Мафия Стелленбоша. Внутри клуба миллиардеров - Питер дю Туа

ответственность за то, чтобы белый человек стал хозяином (в отличие от "последователя" коренного населения), он защитил своего отца, объяснив, что правящая идеология того времени была основана на заботе о выживании и что существовала искренняя вера в то, что раздельное развитие обеспечит будущее белого человека: "Вскоре стало очевидно, что равных условий не будет, если все активы окажутся у одного меньшинства. Поэтому развитие должно было быть раздельным, но неравным. И тогда это стало не только аморальным, но и практически неосуществимым".

Но TRC не согласилась с аргументом, выдвинутым многими корпорациями, что они боролись в искусственной и жестко регулируемой среде. Мысль о том, что апартеид был для них бременем, повышая стоимость ведения бизнеса и подрывая базу профессиональных навыков, была отвергнута. Критики бизнеса, в частности АНК, утверждали, что, напротив, бизнес добился богатства, власти и доступа благодаря "дискриминации и угнетению чернокожего большинства".

Этому вторит профессор из Стелленбоша Сампи Терребланш, который заявил: "Бизнес должен открыто и безоговорочно признать, что структуры власти, лежащие в основе господства белой расы и расового капитализма на протяжении 100 лет, были таковы, что белые незаслуженно обогащались, а люди, не являющиеся белыми, незаслуженно обеднели". Терребланш утверждал, что это влечет за собой сговор между различными слоями общества "для создания условий, которые ведут к систематическому совершению грубых нарушений прав человека. Это способствует возникновению экономической и политической структуры, культуры и системы, которые порождают и поощряют определенные модели поведения".

Еще более ярко это проиллюстрировал так называемый "супершпион" апартеида Крейг Уильямсон, который ранее выступал на слушаниях по вооруженным силам:

Наше оружие, боеприпасы, униформа, транспортные средства, радиостанции и прочее оборудование были разработаны и предоставлены промышленностью. Нашими финансами и банковскими операциями занимались банкиры, которые даже выдавали нам секретные кредитные карты для тайных операций. Наши капелланы молились за нашу победу, а наши университеты обучали нас военному делу. Наша пропаганда велась средствами массовой информации, а наши политические хозяева раз за разом возвращались к власти с постоянно растущим большинством голосов.

КИП разделила категории виновности корпораций на причастность первого, второго и третьего порядка. К примерам первого порядка причастности к апартеиду она отнесла горнодобывающие компании, поскольку этот сектор помогал разрабатывать и проводить в жизнь политику апартеида (например, трудовое законодательство). Ко второму порядку относились банки, оказывавшие услуги государству, зная, что эти услуги способствуют репрессиям. К третьему порядку причастности относились предприятия, которые не торговали с государством, но действовали в "расово структурированном контексте общества апартеида".

Однако в отчете TRC говорится, что не все предприятия можно обвинить в коррупции, поскольку многие из них финансировали оппозиционные партии и движения сопротивления апартеиду:

Однако вопрос о вовлеченности третьего порядка подчеркивает тот факт, что нынешнее распределение богатства (которое в значительной степени сосредоточено в руках белых) является результатом предпринимательской деятельности, которая велась в условиях системы апартеида, благоприятствовавшей белым. Это служит противовесом заявлениям представителей бизнеса о том, что апартеид нанес им ущерб, напоминая о том, что белый бизнес накапливал (иногда огромные суммы) богатства, несмотря на этот предполагаемый ущерб.

КИП пришла к выводу, что между бизнесом и правительством действительно существовали особые отношения, и в различных материалах утверждалось, что африканерский бизнес пользовался особым доступом. В руках нескольких компаний была сосредоточена "подавляющая экономическая мощь" и "огромные возможности для переговоров" с государством, которые они могли бы использовать более активно для проведения реформ.

Английские корпорации заявили TRC, что правительство Национальной партии часто относилось к ним враждебно, а компании Anglo American и South African Breweries заявили, что стали жертвами системы.

Страховая компания Sanlam, считающаяся африканерским бизнесом, признала, что ее происхождение могло повлиять на ее отношения с правительством после 1948 года. Терребланш утверждает, что фаворитизм африканеров постепенно сменился системой патронажа, особенно когда бизнес был кооптирован в военно-промышленный комплекс.

Во время слушаний TRC АНК прямо обвинил Рембрандта, а также Sanlam и Volkskas Bank (позднее Absa) в том, что они были "ключевыми игроками в Broederbond", близкими доверенными лицами и советниками "политических лидеров государства апартеида".

Хотя не все предприятия получали равные выгоды от апартеида, "трудно не прийти к выводу, что в период с 1910 по 1994 год правительство и бизнес (несмотря на периодические разногласия и конфликты между ними) сотрудничали в создании экономики, выгодной белым", - говорится в заключении КИП. Бизнес способствовал укреплению власти, привилегий и богатства белых, одновременно помогая поддерживать структуры лишений, дискриминации, эксплуатации и бедности чернокожих. Бизнес был частью менталитета белой Южной Африки", - говорится в отчете КИП.

Мог ли бизнес сделать больше, чтобы противостоять апартеиду и добиться политических перемен? После показаний Руперта на этот вопрос попытались ответить Рошолт и ряд других представителей КИП. Несколько компаний признали, что можно было сделать больше. Однако Рошолт добавил: "Утверждать это сегодня - значит применять совершенное видение ретроспективы, привилегию, недоступную человеку в то время".

КИП столкнулась с двумя противоположными мнениями, когда пыталась ответить на сложный вопрос: есть ли у бизнеса моральная роль, которая выходит за рамки его обычной деятельности и включает в себя определенные социальные обязательства?

В своем заявлении Sanlam ответила отрицательно:

Любые представления о том, что бизнес мог бы выступать в роли наблюдателя за правительством в том, что касается нарушений прав человека, абсолютно нереальны и должны быть развеяны. Бизнес не мог действовать таким образом в прошлом и не сможет в будущем... Правительство настолько могущественно и доминирует, что деловая организация будет серьезно рисковать своими перспективами успеха, скрещивая шпаги с политиками".

Экономист Энн Бернштейн согласилась с этим мнением и заявила, что бизнес по своей сути не является моральным существом, и от него нельзя ожидать, что он будет действовать как таковой:

Корпорации не являются институтами, созданными для моральных целей. Это функциональные институты, созданные для выполнения экономических задач (производство товаров и услуг и т. д.). Это их основное предназначение. Они не являются институтами, призванными продвигать в мире ту или иную форму морали. Для выполнения этих целей существуют другие институты. Это, конечно, не освобождает отдельных людей внутри компаний от морального выбора, но это уже другой вопрос.

Жизнь, - пояснил Бернстайн, - это "не игра в мораль", и добавил, что бизнес приспособился к тогдашней Южной Африке, обеспечил рабочие места, создал инфраструктуру, невольно развязал демократические узы и помог создать платформу для роста после 1994 года.

Но в своем окончательном анализе КИП не согласилась с этим и пришла к выводу, что бизнес играл центральную роль в поддержании южноафриканского государства во время апартеида: "Некоторые предприятия, особенно горнодобывающая промышленность, участвовали в разработке и реализации политики апартеида.