Записки бойца Армии теней - Александр Агафонов-Глянцев

Сели в поезд. Согласно указаниям Зденека, под вечер сошли с него в Бар-ле-Дюке: тут кончается "Зон энтердит" и за ним идет демаркационная линия, а следовательно и обязательная проверка документов и пропусков у пассажиров. Ночью прошли около тридцати километров по лесам, немножко подремали, и к утру были в Витри-ле-Фран-суа, городе уже в "Оккупированной зоне", где снова сели на поезд "Нанси-Париж". Таким образом мы избежали проверки на этом перегоне. Примерно к обеду, мы прибыли на "Гар де л'Ест" - "Восточный вокзал" Парижа. Итак, мы покинули Лотарингию и отважных антифашистов. Мы надеялись, что в Париже найдем то, что ищем, и что это преподнесут нам на "голубом блюдечке с золотой каемочкой". А почему бы и нет?  

   ...Надежда! Какая ты призрачная, неуловимая, и в то же время, какая в тебе мощная сила! Окоченевший, почти заледеневший, сижу я в холодильнике, а она, надежда, согревает. Да еще как! Я знал, что обречен, что никакой еды мне не положено, а без нее не выжить... И вот, опять тот же ефрейтор, заступивший на смену, тихо отомкнул кормушку, молча протянул миску такого же, как и в первый раз, сытного и горячего супа. Не свою ли порцию отдает он мне? Отошедши от холода и возвращая миску, я спросил: - Как тебя зовут? - Не надо... Если выживешь, они не успокоятся. Но как нам надоело выволакивать отсюда заледенелые трупы!.. Пусть побесятся! Эти ублюдки - не люди! Нет, не люди! Он сказал "нам". Значит, он - не один, кому надоело служить таким хозяевам?! И именно такие, как он, и являются той лакмусовой бумажкой, которая безошибочно определяет, кто есть кто, где добро, а где зло. Странно всё это. А следователи-гестаповцы ждали, когда же я буду сломлен, когда начну выкладывать фамилии друзей, их клички, адреса и так далее, и так далее... Что придумать?.. Впрочем, запасной вариант "признания" был продуман загодя. Но... нельзя торопиться, - иначе не поверят моему "чистосердечному признанию", начнут проверять... Нет, торопиться никак нельзя! Еще немножко потерпеть, выиграть время. Так, чтобы по всем подсчетам им стало ясно, что я действительно полностью доведен "до кондиции", до "момента истины", что теперь говорю истинную правду, или то, что из нее запомнил... И я снова погрузился в прошлое...    

Глава 4. В ПОИСКАХ...

  На Восточный вокзал мы прибыли к обеду, в разгар дня. Да-а, здесь полное засилье оккупантов: немецкие солдаты, офицеры... Летчики, подводники, моряки, танкисты, СС и СА - сновали по вокзалу привычно, как у себя дома. Холеные, лощенные. Молча, чтобы не привлекать внимания, бродили мы по залам, по перрону. Останавливались, и я читал различные указатели, объявления, искал, где вход в метро...Что это такое, как оно выглядит? Рекламный щит. На нем куча объявлений, сообщения. Какие-то аккуратненькие, стандартные, красного цвета с траурным окаймлением листки, целый ряд:    "Эмиль Тиссельсан, Анри Готеро, оба из Париже, приговорены к смертной казни за помощь врагу, выразившуюся в их участии в коммунистической демонстрации про-тив оккупационных сил. Они расстреляны сегодня, 19 августа 1941 года."  Каждая афиша, под названием "Ави-Беканнтмахунг", сообщала об исполнении смертного приговора над двумя, тремя, а то и над десятками людей: смерть за участие в демонстрации, смерть за саботаж, смерть за порчу телефонного кабеля, даже за содержание почтовых голубей! Под каждой - подпись: "Генерал от инфантерии, фон Штюльпнагель". Были и списки заложников с уже в них вычеркнутыми фамилиями, считай казненными, - стариков, женщин, юношей, детей... На это указывали их имена, даты рождения.

Стиснув зубы, стоял я у этой доски Смерти и Скорби. Перевел содержание нескольких афиш своим спутникам. Наконец нашли спуск в метро. Поскорей туда, где нам должны помочь! А вот и огромный план Парижа с линиями метро. "Иври-на-Сене" - назывался пригород, куда мы должны были поехать На какую ветку нам сесть, с какой стороны перрона? Нашел линию с конечной станцией "Порт д'Иври", а перед ней и нашу остановку "Порт де Шуази". Какое счастье: нам не надо делать никаких пересадок! В вагоне второго класса, в давке, я рискнул обратиться к рядом стоящему юноше, наружность которого внушала доверие. Мой вопрос: "Правильно ли мы едем?". У него было настолько открытое лицо, что сделал это безо всяких опасений. Конечно, мой акцент не мог не вызвать некоего недоверия, и юноша оглядел меня с ног до головы. Видимо, был удовлетворен и, с благородством и услужливостью гостеприимного хозяина, не только сопроводил нас до нужной станции, но и поднялся с нами наверх и указал нужную улицу "рут де Шуази". Пожелав нам "Бон шанс!" - удачи, он опять спустился в подземелье. "Бон шанс!"... будто понял, что именно она, эта удача, и есть то, что нам сейчас крайне необходимо.

Какая длиннющая улица!.. Миновали с правой стороны какое-то кладбище, и наконец остановились у нужного нам номера. Всем идти наверх не стоит: мало ли что могло случиться за это время! Мало ли, какое неприятное "вдруг" могло нас подстерегать! Предложив ребятам прогуливаться невдалеке, я сам поднялся и условными знаками, как меня научил Ковальский, постучал. Дверь открыл молодой человек лет двадцати. Судя по описанию Зденека, - это он, Пьер. - Я от Зденека. - представился я. Пьер пригласил войти. Малюсенькая, опрятная комнатушка. На газовой плитке в кастрюле с кипящим маслом - нарезанный длинными ломтиками картофель. Это - излюбленное французское национальное блюдо "пом фрит". Запахло домом. Пьер слушал мой краткий рассказ. Да, он ждал нас. Но гестаповцы напали на след нескольких смежных групп. Последовали многочисленные аресты, положение стало критическим. Естественно, приютить у себя Пьер не может, - слишком опасно. - А где остальные? - Остались на улице. - Правильно сделал!.. Ну, а что касается вашей переправки в Африку или Англию, - и он взволнованно заходил по комнате: - Не кажется ли вам, что и здесь можно бороться? Я сказал, что ребята не владеют языком. - Как, не владеют? А как же вы добрались сюда? Он что-то забормотал, продолжая шагать взад-вперед. Об аресте связной в Нанси он уже знал. Это тоже намного осложнило ситуацию. Наконец, он предложил погулять часа два, затем со спутниками снова подойти к его дому. Поджидал он нас у подъезда. Повел по улице к какой-то подворотне. Свистнул, и к нам вышел мужчина в темных очках. Деловито задал несколько вопросов по-французски, затем внезапно перешел на довольно хороший русский. Поняв, что наше желание влиться в борющуюся с немцами армию серьезно, и учитывая, что, пожалуй, иного выхода нет, - незнание языка тому причиной, (а этого здесь не ждали!), незнакомец, представившийся "Гастоном", предложил поехать в Ля Рошель, где ему известен капитан рыбачьего баркаса, занимающийся контрабандной перевозкой добровольцев. Сообщил, в каком кабачке мы его найдем, его приметы, время встречи и пароль. А пока посоветовал остановиться по адресу, данному нам матерью Жерома, - у Анни Террон. Извиняясь, подтвердил сообщение Пьера, что у них самих положение сейчас сугубо ненадежное, часто приходится менять "крыши", документы, клички... Если же Анни Террон не сможет нас принять, то... ничего не поделаешь!.. нам надлежит прийти к Пьеру к 21-00. На этом мы и расстались.

Вот тебе и "блюдечко с золотой каемочкой"! На углу бульваров Сен-Дени и Себастополь - большой пяти- или шестиэтажный дом. На каком этаже квартира Террон? У кого спросить? Тут же, у парадного входа, - маленький лоточек с овощами и фруктами. Продавцом - пожилая благообразная женщина. Обращаюсь к ней с вопросом. - Да, мадам Террон живет здесь. На верхнем этаже. Но она сейчас на работе, придет часа через три. А откуда вы ее знаете? Лоточница оказалась консьержкой этого дома. Оглядев нас повнимательней, она догадалась, кто мы, и тут же пригласила зайти к ней: - Вам не стоит долго оставаться на улице, - слишком уж вид у вас "не того"!.. Комнатка её была у самой лестницы. Сверхобщительность и болтливость хозяйки закончились тем, что минут через пять помещение это ломилось от массы её друзей и соседей, пришедших поглазеть на "беглецов из плена". После обычных расспросов о войне, о плене, со всех сторон посыпались анекдоты, где зло высмеивались как сами "боши"-немцы, так и их правители. Запомнился один фривольный анекдот о том, как сам Геббельс, гитлеровский министр пропаганды, проживая, якобы, по соседству, приходил к хозяйке покупать овощи, и как она над ним и Гитлером издевалась... Игру слов я не понял, а когда мне шепотом ее растолковали, то и я чуть не взорвался от смеха. Действительно, французы остроумны, с развитым чувством тонкого юмора. Удивительно, что, несмотря на тяжелые времена, оптимизм не покидал их. Все трое, мы почувствовали себя, как дома. Анни, пришедшая с подружкой, встретила нас приветливо и сразу повела в свою комнатку на мансарде. В окошечко видно было лишь море различных крыш со стояками дымоходных труб с причудливыми на них флюгелями. Мы оказались не под, а "над крышами Парижа". Отсюда, к сожалению, не видно было ни собора Парижской Богоматери, ни других, известных нам по литературе, достопримечательностей, ни даже Эйфелевой башни... Жить в комнатке пришлось безвылазно одним: Анни спала у подружки. Не забывали нас и кормить. На четвертые сутки Анни удалось наскрести денег на билеты до Ля Рошеля, вечером проводила нас на вокзал и усадила в вагон. Прощай, город сказки - Париж! Так и не увидели мы ничего из того, чем ты так красовался в нашем воображении!