Стихи - Эмиль Верхарн

Перевод Н. Рыковой

Гильом де Жюлье

Ведя ряды солдат, блудниц веселых круг,Ведя священников и ворожей с собою,Смелее Гектора, героя древней Трои,Гильом Жюлье, архидиакон, вдругПришел защитником страны, что под ударомСклонилась, — в час, когда колоколаЗвонили и тоска их медная теклаНад Брюгге старым.

Он был горяч, и юн, и жаркой волей пьян;Владычествовал он над городом стариннымНевольно, ибо дар ему чудесный дан:Везде, где б ни был он, —Быть господином.В нем было все: и похоть и закон;Свое желание считал он высшим правом,И даже смерть беспечно видел онЛишь празднеством в саду кровавом.

Леса стальных мечей и золотых знаменЗарей сверкающей закрыли небосклон;На высотах, над Кортрейком безмолвным,Недвижной яростью застылФранцузов мстительных неукротимый пыл.«Во Фландрии быть властелином полнымХочу», — сказал король. Его полки,Как море буйное, прекрасны и легки,Собрались там, чтоб рвать на частиТяжелую, упрямую страну,Чтоб окунуть ее в волнуСвирепой власти.О, миги те, что под землеюПрожили мертвые, когдаИх сыновья, готовясь к бою,С могилами прощались навсегда,И вдруг щепоть священной почвы бралиС которою отцов смешался прах,И эту горсть песка съедали,Чтоб смелость укрепить в сердцах!

Гильом был здесь. Они катились мимо,Грубы и тяжелы, как легионы Рима, —И он уверовал в грядущий ряд побед.

Велел он камыши обманным покрываломВалить на гладь болот, по ямам и провалам,Которые вода глодала сотни лет.Казалась твердою земля — была же бездной.И брюггские ткачи сомкнули строй железный,По тайникам глухим схоронены

Ничто не двигалось. Фламандцы твердо ждалиВрагов, что хлынут к ним из озаренной дали, —Утесы храбрости и глыбы тишины.

Легки, сверкая и кипя, как пена,Что убелила удила коней,Французы двигались. ИзменаВилась вкруг шлемов их и вкруг мечей, —Они ж текли беспечным роем,Шли безрассудно вольным строем, —И вдруг: треск, лязг, паденья, всплески вод,Крик, бешенство. И смерть среди болот.

«Да, густо падают: как яблоки под бурей», —Сказал Гильом, а там —Все новые рядыТекли к предательски прикрытой амбразуре,На трупы свежие валясь среди воды;А там —Все новые полки, сливая с блеском дали,С лучом зари — сиянье грозной стали,Все новые полки вставали,И мнилось им глаза закрыв,В горнило смерти их безумный влек порыв.

Поникла Франция, и Фландрия спасалась!

Когда ж, натужившись, растягивая жилы,Пылая яростью, сгорая буйной силой,Бароны выбрались на боевых коняхПо гатям мертвых тел из страшного разреза, —Их взлет, их взмахРазбился о фламандское железо.

То алый, дикий был, то был чудесный миг.Гильом пьянел от жертв, носясь по полю боя;Кровь рдела у ноздрей, в зубах восторга крикСкрипел, и смех его носился над резнею;И тем, кто перед ним забрало подымал,Прося о милости, — его кулак громадныйРасплющивал чело; свирепый, плотоядный,Он вместе с гибелью им о стыде кричалБыть побежденными мужицкою рукою.Его безумный гнев рос бешеной волною:Он жаждал вгрызться в них и лишь потом убить.

Чесальщики, ткачи и мясники толпоюНосились вслед за ним, не уставая литьКровь, как вино на пире исступленномУбийств и ярости, и стадом опьяненнымОни топтали всё. Смеясь,Могучи, как дубы, и полны силы страстной,Загнали рыцарей они, как скот безвластный,Обратно в грязь.Они топтали их, безжизненно простертых,На раны ставя каблуки в упор,И начался грабеж оружья, и с ботфортовСлетали золотые звезды шпор.Колокола, как люди, пьяны,Весь день звонили сквозь туманы,Вещая о победе городам,И герцогские шпорыКорзинами несли бойцы в соборыВ дар алтарям.

Валяльщики, ткачи и сукновалыПод звон колоколов свой длили пляс усталый;Там шлем напялил шерстобит;Там строй солдат, блудницами влекомый,На весь окутанный цветным штандартом щитВознес Гильома;Уже давноСтруился сидр, и пенилось вино,И брагу из бокалов тяжких пили,И улыбался вождь, склоняясь головой,Своим гадальщиком, чьих тайных знаний стройУ мира на глазах цвет королевских лилийЕму позволил смять тяжелою рукой.

Перевод Г. Шенгели

Общинники

Всегда,Дни, месяцы, годаИ вновь года,Сыны страны румяной, плодовитойВпускали жадный свой укусВ огромный кусЗемных богатств, их волею добытый.Им дивное чутье служило искони.Они искусство брать и ждать прекрасно знали,Что взято ими, никогдаНе выпускали.Война. Они ее охотно принимали,Под львами орифламм смыкая тяжкий строй,Неповоротливый, упорный, как литойИз стали.

Но был волшебно быстр взлет их ужасных рук,Когда им было нужно вдругМеж ловких рыцарей, блиставших легкой бронейИ смелостью французскою, схватитьЗа волосы победу и смирить,Со счастием зажав в свои ладони,И вознести, как Фландрию, ееВвысь, на горящее под солнцем остриеИх башен в бледном небосклоне.

Колокола, мычащие вдали,Они в своих сердцах, как ярый гнев, несли,И языков прокованные билаИх кулаков в себе таили силу.А ненависть! Она в течение вековПылала в их душе у жарких очагов;И сыновей они своих скликали,Чтоб те увидели ее багряный жарУ очага семейного. Как дарОни, целуя их, передавалиИм душу Фландрии и прадедов сердца,Умевших ненавидеть до конца.

Почти молчали там, но мыслили согласно.

Был город укреплен; его богатства властноОт бережливости пылающей росли.Там дыбились от каждого налогаИ долгую борьбу, обдуманно и строго.ВелиС несчетными и жадными врагами,С баронами и королями,Чьи золоченые гербыКазались им какими-то когтями,Впивающимися в их лбы.Как жизнь, там защищали право.Условья, договоры слева, справаСковали жизнь купцовИ жизнь ростовщиков.Порты казались там открытыми домами,Где продавали землю четвертями;Там руки чуткие и зоркий луч зрачковОщупывали всё, там всё давало прибыль;Там пользовались всем, безмолвие храня.Запасы смол, и руд, и вин, рыча, звеня,Одним давая жизнь, другим вещая гибель,Вздымались властью там, откуда кораблиСтремили Фландрию во все концы земли.

О, войны, мятежи и заговоры!За ними вольности пришли стопой нескорой,Неспешной чередой.Конечно, каждый цех хотел лишь за собоюОставить все права, добытые борьбою;И зависть, споров шум безжизненной листвойЗаплесневелою над буднями висели;Но если вспыхивал общенародной целиСверкающий маяк, —То все ткачи и кузнецы умелиВ напор единый слить свой непреклонный шаг.Они неслись в грозе и буре страстиНа ветхий дуб враждебной власти;Вгрызался в корни бешеный топор,Набат тяжелый правил шаг их гулкий,И вдруг толпой кишели переулки,И мчались к площади, сжав кулаки,Чернеющие кровью мясники.

Так, отдавая жизнь, чтоб из гранита волиВоздвигнуть здание своей счастливой доли,Фламандских буржуа крикливый грузный клирОзначил на гербе их расы —Упрямой, крепкомясой —Весь мир.

Перевод Г. Шенгели

Шаланда

Вот лодочник, веселый малый,Налег на руль плечом…Увидят все каналыЕго плавучий дом.

До блеска вымытая лодкаСкользит, красотка,По глади вод, легка, чиста.Не слышно даже плеска…Зеленый ют и красные борта,Белеет занавеска.

На палубе лохань с бельем стоит,Над нею в клетке чиж свистит.Собака на прохожих лает.Обратно эхо отсылаетЕе смешную злость… А за рулем —Сам лодочник, веселый малый.Его плавучий домУвидят все каналы,Что Фландрию прорезали насквозь.Связав Голландию с Брабантом цепью длинной.Он помнит Льерр, Малин и Гент старинный,В Дордрехте и в Турнэ ему бывать пришлось,И снова со своей шаландыЛиловые он видит ланды.

Он возит грузы, что поройНад ютом высятся горой:Корзины яблок краснобоких,Горох, бобы, капусту, рожь…Подчас на палубе найдешьИ финики из стран далеких.

Он знает каждый холмикВ стране, где вьются Шельда, Лис,И Диль, и обе Неты;В дороге им все песенки пропетыПод перезвон колоколов —Все песни сел, полей, лесовИ городов.В далеком Брюгге мост ЗеркалЕму сверкал;Мосты Ткачей и Мясников,Мост Деревянных башмаков,Мост Крепостной и мост Рыданий,Мост Францисканцев, мост Прощаний,Лохмотьев мост и мост Сирот —Он знает их наперечет.Нагнувши голову под древний аркойВ Антверпене, и в Монсе, и в Кондэ,Он со своею легкой баркойПроскальзывал везде.Он парус поднимал на Дандре, Дюрме, Леке,Из края в край несли задумчивые рекиЕго суденышко, качая на воде.

Пейзаж вокруг него — в движенье,Бегут, мелькая, отраженья,Дробясь в волнах.И, с трубкою в зубах,Медлительный, спокойный, загорелый,Пропитанный и ветром и дождем,Тяжелым правит он рулемСвоей шаланды белой.И день и ночь плывет она,И в сердце входит тишина.

Перевод Валентина Дмитриева