Опасная компания - Лаура Паркер

— Вы расскажете мужу о сегодняшнем вечере? — внезапно спросил он.

Его низкий голос прервал легкую болтовню женщин. Джорджиана не стала притворяться, будто не поняла вопроса.

— Эдвард будет рад узнать, что я иногда бываю в обществе.

— Тогда в будущем мы должны почаще предоставлять ему повод для радости!

Максим улыбнулся, не обращая внимания на пытливый взгляд Стефани и встревоженный — Коры. Вскоре они уже входили в бальный зал клуба.

— Взять ваши пальто, леди? — спросила одна из девушек за стойкой гардероба.

— О, спасибо, дорогой, — сказала Кора, когда Максим помог ей снять пальто.

— Ни за что! — игриво объявила Стефани, когда он повернулся к ней. — Я все еще дрожу после прогулки по холодному тротуару. А, вот и Фрэнк! Готова спорить, что он высматривает нас. Пойдемте, миссис Уолтон, успокоим его. Фрэнк! — позвала она, уводя Кору в бальный зал.

— Твое пальто?

Джорджиана повернулась и утонула взглядом в ярко-синих глазах Максима.

— Твое пальто, — повторил он. Повернувшись к нему спиной, она вдруг ощутила, как у нее мороз пробежал по коже — и это не имело никакого отношения к погоде. Расстегивая пуговицы на жакете, она сказала себе, что теперь уже слишком поздно сожалеть о выборе наряда.

Его пальцы, оказавшиеся неожиданно теплыми, скользнули по ее шее: он протянул руки, чтобы снять жакет с ее плеч. Ощущение тепла осталось с ней даже тогда, когда она вынула руки из рукавов. Его тихий вздох заставил ее испытать одновременно торжество и страх. А потом она снова повернулась к нему.

Его взгляд скользнул по ее фигуре, ненадолго задержавшись на очертаниях груди. Воротник ее жакета смялся в его руках. Когда Джорджиана вышла открыть ему дверь, он решил, что платье на ней довольно простое, только цвет яркий. Как глубоко он ошибался!

Низкий вырез открыл взгляду стройную спину. А потом она повернулась, и оказалось, что линии груди не менее прекрасны.

— Я одета в соответствии с событием? — спросила она, смущенная его молчанием.

— Все в порядке, — заверил он.

Но от одной мысли, что ему предстоит весь вечер смотреть на нее в этом облегающем наряде и знать, что под ним у нее практически ничего не надето, он испытывал чисто мужскую неловкость. Если бы она была свободна, он бы в секунду утащил ее туда, где было бы тихо и безлюдно и где бы их никто не увидел.

Принимая два жетона на пальто, он цинично подумал, что скоро сила воли ему изменит и он больше не сможет делать вид, будто испытывает по отношению к ней только легкое любопытство. На самом деле ему хотелось бы знать, как она выглядит, когда разрумянится от страсти — обнаженная, в его объятиях… Ее тело будет дрожать от желания, оно будет теплым и податливым, оно откроется навстречу ему…

Он тихо чертыхнулся и постарался отогнать от себя эти соблазнительные картины. Вечер обещал быть долгим, очень долгим!

Джорджиана взяла его под руку и прошла с ним в бальный зал. Благодаря высоким каблукам она почти сравнялась с ним в росте.

— Макс! Наконец-то! — Худой блондин лет тридцати пяти энергично пожал ему руку и похлопал по плечу. — Мы ждали тебя, чтобы начать. Ты ведь почетный гость. — Он сделал паузу, многозначительно переводя взгляд с Максима на Джорджиану. — Можешь ничего мне не говорить. Это и есть та…

— Фрэнк, ты рискуешь поставить себя в неловкое положение, — ловко прервал его Максим. — Это миссис Эдвард Манчестер. Джорджиана, я хотел бы вас познакомить с обычно сообразительным редактором-издателем «Кроникл» Фрэнком Говардом.

— Очень приятно, — сказала Джорджиана, протягивая руку и сочувственно улыбаясь смутившемуся незнакомцу.

— Мне бы пора отказаться от попыток предсказать поступки Макса, — ответил Фрэнк, пожимая ей руку. — Ну по крайней мере у какого-то мужчины хватило ума вас заловить. Ваш муж с вами?

— Он в плавании, служит, — сухо ответил Максим. — Уж не Бет ли Райдер сидит за нашим столом?

Джорджиана заметила, что Фрэнк озадаченно посмотрел на улыбающегося Максима и сказал:

— Как почетный гость ты, Макс, сидишь с мэром и его супругой, а также с твоим покорным слугой. А Джорджиану мы, конечно, пригласим присоединиться к остальным сотрудникам.

— Надеюсь, ты не против, — тихо сказал Максим Джорджиане, пока они шли следом за Фрэнком через лабиринт столиков, которые заполнили большую часть зала. — Я надеялся, что мы будем сидеть вместе. Все мы, — добавил он, запоздало заметив, куда завели его мысли.

Ему хотелось поговорить с ней без свидетелей, и казалось, что этот вечер может оказаться для него единственным шансом.

— Я буду сидеть с Корой, — ответила Джорджиана. — И со Стефани приятно общаться.

— Если не обращать внимания на то, что она говорит, — тихо пробормотал Максим.

Он мимолетно сжал ее пальцы, которые сразу же приятно потеплели, и направился к длинному столу, установленному на сцене.

Джорджиана смотрела, как по пути он останавливался, чтобы с кем-то поговорить. Смех и радостные возгласы, которыми его встречали, казались искренними, и он чувствовал себя совершенно непринужденно. Она вынуждена была признать: то, что она назвала самодовольством и тщеславием, на самом деле было его уверенностью в себе. И это привлекало окружающих, словно солнечное тепло.

На многих были меха, дорогие наряды и украшения — несомненные признаки богатства. Но другие — а их было несколько сотен — являлись людьми скромного достатка. Судя по тому, что говорила Стефани, пока они ехали в машине, Максим пригласил всех работников «Кроникл», включая сторожа и разносчиков газет. Однако она не думала, что энтузиазм окружающих впрямую зависит от владельца газеты и, следовательно, их работодателя. Он обладал тем особым, трудно определимым свойством, называемым харизмой.

Когда он наконец добрался до сцены и оказался в ярком свете софитов, она снова поразилась его необычной внешности. В зале присутствовало немало других интересных мужчин (например, Фрэнк Говард был весьма недурен собой), но ни один из них не обладал такой притягательной силой.

— Максу следовало бы избираться в сенат, — сказала Стефани Фрэнку, когда тот подошел к их столику во время перемены блюд. — Он потрясающе хорошо смотрится в свете прожекторов. Я каждый раз содрогаюсь, когда представляю себе, как он толчется в какой-нибудь забытой Богом стране ради нескольких жалких фотографий еще более жалких людишек. Ему бы забыть о всяких Пулитцеровских премиях и заняться чем-то по-настоящему значимым.

— Например, стать фотомоделью или артистом? — невинным тоном предположила Джорджиана, вызвав смех всех сидевших за их столиком.

— Тут она тебя поймала, Стеф! — поддразнил ее Фрэнк. — Но нам все же не хочется, чтобы Макс спасался от пуль где-нибудь в Ливане или Центральной Америке. Мы хотим, чтобы он был здесь, у руля. У него прирожденные способности управлять крупным делом. Кроме того, он мог бы и здесь заниматься фотожурналистикой. Насколько я понимаю, последний свой фоторепортаж он делал рядом со своим домом и без труда нашел для него покупателя.