Мао Цзэдун - Александр Панцов

Никаких других положительных изменений в ходе его болезни не было. В отдельные дни он настолько утрачивал силы, что, по воспоминаниям Чжан Юйфэн, «ему очень трудно было даже „открыть рот, когда к нему поднесена еда“ и сделать глотательное движение»268. В другое время, однако, он чувствовал себя немного лучше. И даже отваживался принимать иностранных гостей. 30 апреля, например, Мао встретился с премьер-министром Новой Зеландии Робертом Малдуном. Конечно, серьезных проблем с ним он не обсуждал, просто пожаловался ему на здоровье. «Ноги беспокоят меня», — сказал он. Потом помолчал и добавил: «В мире большие беспорядки»269.

11 мая 1976 года у него произошел первый инфаркт. Чжан Юйфэн и Мэн Цзиньюнь не отходили от него. Врачи делали все возможное. Но только через две недели Мао почувствовал себя немного лучше. 20 мая ему захотелось встретиться с прибывшим в КНР премьер-министром Сингапура Ли Куан Ю, а 27 мая — с премьер-министром Пакистана Бхутто и его супругой. Но после десяти минут общения и с тем и с другими он каждый раз очень уставал и вынужден был прекращать беседы[156]. Его гости тем не менее не остались разочарованы. «Он немолодой человек, — сообщил журналистам Бхутто. — Я и не ожидал, что встречу „Тарзана“»270. После этого МИД КНР официально объявило о том, что Председатель больше не будет принимать иностранных гостей, так как «сейчас очень занят, много работает»271.

В середине июня Мао вызвал Хуа Гофэна, членов «группы четырех» во главе с Цзян Цин и свою внучатую двоюродную племянницу Ван Хайжун. Лежа в постели, он прохрипел: «С древних времен считалось редкостью, когда человек доживал до семидесяти. Мне уже больше восьмидесяти. В старости часто думаешь о смерти. В Китае говорят: „Судить о человеке можно только тогда, когда его накроет крышка гроба“. Хотя „крышка гроба“ меня еще и не накрыла, но скоро уже это случится, так что можно и подвести итоги. За всю жизнь я сделал две вещи. Во-первых, в течение нескольких десятков лет боролся с Чан Кайши и загнал его на острова. Через восемь лет войны с Японией попросил японских солдат вернуться домой. Мы завоевали Пекин и в конце концов захватили Запретный город. Не так уж много людей не признают этого. И всего лишь несколько человек прожужжали мне уши, советуя поскорее вернуть эти острова. Вторую вещь вы все знаете. Это инициирование Великой культурной революции. Тех, кто поддерживает ее, немного, а тех, кто выступает против, немало. Оба дела не закончены. Это „наследие“ надо передать следующему поколению. Как передать? Если мирным путем не получится, надо будет сделать это путем потрясений. Если этим по-настоящему не заниматься, то „дождь и ветер окрасятся кровью“. Как вы с этим справитесь? Одно небо знает»272. Чжан Юйфэн стоило больших трудов перевести этот монолог.

26 июня у Мао произошел новый инфаркт, очень обширный. Ему стало настолько плохо, что он уже не мог сам есть. Его начали кормить через трубочку, вставленную в ноздрю. У постели вождя теперь посменно дежурили четверо членов Политбюро во главе с Хуа Гофэном, назначенные в комиссию по контролю за врачами. В начале июля в Китай для обследования Мао прибыл известный австрийский невролог профессор Вальтер Биркмайер, но он тоже не смог помочь Председателю273.

Мао умирал, но даже в таком состоянии пытался держаться за власть. Чуть приходил в себя, тут же требовал от Чжан Юйфэн читать ему партийные документы. Хотя бы по нескольку минут в день. 6 июля ему сообщили о кончине его старого боевого друга Чжу Дэ. Он встретил это известие спокойно.

Вместе с «Маленькой Чжан» он часто в последнее время смотрел кино. Тайваньские и гонконгские фильмы. Они ему нравились. Как-то отвлекали, позволяли забыться. Не изменил он этой привычке и после того, как в ночь с 27 на 28 июля из-за страшнейшего землетрясения его срочно перевезли в новое, сейсмически устойчивое здание, расположенное по соседству с «Плавательным бассейном». Это землетрясение (силой 7,8 балла) полностью разрушило находящийся недалеко от Пекина город Таншань. Под завалами погибло более 240 тысяч человек, свыше 160 тысяч были ранены. Толчки были настолько сильны, что ощущались в Чжуннаньхае. Даже кровать, на которой лежал Мао в Павильоне «Плавательный бассейн», перекосилась.

Новый корпус, куда перевезли Председателя, срочно переоборудовали и комнату Мао заполнили медицинским оборудованием. Здесь же ему устроили и кинозал, установив проектор и телевизор. Так Мао и проводил свои последние дни. Смотря «вражеские» фильмы и принимая еду через трубочку.

2 сентября у него произошел третий инфаркт. Самый серьезный. Врачи уже не могли бороться за его жизнь. Но мощный волевой организм не хотел сдаваться. Мао все время тревожно спрашивал докторов, насколько опасно его положение274. Те его успокаивали, но уже никаких надежд не питали.

8 сентября в начале девятого вечера у него заметно посинело лицо. Через несколько минут оледенели конечности, сознание помутнело. Ему попытались через нос откачать мокроту, но никакой реакции не наблюдалось. Без шестнадцати минут десять усилилось сердцебиение, через полчаса давление упало до 80 на 58. В пятнадцать минут двенадцатого наступила кома. Вскоре после этого сильно расширились зрачки, и Мао утратил реакцию на свет. В четыре минуты первого 9 сентября у него начались судороги. Через две минуты была зафиксирована полная потеря самостоятельного дыхания. В 00 часов 10 минут сердце Мао перестало биться275.

Великий диктатор, революционер и тиран скончался на 83-м году жизни.

ЭПИЛОГ

Китайцы славятся своей активностью и трудолюбием. В стране с единым часовым поясом сотни миллионов людей просыпаются одновременно — в начале седьмого утра, делают дыхательную гимнастику цигун, завтракают и отправляются по ежедневным делам. На службу, учебу, в цеха, поля, школы, за прилавки универмагов.

Вместе со всеми ни свет ни заря встают и пекинцы. Толпятся в метро, на автобусных остановках, железнодорожных вокзалах. Позванивая звонками, крутят педали велосипедов, а те, кто побогаче, едут в такси или собственных автомобилях. Шумят на торговых улицах, глазеют на иностранных туристов, запускают воздушных змеев на площади Тяньаньмэнь.

С раннего утра бурлят городские рынки, а из бесчисленных ресторанчиков разносятся ароматные запахи удивительных блюд. В чудом уцелевших переулках хутунах на утреннем солнышке греются старики и старухи, а невдалеке от них играют дети. Слышится рыкающая пекинская речь, крики торговцев, привлекающих покупателей.

Особенно многолюдно на одной из центральных торговых улиц Ванфуцзин, в той ее части, которая не так давно была превращена в пешеходную зону. Толпы людей движутся по ней в разные стороны, и, если пойти строго на юг, через какое-то время выйдешь на широкий проспект Чанъаньцзе — главную магистраль города. Свернешь направо, минуешь массивное здание гостиницы «Пекин», и через каких-нибудь десять минут выйдешь в исторический центр Пекина. Это и есть Тяньаньмэнь. Справа — «Запретный город», а слева — собственно площадь.