К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

там только потому, что они у нас были. По каналу Нью-Нортленд их поступит двадцать тысяч тонн — вероятно, достаточно для того плана тушения, над которым вы так долго работали.

— Выдающийся результат, милорд! — глаза Охэнлина теперь положительно сияли, а его улыбка заставила бы гордиться любого кракена. — Я с нетерпением ждал этого, кажется, целую вечность!

— Знаю, что вас ждет, но пока мы не можем снять с них давление, — предупредил Грин-Вэлли, — так что вот что я задумал на четверг. — Он вытащил из папки толстую пачку машинописных текстов и передал ее через стол. — Давайте взглянем на цели и обсудим, как наилучшим образом использовать ваши средние угловые орудия. Мне пришло в голову, что…

* * *

— Будь я проклят. Вы, ребята, все еще здесь?

Капрал Джвэохин Баочжи поднял глаза, когда сержант Хажин вкатился на боевую позицию 5-го отделения с видом на реку Тейрин.

— Я тоже рад тебя видеть, сержант! — сказал он, когда Хажин соскользнул на дно кратера, и это было правдой. Старший сержант третьего взвода был, вероятно, самым опытным и компетентным сержантом во всей 4-й роте, и он знал, как руководить, а не водить. Это было то, с чем у многих харчонгских сержантов все еще были небольшие проблемы, но Хажин научил капралов взвода, включая одного Джвэохина Баочжи, делать то же самое.

— Надумал зайти проведать тебя, — ответил сержант, когда еще пятеро мужчин спустились за ним. — Ты приготовил эти ракеты?

— Ага. Прямо здесь. — Капрал указал на угол позиции.

— Хорошо. И полагаю, знаете, что с ними делать?

— Поверь мне, мы все поняли правильно, сержант.

— Хорошо, — снова сказал Хажин и одобрительно оглядел зловонную дыру. — Здесь пахнет, как в уборной, но это чертовски хорошая позиция, — заметил он, и так оно и было.

За последнюю пятидневку или около того артиллерия еретиков образовала много больших воронок, и Баочжи и его отделение провели целую ночь, перекрывая одну из них бревнами и кучей мешков с песком глубиной в пять футов. Они оставили десятидюймовый зазор внизу, по всему периметру, что давало им поле обстрела в триста шестьдесят градусов, а затем засыпали мешки с песком землей, чтобы скрыть их угловатость. Их высота на берегу давала прямые линии огня вплоть до края реки — и, если на то пошло, позволяла им сбрасывать ручные бомбы прямо на головы еретиков, когда они приближались — и всякий раз, когда дымовые снаряды еретиков ослабевали, они могли видеть на добрую тысячу ярдов вдаль на восточном берегу. Вот почему артиллерия снабдила их полудюжиной сигнальных ракет, чтобы запустить их в следующий раз, когда еретики будут готовы пересечь границу… предполагая, что расстояние позволит отделению Баочжи, по крайней мере, увидеть, как они собираются. Останется ли еще какая-нибудь артиллерия, чтобы ответить на эти ракеты, было открытым вопросом, но если бы она была…

— Подумал, что вы, ребята, вероятно, немного поистратились здесь, на самом острие, — продолжил сержант. Улыбка исказила его грязное лицо, и он снял со спины тяжелый рюкзак. Он бросил его Баочжи, который пошатнулся, когда поймал его; эта штука должна была весить по меньшей мере шестьдесят или семьдесят фунтов. — Два из них — винтовочные патроны, — сказал он, указывая большим пальцем на такие же тяжелые рюкзаки, которые другие мужчины с ним сбрасывали с явным облегчением. — Мой и те два, — он указал на двоих самых больших и сильных носильщиков, — это ручные бомбы.

— Мы можем использовать их, — мрачно сказал Баочжи, в то время как пули еретиков хлестали в лицо боевой позиции, как медленный, беспорядочный град. — Пытались снова атаковать около часа назад. Полагаю, мы опять увидим их где-нибудь на закате. Может быть, раньше. В прошлый раз мы потеряли Дичжинга.

Он мотнул головой в сторону тела, лежащего в углу позиции, его лицо было закрыто обрывком одеяла, и Хажин поморщился.

— Жаль это слышать. Похоже, это всегда хорошие люди, не так ли?

— Да. — Баочжи покачал головой. — Чертовски уродский случай. Пуля вошла через бойницу, ударилась обо что-то и срикошетила. Попала ему в затылок, прямо под шлем. — Капрал снова покачал головой. — Сомневаюсь, что он даже понял, что был мертв, прежде чем доложил Лэнгхорну.

— Лучший способ уйти. — Хажин огляделся, прислушиваясь к темпу приближающегося огня, и поджал губы. — Как у вас, ребята, с водой и пайками?

— С едой неплохо, но если бы вы могли организовать вечеринку с водой, а то у нас осталось примерно по половине фляги на каждого. Немного… раздражает, что река так близко и все такое.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — пообещал Хажин, — но, вероятно, это будет после наступления темноты. Сейчас вокруг летает много пуль.

— Когда сможешь, — согласился Баочжи, не комментируя тот факт, что Хажин только что прошел через это «множество пуль» и собирался вернуться в него.

— Тогда позже, — сказал сержант взвода, мотнув головой, чтобы собрать свои подсумки для боеприпасов, затем вылез обратно и снова направился в тыл.

Баочжи проводил их взглядом, затем снова подошел к бойнице и встал за плечом рядового Ганчжи, чтобы выглянуть в нее. Он полагал, что на самом деле это не имело значения — казалось маловероятным, что даже один из снайперов-еретиков действительно мог его видеть, — но он всегда был осторожен, оставаясь по одну сторону щели. Еретики, которые могли это видеть, как правило, наносили свои удары прямо посередине.