Все реки текут - Нэнси Като

Адам приехал домой с почтовым дилижансом компании «Кобб и Кº», курсировавшим вдоль противоположного берега реки и раз в неделю завозившим им почту, за которой Или ездил на лодке.

Дели получила от мисс Баретт письмо. Она писала уже с места, с берегов реки Катрин, протекавшей в Северной территории.

«Мои окна выходят прямо на реку, и это напоминает мне оставленную ферму. Разница состоит в том, что в здешнем саду растут манговые деревья и финиковые пальмы, цветут магнолии и голубые джакаранды. Они тебе понравились бы… Мне здесь хорошо, я нашла настоящего друга в лице матери моих учеников; она, правда, слаба здоровьем и плохо переносит жару…»

Адам выказал интерес к письму больше из вежливости: он, по-видимому, уже излечился от своей несчастной любви. Что касается Дели, та дала простор своей буйной фантазии: затененная пальмами река, вверху темно-голубое небо, кричат неугомонные попугаи, пестрые бабочки летают с цветка на цветок; больная мама в конце концов умирает, отец женится на мисс Баретт, и та приглашает ее, Дели, приехать и помочь в воспитании детей; она будет рисовать тропическую природу, создаст замечательные пейзажные полотна… Дели тщательно изучала все доступные ей художественные репродукции. Как редкое сокровище, берегла она цветную репродукцию картины кисти Констебля «Воз сена», вырезанную из рождественского приложения к одной из мельбурнских газет. А тетя Эстер разрешила ей просмотреть картинки на религиозные темы, которые она собирала и хранила в отдельной папке. Дели рассматривала их с увлечением, особенно цветные; плавные линии и вдохновенные лица на картинах Рафаэля, старых мастеров, изображающих сцены Успения или Благовещения, а также на картине «Явление Христа Марии Магдалине» с ее оливковым фоном, с подсвеченными зарей облаками и темной усыпальницей, из которой пробивается нездешний свет, – все это так действовало на девочку, что она забывала себя.

Каждый день она гуляла по берегу реки, бросала в воду веточки и кусочки коры, наблюдая, как быстро уносит их покрытый рябью поток. Эта неустанно бегущая вода проходила, казалось, сквозь ее сознание, давая пищу для снов.

Однажды ночью она увидела себя гуляющей на берегу в полном одиночестве. К берегу была причалена большая баржа. Она удивилась, подошла ближе, а потом перебралась по узкой дощечке на палубу. Там было темно и тихо. Потом она увидела, что кто-то идет к ней, и узнала своего отца. Она подбежала к нему, прижалась лицом к его груди. Сердце ее преисполнилось тихой радости.

– Ты ведь не умер, правда? – бормотала она. – Я знала это, знала…

– Конечно, я не умер, – он ласково погладил ее по голове.

– А где все остальные?

Он указал куда-то назад, и за его спиной она увидела на палубе сооружение, светящееся внутренним светом, который становился все ярче, пока не стал нестерпимым. Она увидела фигуры, движущиеся в этом ослепительном свете. Прямоугольная рубка что-то ей напоминала – ну, конечно же, усыпальницу в темном саду, заполненную ангелами и излучающую неземной свет.

Она почувствовала безотчетный страх и отпрянула от отца.

– Мы сейчас уходим, – печально промолвил он. – Ты пойдешь с нами?

– Но куда?

– К устью реки, а потом – в океан.

– Нет! Нет! – Она повернулась и побежала на берег. На палубе было тихо, не слышалось лязга штуртросов,[7] но баржа тем не менее вышла на середину реки и спокойно поплыла по течению. Странный свет померк, и темная громада судна растворилась в ночном потоке. Дели осталась на берегу, один на один со всей Вселенной…

Прилагая отчаянные усилия, чтобы проснуться, она испытывала панический ужас перед этим таинственным светом, который проникал сквозь ее плотно сжатые веки. Этот страх она запомнила на всю жизнь.

…Эстер, почувствовавшая с наступлением тепла облегчение, решилась съездить в город и лично проверить, как живется там ее сыну, хотя его цветущий вид с очевидностью доказывал, что его здоровью ничто не угрожает. Он заметно возмужал и стал более самостоятельным. Ему можно было дать не семнадцать лет, а все двадцать и больше.

А Дели все еще была ребенком: распущенные темные волосы, неразвитая грудь, короткие платьица, из которых ее ноги, обтянутые черными чулками, торчали словно две палки. Она все еще пользовалась свободой на правах ребенка. Когда «Мельбурн» прочесывал в очередной раз русло реки, вылавливая затонувшее у заводи бревно, она, наблюдая с берега за действиями матросов, нетерпеливо подпрыгивала на месте и громко выкрикивала свои советы.

– Когда вы поплывете обратно в город? – спросила она однажды капитана.

– Скорее всего, завтра утром. Русло внизу уже очищено.

– А можно мне с вами? Я никогда еще не плавала на таком пароходе.

– Ну, что ж, малютка, я не прочь. Вот только отпустит ли тебя твоя мама? И как ты вернешься обратно?

– В кабриолете. Моя тетя завтра утром едет в город. Мамы у меня нет, – она прокричала это уже на бегу. Дома она уговорила тетю Эстер отпустить ее в сопровождении Анни, которая вот уже несколько месяцев не могла выбраться в город.

Дели поднялась с рассветом и сразу же побежала на реку – убедиться, что «Мельбурн» еще там. Она была так возбуждена и так суетлива, что Эстер в конце концов спросила, уж не заболела ли она.

Но вот, наконец, они на борту. Судно отчалило. Для девочки это были часы, полные очарования. Она облазила все судно, от носа до кормы. Стоя на корме, она неотрывно смотрела на остающийся позади двойной бурунный след от колес; заглядывая в кожуха, она видела массивный вращающийся вал, разбрасывающий целый дождь брызг, отчего лицо девочки становилось мокрым; ей даже позволили подержаться за большое штурвальное колесо и показали, как оно приводит в действие тросы и рычаги.

А бедная Анни проклинала все на свете. Сжавшись в комок, она сидела, боясь пошевелиться, на стуле, поставленном для нее на верхней палубе. Она не сводила глаз с голубой стенки капитанской каюты. Узкий трап, по которому она поднялась сюда, внушал ей непреодолимый ужас, и она ни за что на свете не соглашалась спуститься вниз. Ее черная шляпка болталась на ней, как на пугале, не касаясь лба – этому мешал пучок волос на затылке.

– Меня укачало… – жалобно повторяла она. – О, как меня укачало!

Когда судно причалило в Эчуке, Дели стоило большого труда уговорить ее сойти на нижнюю палубу, а потом – по сходням на берег. Девочка горячо поблагодарила капитана, который не взял с них за проезд ни одного пенни.

На пристани было шумно и тесно. Адам, наблюдавший за погрузкой тюков с шерстью, не заметил, как пристал «Мельбурн».

Дели подбежала к нему, пританцовывая на ходу, и схватила его за руку. Ее темно-синие глаза сияли под соломенной шляпой. (У девочки было всего две шляпки: фетровая для зимы и плетеная из соломки – для лета).