Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант

Я нахожу, что христианство практически содержит в себе первые элементы самого высокого и благородного; и его различные внешние формы кажутся нам неприятными и отталкивающими только потому, что они являются искажениями самого высокого. ... Не было сделано достаточного акцента на том, чем эта религия может быть для прекрасного ума, или, скорее, что прекрасный ум может из нее сделать. ... Это объясняет, почему эта религия пользуется таким успехом у женских натур и почему только в женщинах она находит поддержку".105

Шиллер, как и Гете, не был физически создан для основательного язычества. Его лицо было красивым, но бледным, телосложение - высоким, но тонким и хрупким. Он не доверял суточным колебаниям погоды и предпочитал сидеть в своей комнате, куря и принимая нюхательный табак. Он противопоставлял себя Гете: идея против природы, воображение против интеллекта, чувства против объективного мышления.106 Он был одновременно робок и горд, сторонился враждебности, но всегда давал отпор; временами раздражителен и нетерпелив,107 возможно, потому, что осознавал, что его время уходит; часто критиковал других, иногда завидовал.108 Он был склонен морализировать по любому поводу и придерживаться высокого идеалистического тона. Приятно обнаружить, что он наслаждался эротизмом "Непристойных бижу" Дидро.109 В раннем письме к Гете он хорошо проанализировал свой собственный талант:

Поэтический ум обычно брал верх надо мной, когда мне следовало философствовать, а философский ум - когда я хотел поэтизировать. Даже сейчас часто случается, что воображение вторгается в мои абстракции, а холодный рассудок - в мои поэтические произведения. Если бы я мог овладеть этими двумя силами настолько, чтобы установить для каждой из них свои границы [как это сделал Гете], я мог бы еще надеяться на счастливую судьбу. Но, увы, едва я начал познавать и правильно использовать свои нравственные силы, как болезнь овладевает мной и грозит подорвать мои физические силы.110

Болезнь вернулась с яростью в декабре 1793 года; он выздоровел, но чувство, что вылечиться невозможно и следует ожидать повторных приступов, омрачало его настроение. 10 декабря он написал Кёрнеру: "Я борюсь с этим всеми силами своего разума, ... но меня все время загоняют обратно. ... Неопределенность моих перспектив; ... сомнения в собственном гении, который не поддерживается и не поощряется общением с другими; полное отсутствие интеллектуального общения, которое стало для меня необходимостью": таковы были душевные аккомпанементы его физических испытаний. От Йены до Веймара он с тоской смотрел на завидно здорового Гете, этого mens sana in corpore sano; там, чувствовал Шиллер, находился человек, который мог бы дать ему стимул и поддержку, если бы только лед между ними растаял, если бы только этот четырнадцатимильный барьер рухнул!

VII. ШИЛЛЕР И ГЕТЕ: 1794-1805 ГГ.

Это произошло на мгновение, когда в июне 1794 года оба мужчины присутствовали в Йене на заседании Общества естественной истории. Встретившись с Гете на выходе из зала, Шиллер заметил, что выставленные на конференции биологические образцы лишены жизни и не могут оказать реальной помощи в понимании природы. Гете категорически согласился, и разговор поддерживал их до тех пор, пока они не добрались до дома Шиллера. "Разговор побудил меня войти к нему", - вспоминал позже Гёте. Я изложил ему... "Метаморфозы растений" - трактат, в котором Гете доказывал, что все растения являются разновидностями одного примитивного типа, Urpflanze, и что почти все части растения - это разновидности или развитие листа. "Он выслушал... все это с большим интересом и явным интересом; но когда я закончил, он покачал головой и сказал: "Это не эксперимент, это идея"", то есть это была теория, еще не подтвержденная наблюдениями или испытаниями. Это замечание огорчило Гете, но он увидел, что Шиллер обладает собственным умом, и его уважение к нему возросло. Жена Шиллера, "которую я любил и ценил с детства, сделала все возможное, чтобы укрепить наше взаимопонимание".111

В мае 1794 года Шиллер подписал контракт на редактирование литературного ежемесячника под названием Die Horen. (Он надеялся привлечь в качестве авторов Канта, Фихте, Клопштока, Гердера, Якобу, Баггесена, Кёрнера, Рейнгольда, Вильгельма фон Гумбольдта, Августа Вильгельма фон Шлегеля и, что самое интересное, Гёте. 3 июня он отправил в Веймар письмо на имя "Hochwohlgeborener Herr, Hochzuverehrender Herr Geheimer Rat" ("Высокородный господин, высокочтимый господин Тайный советник") с проспектом предлагаемого журнала и добавил: "В прилагаемой бумаге выражено желание ряда людей, чье уважение к Вам безгранично, чтобы Вы удостоили периодическое издание вкладом своего пера, в отношении ценности которого среди нас может быть только один голос. Мы чувствуем, Ваше Превосходительство, что Ваше согласие поддержать это начинание будет гарантией его успеха".112 Гете ответил, что с радостью внесет свой вклад и "уверен, что более тесная связь с выдающимися людьми, составляющими ваш комитет, пробудит к новой жизни многое, что сейчас во мне застоялось".113

Так началась переписка, вошедшая в сокровищницу истории литературы, и дружба, обмен уважением и помощью, продолжавшаяся в течение одиннадцати лет - до самой смерти Шиллера, должна войти в нашу оценку человечества. Пожалуй, самым показательным из 999 сохранившихся писем является четвертое (23 августа 1794 года), в котором Шиллер после нескольких встреч с Гете анализирует с вежливостью и откровенностью, скромностью и гордостью различия между их умами:

Мои недавние беседы с вами привели в движение весь запас моих идей. ... Многие вещи, в отношении которых я не мог прийти к правильному пониманию сам с собой, получили новый и неожиданный свет от созерцания вашего ума (так я называю общее впечатление от ваших идей на меня). Мне нужен был объект, тело, для нескольких моих умозрительных идей, и вы поставили меня на путь их поиска. Ваш спокойный и ясный взгляд на вещи не дает заблудиться в тех окольных путях, в которые спекуляции, а также произвольное воображение... так склонны заводить меня. Ваша верная интуиция улавливает все вещи, и это гораздо совершеннее, чем то, что с таким трудом отыскивается анализом. ... Такие умы, как ваш, редко знают, как далеко они проникли и как мало у них оснований заимствовать у философии, которая на самом деле может только учиться у них. ... Хотя я и делал это на расстоянии, я давно наблюдал за тем, какой путь проделал ваш ум. ...Вы ищете необходимое в природе, но... вы смотрите на природу как на целое, когда пытаетесь пролить свет на ее отдельные части; вы ищете объяснение личности в совокупности всех ее разнообразных проявлений".114

Ответ Гёте (27 августа) ловко избежал анализа мыслей Шиллера:

На мой день рождения, который