Все реки текут - Нэнси Като

Ее выпуклые глаза блестели в пробивавшемся из-под двери свете лампы. Из гостиной слышались голоса:

– Ты хочешь вогнать меня в могилу, сын? – это сказала Эстер.

– Не надо, мать! Ты еще меня переживешь, что вовсе не исключено.

Дели повернулась к служанке:

– Я уверена, Анни, что они не звонили. Если вы уже собрали со стола, можете идти спать!

Она проследила, как горничная вышла из коридора. Затем девочка постучала и, выждав немного, отворила дверь в гостиную. Глазам ее предстала типичная семейная сцена: Эстер лежала на кушетке с намоченным платком на лбу; Чарльз повернулся спиной к огню, заложив руки за спину; лицо его было непреклонно; Адам стоял позади стула, судорожно вцепившись в его спинку.

Дели ощутила потребность выступить в защиту Адама. Ей хотелось сказать: «Он любил ее, ему было тяжело расставаться с ней, и он выпил, чтобы забыть свое горе». Но как они воспримут эту новую провинность? Их сын влюблен в гувернантку?! Вместо этого она сказала:

– Адам хотел истратить дядины деньги на шоколад, но я отказалась. Я неважно себя чувствовала и решила немного вздремнуть на берегу реки. Я сама хотела остаться там.

– Не надо покрывать его, Дели, ему нет оправдания. Напиться в семнадцать лет. Это он виноват в том, что мы задержались, ехали в темноте, твоя тетя беспокоилась…

Эстер всхлипнула при этих словах – ей было очень жаль себя. И прежде, чем покинуть гостиную, Дели увидела благодарные глаза брата.

Анни в коридоре не было. Заперев черный вход, Дели снова легла в постель, боязливо прислушиваясь к разгневанным голосам. Что если дядя вздумает наказать сына розгами? Позволит ли Адам так с ним поступить? Чарльз редко повышал голос до крика, это был плохой знак.

Послышался шум потасовки и дверь гостиной распахнулась. Дели вскочила с кровати и выглянула в коридор.

– Это решает дело! – вскричал Адам, едва владея собой. – Я не хочу больше оставаться в доме, где меня считают мальчишкой! Я вам еще докажу, на что я способен!

Дели успела разглядеть его взлохмаченные волосы и белое от гнева лицо. Не замечая ее, Адам рывком открыл дверь своей спальни, расположенной напротив комнаты Дели, и с силой захлопнул ее за собой.

– Вот видишь! – донесся укоризненный голос Эстер.

– Подумаешь! Самонадеянный молокосос! Вечно ему надо накручивать себя. Ничего, переживет!

Дверь передней комнаты со стуком закрылась, и наступила тишина.

16

Прошла неделя. Ночью Дели разбудил стук в дверь, и она увидела колеблющееся пламя свечи, а вслед за тем на пороге показался Адам в твидовом костюме и шляпе. Она села, моргая спросонок и протирая глаза.

– Адам, ты почему не спишь?

– Тсс! Скоро уже утро… Я съезжаю с квартиры, малышка.

– Как ты сказал?!

– Я ухожу из дома. Прямо сейчас. – Он присел на край кровати и поднял свечу, чтобы лучше видеть произведенный эффект. Широко открытый рот и распахнутые глаза девочки, по-видимому, удовлетворили его тщеславие. На щеках Адама появился румянец, глаза заблестели.

Дели откинула со лба спутанные волосы, мешавшие ей видеть.

– Но… как? Куда?

– Я возьму лодку и спущусь вниз по реке, а за завтраком ты скажешь отцу, где он может ее найти. К утру я буду уже в Эчуке.

– А потом ты сядешь на поезд?

– Не-ет! – Он сказал это чуть смущенно, будто сожалея, что не может объявить конечной целью своего путешествия Мельбурн, а лучше край света. – Пока только Эчука. Я устроился там на работу.

– Правда, Адам? Я тоже хочу с тобой! Мне тебя будет очень недоставать. Что ты собираешься делать?

– Я буду младшим репортером в газете «Риверайн Геральд». Помнишь тот день, когда я опоздал в парк? Я встречался тогда с ее редактором. Пришлось принять пару рюмок сначала – для храбрости, а потом – чтобы отпраздновать удачу. Просто чудо, что редактор не почуял запаха алкоголя – он, говорят, строг на этот счет. Его зовут Ангус Макфи.

– Но почему ты не сказал родителям?

– Они помешали бы мне. Матушка хочет привязать меня к своей юбке, а отец не прочь сделать из меня мальчика на побегушках. Когда же они убедятся, что я, действительно, получил хорошее место и увидят заработанные мною деньги, они смирятся.

– А где ты будешь жить?

– Сниму комнату в городе. Это обойдется недешево, и у меня будет оставаться не так уж много от жалованья.

– Тетя Эстер очень расстроится.

– Что делать! Но я смогу иногда приезжать на выходные. Чу! Пароход! Мы можем посигналить ему, и он возьмет меня на борт. Пойдем, помоги мне!

Торопливо накинув на себя халат и сунув ноги в туфли, Дели выбежала вслед за ним. Он нес саквояж и мощный фонарь, чтобы сигналить пароходу. Ей он сунул в руки связку книг.

Пафф-пафф-пафф! – двигатели работали быстро и ровно: им не приходилось преодолевать сопротивление встречного течения. Адам утверждал, что двигатели на пароходах, идущих вниз по реке, выговаривают имя Макинтоша, владельца первой лесопилки.

Они не успели добежать до реки, когда деревья на берегу вспыхнули в лучах прожекторов и быстро погрузились в кромешный мрак. Они опоздали!

– Я могу взять лодку в конце концов, – сказал Адам.

– Только будь осторожен: в темноте на тебя может наскочить какое-нибудь судно.

Адам бросил саквояж в лодку, взял у Дели книги и отдал ей фонарь.

– Лучше оставь его себе! – запротестовала она.

– Со мной все будет в полном порядке, Дел. До встречи! – Он сжал на прощание ее локоть. Течение сразу подхватило легкое суденышко, и ему оставалось только направлять его веслами.

Дели оглянулась на темный молчаливый дом. Луны не было, но в просветах меж тучами виднелись звезды, которые помогли ей различить на светлой поверхности реки темное пятнышко лодки, увлекаемой течением.

Бегущий в полной тишине стремительный поток, склонившиеся над ним деревья, полускрытый вуалью облаков таинственный небосвод – все порождало предчувствие несчастья. Когда лодка скрылась за изгибом реки, Дели вдруг подумала, что больше никогда не увидит Адама, и сердце в ней сжалось от страха.

Наутро, обнаружив нетронутую постель сына и прочитав оставленную им записку, Эстер впала в истерику и вынуждена была прибегнуть к флакончику с серебряной пробкой, где хранилась успокаивающая нервы нюхательная соль. Она требовала, чтобы Чарльз немедленно ехал в Эчуку и привез сына домой, если, конечно, тот не утонул ночью в реке.

Однако Чарльз проявил неожиданную твердость. Он отвечал, что рад за Адама, сумевшего найти себя в эти трудные времена. Материальная независимость послужит ему на пользу. Исчерпав свои самые сильные аргументы, Эстер сдалась при условии, что муж отправится в город на следующий день, чтобы посмотреть, как устроился сын с жильем, и договориться насчет стирки белья.