НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

Девчонка по имени Валька хохочет как ведьма, и мы проваливаемся вниз метров на триста…

Посадка еще более сатанинская, самолетик скачет, словно пущенный по воде блинчиком камешек. Пищат сочленения фюзеляжа, пищат шасси, пищат мужики, кувыркаясь по салону. Валька хохочет еще заливистее, пока мы старательно выпутываемся из кучи, сложившейся из наших тел и оружия, у кабины пилота.

- Вылазьте. Приехали! - и летчица ловко перемахивает через нас.

Вываливаемся из дверцы.

- Ага, новые герои прибыли? Какая группа? - осведомляется у нашей летчицы дама посолиднее. Нашато совсем девчонка и упакована в кожаный мешковатый комбез, а вот дама - вполне себе зрелая, бедрастая, задастая, грудастая, рукастая - ну и так далее в том же духе, включая, разумеется, и мордастая и щекастая - и на ней совершенно нелепый наряд, словно из оперы «Тангейзер» - водили нас на нее всем классом. И шлем у бабы на голове с дурацкими крылышками.

- Группа 145668935622. У меня еще вылет есть? - спрашивает, лукаво кося на нас, помятых, озорным глазом летчица Валька.

- Да. Возьмешь следующую - и поможешь второму крылу - у них запарка.

Валька козыряет, подмигивает и исчезает в самолетике.

- Так, и чего стоите? До вечернего Пиршества еще времени полно, идите, давайте, тренируйтесь, Рагнарек возможен в любой момент, и мы должны быть готовы и встретить его во всеоружии - заученно выговаривает дама.

Оппа! Это мы где?

- Вы прибыли в Астагард - холодно поясняет дама в нелепом шлеме с крылышками. Мысли она, что ли читает?

- Разумеется, читаю, входит в обязанности дежурного. Что тут непонятного! Все - нале - о, шагом арш!

Мы моментально оказываемся на не то стрельбище, не то полигоне. Жалко пригибаясь, улепетывает мужичок в какихто диких шкурах.

- Гы, нибелунг! - посмеивается крепкий чувак рядом.

- А это он чего?

- Да меч у него отобрали да спрятали, а на ужин безоружных не пускают… Вот бегает ищет. Опять наверно гибеллины шутят, любят они такое. Мне вон тапочки прошлым утром коваными гвоздями к полу прибили, я как грохнусь… Вальки чуть животы не надорвали. Ладно, пошли, сейчас ростовые отработаем, потом ужин, чуешь - как пахнет.

В воздухе тянет ароматом жареной свинины.

- Постой, а эльфы тут есть? - спрашиваю я в спину уходящему.

- Гвельфы есть. А эльфов не встречал. Может у Фрейи в ее заведении?

- А тут вообще как?

- Терпимо. Питание однократное - только ужин, зато вальки замечательные…

Ильяс уже гдето разжился тройкой сабель, допотопным мечом, четырьмя разными автоматами, парой шлемов с перьями и какойто позолоченной кольчугой. Уже и торговать собрался вроде.

- Слушай! Мы что - померли? Это же Астагард! Город, где Валгалла!

- Барабыр! Зато смотри - люди вокруг хорошие. И имей в виду - мы с тобой попали в Валгаллу 893, не перепутай, куда двигать. У меня там повар знакомый нашелся.

Я судорожно вспоминаю, что слышал раньше и удивленно спрашиваю уже обросшего всяким оружием напарника:

- Погодь, тебе же свинину нельзя! И откуда здесь повара? Сюда же токо тех, кто с мечом в руке?

- Откуда я знаю. Земляк и земляк. Может, он половником бился? А в Коране ничего не сказано, что мусульманин должен помирать голодной смертью! - Ильяс подмигивает.

- Эй, а вы как тут очутились? - подозрительно щурит раскосые глаза худенькая брюнетка, невесть откуда появившаяся рядом с нами.

- Куп селима, женщина! - высокомерно бросает Ильяс и поворачивается чтоб уйти. Но та цепко хватает его за рукав.

- Стой! Где у тебя знак эйнхирия?

- Да пошла ты!

Тут же откуда не возьмись, появляется та самая дама с крылышками на дурацком шлеме. Только сейчас вижу у нее повязку на рукаве «Дежурная по перрону».

- Это тут что?

- Рапортую: задержано двое подозрительных лиц. Нет, поправка - одно подозрительное лицо и одна подозрительная харя. Знаков эйнхириев нет, у этого (кивок в мою сторону) - пистолет из сыромятного железа - у этого (кивок на Ильяса) - пальто на курином меху.

Дама неожиданно краснеет.

- Думалки в строю отставить! А ну вон отсюда, прохвосты!

Лечу кудато стремительно, трясет еще сильнее, чем при посадке самолетика.

- Проснулись? - спрашивает меня тетка в белом халате, все еще потряхивающая меня за плечо.

- А? Да, конечно, спасибо.

- Убирать тут можно?

- Погодите, сейчас я тут соберу все…

С мешком кассет поднимаюсь наверх. Николаича и медсестричку уже увезли, на опустевшей койке сидит опер Дима, пишет чтото, пристроившись к тумбочке. И Бурш тут же.

Невесело здороваемся. Прошу прояснить ситуацию. Дима неохотно отрывается от писанины.

- Да собственно тут ничего особенно расследовать и не пришлось - все просто. Эта парочка подобрала ключ к запасному входу, халаты у них были с собой или тут подобрали не знаю - не смотрел на штампы, да это и не важно. Вышли на дежурную медсестричку, она молодая, глупая, все очевидно и рассказала, ей же скучно на посту ночью, а тут неизвестно кем они ей представились. Убита одним ножевым ударом, хорошо удар поставлен, умело. Дальше зарезали Николаича.

- Погоди, как зарезали? Я же видел - у него голова прострелена?

- Не торопи. Так вот и у Николаича - один грамотный удар. Потом по твою душу пошли, но ты ж ушел гулять на свое счастье. Ну а они фатально лажанулись, приняли тебя за пациента… Конечно никакие они не диверсанты, обученные тебе не дали бы себя расстреливать как мишени, да и за ручонками твоими шаловливыми бы присмотрели - скучным усталым голосом говорит Дима.

- Но у Николаича же огнестрельное ранение! - уж тут то я твердо уверен, своими глазами видел неторопливую струйку крови, стекающую из пулевого отверстия.

- Отупел от недосыпа? Разумеется - когда ты пальбу начал, публика в коридор выскочила - а там и Николаич, и медсестричка… Дошло? Вот и упокоили обоих. Что ж еще оставалось делать.

- А прибыли эти как? И откуда узнали? Про кассеты, имею в виду.

- Да нормально прибыли. Официально, по пропуску. Сейчас уточнят - те документы, что у них были - фальшак и липа или их собственные. Но мне кажется, я одного из них видел на какомто из собраний. Лысый - из эмвэдэшных, так думаю. Кем служил - не скажу, но морду его лысую я видел уже. А уж узнать… Это же в секрете не хранилось, человек двадцать точно про кассеты знало. Да и не оченьто помалкивали, кто ж это секретом считал.

- Черт, я ведь мог видео это раньше глянуть. Родители все равно отказались сюда лететь. Могло бы поиному сложиться…

- Не могло. Сложилось так, как сложилось. А везде соломы не настелешь. Вот и получается - нет бдительности - всякая рвань свободно ходит везде и гадит. А начинают накачивать бдительность - публике кажется, что это паникерство и глупость. Рваньто уже не ходит и не гадит, зачем все предосторожности спрашивается, а как оно жутко было раньше - забывается быстро… Ладно, пойду я, дел до черта. Увидимся еще. Кассеты эти проклятые отдайте с пояснительной запиской заму начраза, когда он допрос закончит. Ты отметил на которых наша клиентура засветилась? Ну и ладно, отловим.

Дмитрий укладывает свою писанину в планшетку, встает, кивает. Мы остаемся с Буршем. Молчим.

- И всетаки не могу отделаться от ощущения, что мог этого не допустить…

- Меня больше удивляет то, что вы както ухитрились облапошить этих выродков, нашлись что сказать, в результате всего двое погибших, а не гораздо больше - замечает Бурш.

- Я и сам удивляюсь, что автоматически не ответил - дескать, вот он я… Но, стыдно сказать, так увлекся поисками туалета после этого гнусного растворимого кофе, что просто откровенно затормозил с ответом, о другом думал. А потом еще и морду одного из них узнал. Просто дважды повезло. Был бы свежим и не досмотрел бы кассету…

- Скажите, вам ведь доводилось разговаривать с пациентами, точнее с родственниками умерших пациентов?

- Да, а что?

- Они ведь считали, что недоглядели, не обратили внимания, виноватили себя. Так? Но вы при этом знали, что ни черта они изменить были не в состоянии. Причем практически во всех случаях?

- Конечно. Это нормально для людей, потерявших своих близких. Вы это к чему клоните?

- Да вы сейчас ровно так же себя ведете. При этом ровно так же ни черта бы вы не смогли сделать. Если так объективно посмотреть на вещи?

- Ну, наверное. Только вам легко говорить - чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.

- Конечно. Что такое Хиросима? Это когда нарыв у меня на пальце! Или как там писали - олень израненный хрипит - а лани горя нет, тот веселится, этот спит, уж так устроен свет. Так вот, мне кажется, что вы и сами знаете, что надо делать.

- Да я уже вижу, что вы меня в одиночестве оставлять не намерены. И будете настаивать, чтобы я выговорился, а вы все это будете слушать?

- В тютельку. Сами же знаете, что это единственное, что может помочь. Пока не выговоритесь - толку не будет. Не будет толку - будет у нас депрессивный врач, а депрессия гробит людей как пулемет. Мне вам надо рассказывать, что больше 90 % людей с болезнями сердечнососудистой системы еще и от депрессии страдают, причем скорее депрессия первична в развитии болезней? И то, что лечат сердце, а депрессию не замечают, сводит все лечение к нулю?