Осьминог - Анаит Суреновна Григорян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот как… так, значит, вы путешествуете по Японии и каждый раз на новом месте устраиваетесь в кафе и рестораны, где собираются местные? И как узнаете, куда лучше обратиться?
– Социальные сети и интернет-форумы, – коротко ответил Кисё. – Но я не всегда работаю в ресторанах. Иногда нанимаюсь в круглосуточные комбини типа FamilyMart или Lawson, несколько раз даже работал в гостиницах – все зависит от того, где нужны лишние руки. Всего не перечислишь: как вы уже поняли, надолго я нигде не задерживаюсь, месяц-два, а потом ищу новое место. Честно сказать, я и сам уже потерял счет своим работам.
– Интересно. Это подошло бы, наверное, для писателя.
– О нет, что вы! Я не писатель!
– А по вам не скажешь, выдумывать вы горазды.
– По правде, один мой хороший знакомый со времен института стал писателем, его книги печатает издательство Кадокава[140], так что он самый настоящий писатель. После того как он перебрался в Токио, не припомню, чтобы он много путешествовал – подозреваю, что он ходит только в ближайший супермаркет да ездит на встречи со своими читателями. Когда я бываю в столице, мы тоже встречаемся – всегда в одном и том же кафе возле его дома, и он всякий раз говорит, что мои истории никуда не годятся. Впрочем, иногда он использует их в своих произведениях. – Кисё рассмеялся.
Александр внимательно посмотрел на него: японцы никогда не казались ему загадочными, и все эти разговоры про непроницаемые лица и вежливую замкнутость азиатов он еще со времен института считал скорее проявлением европейской ограниченности и зацикленности на своих привычках, как будто писать можно только буквами, а за обедом пользоваться исключительно вилкой и ложкой, но за дружелюбной разговорчивостью и почти неизменной улыбкой его собеседника ему сейчас представлялась одна только непроницаемая мгла кружащейся водяной пыли.
– Вам никогда не хотелось где-нибудь остаться?
– В Японии множество прекрасных мест, Арэкусандору-сан, – уклончиво ответил официант.
– Вы же понимаете, что я не об этом.
– Вы про Араи-сан? – Кисё почесал спящую Му за ухом, она сердито фыркнула во сне. – Конечно, мне много где хотелось остаться, и здесь, наверное, я бы хотел остаться больше всего. Но… – Он помедлил.
– Но?..
– Это зависит не от меня, Арэкусандору-сан, – вежливо, но твердо сказал официант. – Когда придет время, я оставлю работу в «Тако» и уеду с Химакадзимы.
– Она расстроится.
– Как и Мацуи-сан, когда уедете вы. – Кисё повернулся к нему: – Вы ведь это понимаете?
Александр опустил взгляд.
– Не подумайте ничего, Арэкусандору-сан, я вас не осуждаю, – продолжал Кисё. – Может быть, так будет лучше, кто знает. Вам же известно, как погиб ее муж?
– Кажется, он утонул в море.
– Верно. Но незадолго до того случая, выпив пару кружек пива в «Тако», он рассказывал, что видел, будто бы рыбы под водой разговаривают друг с другом – совсем как люди. Вроде как на его глазах здоровенная макрель и пятнистая торафугу обсуждали, какие наряды им лучше выбрать на свадьбу лангуста в следующем месяце и стоит ли вообще тратить на обновки такую уйму денег, ведь может статься, до следующего месяца новая невеста лангуста угодит в сеть, как это случилось с предыдущей, бедняжкой, пусть ей будет хорошо во дворце морского дракона. Все, конечно, тогда над мужем Мацуи-сан посмеялись и посоветовали ему не выпивать лишнего перед работой, а уж если выпил, не перегибаться через борт и не вглядываться в волны – мало ли что там может примерещиться. Жене он об этом рассказывать не стал, боялся ее напугать, но советам друзей не последовал – наоборот, как идти в рейс, всегда брал с собой бутылку сакэ или разбавленного виски, а потом, вернувшись на берег, подолгу сидел на бетонных волнорезах и вглядывался в море – ждал, когда хмель из головы полностью выветрится, чтобы не идти домой в таком виде. Муж Мацуи-сан, судя по всему, был не из болтливых, а после того, как приятели подняли его на смех, так и вовсе замкнулся в себе, только и думал, что о бутылке да о своих разговаривающих рыбах, и из рейсов стал часто возвращаться совсем без улова. Мацуи-сан из сил выбивалась, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Он, конечно, и сам понимал, что так дело не пойдет, рыбак ведь живет своим промыслом: нет рыбы – нечем платить за сейнер и за оборудование и недолго оказаться в долгах, а то и вовсе остаться без работы.
– Думаете, он потерял осторожность и вышел в море в тайфун, надеясь поправить свое положение?
– Кто знает… – Кисё улыбнулся. – По слухам, муж Мацуи-сан и вправду вышел в море в разгар шторма, а когда отошел довольно далеко от берега, увидел, что у самого борта сейнера показалась пара тунцов, один из них обернулся, посмотрел на рыбака и говорит другому: «Гляди-ка, это ведь тот самый Рику-кун, который извел добрую половину наших родственников!» Тогда Мацуи-сан не выдержал и сам бросился в море, а сейнер, лишившись управления, налетел на прибрежные скалы. Мацуи-сан очень убивалась по своему мужу: говорят, за год как на десять лет состарилась, но мне лично кажется, она все еще очень привлекательная женщина.
Александр покачал головой:
– Когда вы только успеваете все это придумывать?
Кисё усмехнулся:
– Смерть человека так печальна, Арэкусандору-сан. Это ведь кто-то из ваших европейских писателей сказал, что вместе с человеком исчезает целый мир?
Александр пожал плечами.
– Как бы то ни было, я согласен с этим, ведь даже у простого рыбака есть целый мир, который он уносит с собой в могилу. Большинство людей умирает незаметно, но горе их близких не становится от этого меньше. Разве какая-нибудь необычная история – не лучший способ справиться с этой неизбежностью? – Он повернулся и заглянул Александру в глаза. Потревоженная Му проснулась, поводила из стороны в сторону слепой головой, недовольно чихнула, спрыгнула с колен Кисё и скрылась за углом святилища. Александр заметил, что она прихрамывает на заднюю лапу.
– Не знаю. Вам лучше знать, это же ваши небылицы.
– Погода ухудшается, Арэкусандору-сан, скоро со стороны Окинавы придет большой тайфун. Вы можете верить в то, что это гнев Сусано-о-но-Микото[141], или считать тайфун просто большим тропическим циклоном, но вам правда лучше уехать с острова и переждать его в крупном городе.
– В прогнозе погоды сегодня ничего такого не было.
Кисё вздохнул и поднялся.
– Вас ничем не убедишь, Арэкусандору-сан. У меня на сегодня еще есть дела, поэтому я вынужден с вами попрощаться. – Он поклонился. – Я все же надеюсь, что вы хорошо подумаете и решите прислушаться к моим словам.
Александр неопределенно кивнул в ответ.
– Саё: нара[142], Арэкусандору-сан. Желаю вам хороших выходных. – Он снова поклонился – может быть, чуть ниже, чем того требовала простая вежливость, и поднялся по ступенькам святилища. Александр услышал, как зазвенели брошенные в ящик для пожертвований монетки.
Изуми встретила его на пороге дома: лицо у нее было смущенное и виноватое.
– Арэкусандору-сан… вы так быстро вернулись.
Он снял уличную обувь и удивленно взглянул на хозяйку:
– Дождь на улице становится сильнее. Вы меня как будто ждали, Мацуи-сан?
Она скомкала в пальцах мягкую ткань своей юбки.
– Арэкусандору-сан… к вам тут пришли… – Она неловко и не к месту поклонилась. – Я думаю, может быть, вам не стоит разговаривать с этим человеком?
Он снял куртку, сверху уже совсем мокрую. Изуми забрала ее.
– Вам не стоит разговаривать с этим человеком, Арэкусандору-сан, – повторила хозяйка. – Лучше уйдите, я сама соберу ваши вещи и принесу, куда скажете. «Хаябуса» до
