумения, заметил Пал Палыч, устраиваясь на узком диванчике.

- Видишь ли, Павел... Кстати, ты не возражаешь, если я буду называть тебя по имени? Отчества оставим для России. Так вот, Павел, однажды я летела на самолете и чудом осталась жива. Потеряв управление, самолет едва не свалился на острые пики скал. Представь себе картину: паника, сумятица в салоне, душераздирающие вопли... и гробовая тишина в ожидании рокового удара. Это было ужасно. С тех пор я дала себе зарок не путешествовать по воздуху. Я должна всегда чувствовать твердую почву под собой. И потом... – Она игриво посмотрела на собеседника. – У нас будет возможность получше узнать друг друга. Нигде люди так не открывают свои мысли и души, как в поезде.

- Что ж, познакомиться поближе действительно не помешает, если нам предстоит провести целый год бок о бок. Вы хотите, графиня, чтобы я тоже называл вас просто Кэтрин?

- Конечно. Чем проще, тем лучше.

Они много говорили, смеялись, шутили, балагурили. Пал Палыч ощущал небывалый прилив сил и радостное возбуждение. Его однообразная рутинная жизнь, как по мановению волшебной палочки, обещала стать насыщенной, феерически яркой. Он поселится в богатом особняке, будет жить в полном достатке и в светских развлечениях, ни о чем не думая, рядом с молоденькой титулованой бабенкой. И за все эти удовольствия получит кругленькую сумму в иностранной валюте и иномарку впридачу, которую его обучат водить. А ведь ему уже начинало казаться, что мечта иметь собственную машину никогда не сбудется.

Были, разумеется, и омрачающие радость обстоятельства, сопутствовав-шие его отъезду.Жена, хоть и понимала, что было бы глупо упустить внезапно свалившийся с неба шанс вырваться, наконец, из полубедного существования, но отнюдь не выражала восторгов по поводу его отъезда на столь долгий срок. А что как он не захочет потом вернуться? Времена-то нынче такие, что постсоветские граждане, используя любую возможность, любую щель и лазейку, табунами перетекают за границу. Но главная проблема заключалась не в жене. У Пал Палыча состоялся неприятный разговор с ректором, без обиняков заявившим, что не намерен ждать год, сохраняя за ним ставку.

«Вы прекрасно знаете, милейший, сколько желающих на ваше место, - сказал он. – Завтра же нам придется объявить конкурс. Сожалею, но я совсем не уверен, что по возвращении вам удастся к нам вернуться.»

Пал Палыч не смог уснуть до утра, взвешивая все «за» и «против». Конечно, быть деканом МГУ – почетно и престижно, но, увы, не слишком сытно. Поэтому упускать такой шанс ему уж очень не хотелось, даже если по возвращении он окажется безработным. В крайнем случае, размышлял он, всегда можно будет потом устроиться в каком-нибудь частном учебном заведении. Для этого потребуется время. Но кругленькая сумма в банке поможет ему неспеша подыскать себе новое место. К тому же год, прожитый в Париже, значительно повысит его собственные языковые горизонты и педагогический рейтинг. Так что он еще сможет и диктовать свои условия.