Против энтропии (Статьи о литературе) - Евгений Витковский

Восход Эндимиона

(Китс)

...под конец король Билли спросил меня, кто из живших когда-то стихотворцев в наибольшей степени соответствует идеалу поэта (...)

...и я сказал

— Китс

— Джон Китс, — прошептал Печальный Король Билли. — Да-да... — И через мгновение: — Но почему?

Девятнадцатый век наконец-то стал позапрошлым.

Наследие двадцатого века неизбежно будет на какое-то время главным чтением наших современников и ближайших потомков. А ведь мы еще и сейчас, видимо, даже по именам не знаем многих гениев века девятнадцатого. Особенно тех, вокруг которых нет волнующей легенды, или же тех, у кого легенда об их жизни заслонила большую часть того, что было ими создано, как случилось с Уайльдом. И не потому, что гений остался безвестен среди современников или забыт потомством. А потому, что наша библиотека давно из Александрийской превратилась в Вавилонскую: все в ней есть, но что именно и где именно -никто не знает. Полностью, изданы по-русски Шекспир, Мильтон — и вот, наконец-то Китс. Читатель держит в руках если не первое на русском языке собрание его сочинений, то впервые выходит полное собрание поэтических произведений Китса.

Так почему все-таки Китс?..

На вопрос, который задан в эпиграфе Печальным Королем, у англичан давно есть ответ даже тот, кто вовсе никаких стихов не читает, Китса знает — хоть немного. Шекспира англичанин проходил в школе, Мильтона знает по имени, -хотя едва ли читал, больно длинно писал великий слепец, о Байроне слышал, что был такой лорд, боровшийся за свободу Греции, писавший длинные стихи, -но едва ли простой англичанин, будь он даже не рядовым, держи он даже у себя на книжной полке полного Байрона в недорогом "вордсвортовском" издании, из Байрона хоть что-то вспомнит. Легенда — есть, а вот в непременный круг чтения для англичанина Байрон не входит.

Китс входит обязательно. В 1995 году, в связи с двухсотлетием со дня рождения Китса, даже биологи появлялись в радио— и телепередачах, чтобы разобрать, к примеру, сонет "Кузнечик и сверчок" и констатировать, что с энтомологией у Китса — полный порядок. Даже члены правящей ныне лейбористской партии, на своих съездах еще недавно певшие "Интернационал", три восьмистишия (XIV— XVI) из поэмы Китса "Изабелла" знают наизусть, их Бернард Шоу объявил истинно марксистскими, — даром что поэму Китс окончил как раз за месяц до рождения Карла Маркса. А политики прежних лет, люди истинно культурные, — Маргарет Тэтчер, к примеру, — Китса цитировали довольно часто. Англия без Китса немыслима, — как Голландия без полей цветущих тюльпанов, как Испания без ритмов гитары-фламенко.

В России, увы, имя Китса совсем недавно еще ничего не означало. Процитирую предисловие Е.Г. Эткинда к вышедшей в 1997 году в "Новой библиотеке поэта" книге "Мастера поэтического перевода, XX век":

"Можно ли представить себе панораму русской поэзии без Шиллера, Парни, Шенье, Барбье, Беранже, Гейне, Байрона? Называю только тех, кто стал неотъемлемой частью русской литературы в XIX веке — наряду с нашими собственными поэтами. Позднее к ним были присоединены Данте, Шекспир, ГЕте. В конце XIX — начале XX века русская поэзия открыла для себя Уолта Уитмена, Эдгара По, Шарля Бодлера, Леконта де Лиля, Артюра Рембо, Поля Верлена, Райнера Мария Рильке. Без них наша литература непредставима".

Без Джона Китса наша родная, русская поэзия и в XIX, и в первой половине XX века была прекрасно представима. Представляется необходимым подробно рассказать, как сто лет ушло у поэтов-переводчиков на то, чтобы целиком перевести хотя бы лирику и основные поэмы Китса; его драмы и неоконченные поэмы выходят по-русски только теперь.

Лишь в 1895 году появился первый достоверно известный, притом дошедший до печатного станка русский перевод из Китса: к столетию со дня рождения поэта Николай Бахтин (1866 — 1940) под псевдонимом Н. Нович опубликовал сонет Китса "Моим братьям". Издатели первого советского научно подготовленного издания Китса в "Литературных памятниках" (1986) об этом переводе не знали, как не знали и о том, что в 1903 году Вс.Е. Чешихин опубликовал около 30 строк из поэмы Китса "Гиперион". Первыми переводами из Китса считались опубликованные в 1908 году переложения Корнея Чуковского ("Слава" и "День"), выполненные без соблюдения ритма и формы оригинала; увы, славный Корней Иванович, как и большинство теоретиков поэтического перевода, когда дело доходило до практики, результаты демонстрировал ужасные. В октябре 1963 года Л.К. Чуковская записала, что чуть ли не первая фраза, сказанная ей тогда совсем еще молодым Иосифом Бродским при знакомстве в Комарове у Ахматовой, была такая: "Переводы Чуковского из Уитмена доказывают, что Чуковский лишен поэтического дара".

Насчет Уитмена сейчас речи нет, но ранние переложения Чуковского из английских романтиков — Джона Китса и Томаса Мура — мнения Бродского, увы, не опровергают. Напечатанный Леонидом Андрусоном в 1911 году перевод баллады Китса "La Belle Dame sans Merci", будучи переиздан в 1989 году в "Стихотворениях и поэмах" — самом на тот момент полном издании Китса (в серии "Классики и современники"), — книгу не украсил, ибо неизвестно, зачем заменили уже ставший классическим перевод Вильгельма Левика. Наконец, "Ода греческой вазе", которую в 1913 году напечатал в своем единственном поэтическом сборнике прекрасный поэт Василий Комаровский, оказалась той ласточкой, которая не делает весны.

Все, что было сделано в последующую четверть века, тоже никак на известь поэта у русских читателей не повлияло, даром что весьма вольное переложение все той же баллады "La Belle Dame sans Merci" в своем сборнике "Горний путь" поместил в 1923 году кембриджский студент Владимир Набоков, тогда еще "Сирин". В первой половине тридцатых годов кое-что из Китса перевел Михаил Зенкевич, но переводы оставались неизданными до девяностых годов нашего века.

Покуда в 1938— 1941 годах в "Литературной газете", "Литературном обозрении" и "Огоньке" не появились несколько переводов Бориса Пастернака и Вильгельма Левика, "русский Ките", пожалуй, еще и не начинался; в 1943-1945 годах появились немногочисленные переводы С. Маршака; в 1945 году без подписи переводчика "Ода соловью" появилась в газете "Британский союзник", тогда же были выполнены (хотя не дошли до печати, что по тем временам было совершенно естественно) переводы "прозеванного гения" русской поэзии -Егора Оболдуева.

История перевода сильно искажает перспективу. В советские времена Китс был поэтом, которого много переводили, но мало и нехотя печатали. Чуть ли не восемьдесят лет прождал публикации перевод поэмы "Канун Святой Агнессы", сделанный Татьяной Кладо под редакцией Николая Гумилева в 1920 году. В книгах избранных переводов Пастернака (1940) и Маршака (1945) уже были переводы из Китса, пожалуй, настоящие шедевры, — но и они погоды не сделали. В 1955 году увидели свет несколько строф в переводе Марка Талова, — только, в 1990-е годы многие его переводы из Китса были извлечены из архива и напечатаны, но — припоздали. В начале 1960-х годов кое-что опубликовал Игнатий Ивановский, — но количество в качество для русских читателей до середины семидесятых годов не переходило. К этому времени положение стало несколько анекдотичным: отдельное издание Китса на английском языке — в оригинале! — вышло в 1966 году в Москве в издательстве "Прогресс" с серьезным для своего времени предисловием и хорошим научным аппаратом Владимира Рогова; авторская книга Китса вышла на украинском языке в 1968 году: словом, Ките в СССР был, но не было Китса на русском языке.

В семидесятые-восьмидесятые годы положение изменилось: вышла "Поэзия английского романтизма XIX века" (т. 125 Библиотеки Всемирной Литературы, М., 1975), наконец, вышла первая авторская книга Китса на русском языке -"Лирика" (М., 1979), по поставленной задаче не включавшая ни одной поэмы Китса (хотя уже две по-русски к этому времени были изданы); сборник "Ките и Шелли", выпущенный Детгизом (М., 1982), прошел вполне незамеченным. Наконец, состоялось издание Китса в Большой серии "Литературных памятников" (1986), но оно носило характер столь "групповой", что многие переводчики (А. Парин, В. Микушевич, Е. Витковский и т.д.) попросту не разрешили использовать в нем свои работы. Положительной стороной этого издания была первая на русском языке публикация более чем сорока писем Китса. Упоминавшаяся книга в серии "Классики и современники" в 1989 году подвела итог стараниям прежних лет, но издание не могло содержать ни одного нового перевода, так что "сумма" получилась отнюдь не полная. Наконец, большим вкладом в изучение "русского Китса" стала диссертация Г.Г. Подольской "Джон Ките в России", выпущенная отдельной книгой в 1993 году в Астрахани: увы, в основные библиотеки нашей страны эта книга не попала.

Совпадение дат может показаться случайным, но укажем на другое совпадение: если для России конец 30-х годов XX века — первое серьезное знакомство с Китсом, то в самой Англии 1939 год — дата окончания публикации его поэтического наследия. В этот год было завершено восьмитомное собрание сочинений Китса, первый вариант которого предпринял Г.Б.Шорман в 1883 году, а довел до конца его сын, М.Б.Шорман, лишь через пятьдесят шесть лет. Публикация писем и иных материалов, важных для понимания творчества Китса, продолжается по сей день, но здесь мы с гордым Альбионом квиты: с трудом издали полного (или не полного?) Пушкина, полного Тютчева по сей день ждем.