Очерки истории кибернетики в СССР - Василий Дмитриевич Пихорович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«…к 1970 году СССР может иметь совершенно новую технологию производства, охватывающую целые предприятия и комплексы отраслей и управляемую замкнутым циклом обратной связи с использованием самообучающихся компьютеров».
И если Америка будет продолжать игнорировать кибернетику, заключал эксперт, «с нами будет покончено» [в]»[94].
Возможно, в этих документах имеется некоторое преувеличение опасности, которую несло для США внедрение ОГАС в СССР, но оценка, что в случае реализации проекта эта угроза была бы именно стратегической характер, скорее всего, верна. Дело в том, что этой угрозе США ничего противопоставить не могло в принципе.
И не только по причине «игнорирования кибернетики», но и потому, что никакая кибернетика не в состоянии была сделать американскую экономику управляемой. Ведь для того, чтобы построить систему автоматизированного управления, мало иметь достаточное количество машин и правильно построенные информационные сети (машин в США всегда было гораздо больше, чем в СССР да и правильное построение сети не могло составлять для них проблемы). Но между созданием общенациональной сети и созданием общенациональной автоматизированной системы управления экономикой общего не больше, чем между «милостивый государь» и «государь император»[95]. Проблема состояла в том, что для того, чтобы построить автоматизированную систему управления, необходимо, как минимум, определить объект управления. В отличие от СССР, где существовал единый народно-хозяйственный комплекс, в США ничего подобного не было, а, соответственно, и управлять было нечем.
Разумеется, это вовсе не исключало внедрения автоматизированных систем управления теми или иными процессами, скажем технологическими, или, допустим, в сфере экономического учета, но и здесь автоматизация сталкивалась с неожиданными проблемами.
Так, согласно данным IFR[96] – международной федерации робототехники, по состоянию на 2005 год, на 10000 человек, занятых в обрабатывающей промышленности, использовалось в Японии 352 робота, в Южной Корее – 173. 171 робот на 10 000 занятых использовался в обрабатывающей промышленности Германии, в Италии – 130, в Швеции – 117. В Финляндии плотность составила 99. И аж за ней идут Соединенные Штаты с 90 роботами на 10 000 работающих в промышленности. Сразу за США шли Испания (89), Франция (84). В средине октября 2008 года по данным IFR, в промышленности Японии на десять тысяч рабочих приходилось 310 роботов, в Германии – 234, Южная Корея (185), США (116) и Швеция (115). Как видите, «плотность» использования роботов в Японии упала, в США же выросла, но значительно меньше, чем в Германии. В этом отношении США сильно отстают даже от Европы в целом. Если продажи индустриальных роботов в Европе за 2007 год выросли на 15 %, то в США-на 9.
А ведь внедрение промышленных роботов и автоматизация производства, дающая возможность иметь «совершенно новую технологию производства, охватывающую целые предприятия и комплексы отраслей и управляемую замкнутым циклом обратной связи с использованием самообучающихся компьютеров» – это еще далеко не одно и то же. Можно с уверенностью сказать, что идя по пути внедрения отдельных роботов и даже отдельных автоматизированных линий, в принципе невозможно достичь такой «совершенно новой технологии производства».
Что же касается внедрения собственно экономических автоматизированных систем управления, то здесь проблемы оказались еще более острыми.
Вот что пишет Стивен Зарленга, брокер, который находился на основной площадке нью-йоркской фондовой биржи в дни финансового кризиса 1987 года: «Некоторые крупнейшие фирмы с Уолл-Стрит осознали, что не могут остановить свои заранее запрограммированные компьютеры, работающие по алгоритмам торговли деривативами. Мне рассказывали, что некоторым приходилось вырывать провода из электрической сети или обрезать их – ходили слухи, что кто-то даже использовал пожарные топоры с лестничных пролетов. Дело в том, что компьютеры нельзя было выключить, а они отправляли указания по покупке и продаже прямо на торговую площадку».
Правда, это, так сказать, эмпирический факт, хотя и весьма показательный. Но в дипломной работе студентки Московской высшей школы экономики А. Д. Романюхи «Оценка взаимосвязи между ипотечным кризисом в США и динамикой фондового рынка», из которой мы позаимствовали этот сюжет, содержится и теоретическое обобщение, указывающее на принципиальную несовместимость автоматизированных систем управления и американской финансовой системы, которая единственная скрепляет бесконечное количество частных производителей и потребителей в некое подобие единого целого. Притом, принадлежит оно не кому-нибудь, а Алану Гринспену – человеку, которому нельзя не доверять в этом вопросе, ибо именно он, будучи назначенным в том же 1987 году председателем совета управляющих федеральной резервной системы США, лучше всего разбирался в механике американского хозяйства. Вот что он пишет:
«Расширенные базы данных прямого доступа, широкие каналы связи, вычислительные и телекоммуникационные возможности позволяют получать информацию о состоянии рынка и кредитных особенностях практически моментально, что позволяет заемщику самостоятельно анализировать кредитоспособность, разрабатывать и применять сложные торговые стратегии хеджирования рисков. Это, – продолжил Гринспен, наносит прямой ущерб кредитоспособности финансовых учреждений и одновременно ведет к появлению новых конкурентных преимуществ суррогатных ценных бумаг, таких как коммерческие векселя, ипотечные бумаги и даже автомобильные займы»[97].
Конечно, Гринспен лукавит, когда обвиняет информатизацию в «появлении новых конкурентных преимуществ суррогатных бумаг». Разумеется, что спекуляции с деривативами, вследствие чего надуваются и лопаются огромные финансовые пузыри, возникли вовсе не вследствие введения информационных технологий, но то, что информатизация подрывает монополию банков на информацию о состоянии рынков, а соответственно, их монополию на финансовые махинации – это факт. Именно забота о сохранении этой монополии банков и является основным и непреодолимым препятствием на пути внедрения общегосударственных автоматизированных систем управления в США и именно она обрекает страну на периодические все усиливающиеся финансовые, кредитные, торговые и т. п. кризисы, которые в своей сущности являются кризисами управления, устранять причины которых – то есть полное господство транснациональных финансово-промышленных корпораций и конкуренцию между ними – в США никто никогда и не собирался. Поэтому кибернетика там игнорировалась, продолжает игнорироваться до сих пор, и, судя по всему, руководители Соединенных Штатов надеются, что смогут игнорировать ее и в будущем.
Впрочем, то, что кибернетика игнорировалась в США и других капиталистических странах, успели подметить уже классики кибернетики.
Вот как эту проблему видит Норберт Винер в книге «Кибернетика и
