Пустырь (СИ) - Новер Анна

Краска тут же прилила к щекам, и я опустила взгляд в тарелку, делая вид, что ем. Вот умеет он сказать простую и безобидную фразу, да так, что подтекст мигает большими буквами.

— тебе чай или кофе?

Хэдер поднялся из-за стола и встал спиной у столешницы.

— Чай с сахаром, если можно. Я не пью кофе. Иногда во время сессии выпью одну чашку и потом голова кружится весь день, — поделилась своей особенностью.

— Интересно. Я запомню.

— Я спросить хотела. А что у тебя за татуировка?

Сейчас, когда он стоял спиной, из под ворота футболки по шеи вился и обрывается какой-то рисунок. Ещё утром я заметила на его спине татуировку, но рассматривать ее была совершенно не та ситуация.

Хэдер, молча, даже не поворачиваясь, задрал майку, обнажая роспись на теле. Три полосы, имитирующие раны от лапы какого-то зверя, тянулись от шеи к лопатке. При ближайшем рассмотрении эти шрамы оказались не просто линиями, а надписями составленными из символов похожих на руны. Аккуратно выведенные, они заметно выделялись среди других частей татуировки. Всю оставшуюся часть спины до талии занимала картина призрака: череп с впалыми глазницами, и оскалившаяся пасть. Он был набит почти невесомо и, казалось, проведи по нему и он исчезнет. Даже три полосы от когтей в некоторых местах перекрывали это изображение. Но тут я вдруг заметила маленькую неровность кожи, а потом и ещё одну. Совсем крохотные, не больше сантиметра, следы. Я плавно прикоснулась к месту, где располагался один из шрамов, и Хэдер, вздрогнув, опустил руки. Футболка, больше не удерживаемая пальцами, закрыла спину.

— Твой чай.

Он обошел меня, словно не замечая, и поставил кружку на стол.

— Я что-то не так сделала? — мне искренне была непонятна эта смена настроения.

— Уже много времени, допивай и поехали.

И покинув кухню, он оставил меня одну. Двоякое чувство было на душе. Вроде бы я не виновата, но все равно чувствовалась, что сделала Хэдеру неприятно. Слишком мало я знаю о нем, а то, что знаю, рассказывали мне другие люди. Он окружил себя слишком большим количеством лабиринтов и железных заборов. И хочется верить, что однажды мне все-таки удастся пробиться к настоящему Райну.

В машине Хэдер отдал мне мой гаджет, просто молча, всунул в руки, когда мы выезжали из гаража. Боже мой, сколько пропущенных. Катрин просто оборвала всю линию. Я открыла мессенджер, и сообщения хлынули волной, последним было: "Если не объявился до вечера, я пойду в полицию". Вот же, ненормальная, с нее станется пойти и заявление написать. Я сразу же набрала ее номер и убавила на всякий случай громкость вызова.

— Ты чего, блять, творишь вообще? — накинулась на меня подруга. — Ты где вообще, я уже не знаю, что и думать. Тут про тебя все спрашивают, я пока отмалчиваюсь. Завтра сама всем будешь отвечать. Я вся чуть не посидела за это утро.

— Тише, все хорошо. Я потом тебе расскажу, только прошу, если папа будет звонить тебе, ты скажи, что мы вместе были.

— Поздняк, он уже звонил.

— Ии, что ты ему сказала? — сердце испуганно застучало ещё громче и быстрее.

— Что, что? Сказала, что пара началась, и я не могу говорить.

— Спасибо, — радостно воскликнула. — Ты мой спаситель.

— Я вечером зайду, жди. Все я пошла, а то звонок уже давно был.

Да уж, чувствую вечером, она с меня просто так не слезет. Пока все до последней детали не вытащит, не отстанет.

— Опыта будешь у нее набираться? — едко спросил Хэдер.

Настроение тут же упало.

— Нет. Но она имеет право знать, где я была. Это ведь ты ею прикрывался перед папой.

— Я мог и не прикрываться. В следующий раз напишу в открытую и со своего номера. Мне скрывать нечего.

— Что? Не вздумай, меня потом из дома выгонят за такие сообщения. И никакого следующего раза не будет, и не надейся.

— Будет и не один, — похабно улыбнулся, оглядев меня. — Если выгонит, то будешь жить у меня. Сама говорила, что нравится этот дом.

О чем он вообще говорит? Жить с ним?

— Это не смешно. Для тебя все так легко и просто. Меня отец убьет, если узнает, где я сегодня ночевала.

— Так боишься его, — Хэдер отвернулся. — Мне казалось ты взрослая и сама решаешь, где и с кем тебе проводить ночи. А для меня действительно все просто, потому что я не строю себе границ. И на счёт жить вместе была не шутка.

— Никого я не боюсь. Просто не хочу расстраивать папу. Он меня любит и желает мне добра. И новость о том, что я ему врала, подорвет наши отношения.

— Ты слишком идеализируешь мир, мышонок, — покачав головой, Хэдер устремил взгляд обратно на дорогу.

Может быть, я и сглаживаю некоторые моменты, но уж точно не идеализирую ничего. Просто я знаю и верю в то, что вокруг есть любовь и искренность. А вот Хэдер со своей непростой жизнью разочаровался в таких светлых и добрых категориях. И это вполне оправданно, сложно видеть в мире человечность, когда с ранних лет вокруг только жестокость. Так что это не я идеализирую, а он омрачает. Папа и правда любит меня, по-другому просто не может быть. Мы два самых родных и близких друг другу человека на всей планете. Кто как не отец помогал мне всю мою жизнь. Это ведь папа учил меня всему, что я умею. Первый раз на лошади я покаталась только благодаря ему, и на велосипеде он учил меня ездить, а кто привил мне любовь к поэзии? Тоже папа! И как может человек, который не любит своего ребенка просвещать ему столько времени и сил. Мне вдруг стало так совестно, что я обманула его. Вернее обманула-то не я, но я была виновницей этой лжи. Наверное, действительно стоит все рассказать. А дальше будь что будет.

Машина свернула с основной улицы и, подъехав к посту охраны, остановилась. Вдали за забором шли небольшие аллейки, ведущие к достаточно высокому зданию. Хэдер просто сидел и ждал, даже не достав пропуск, если он у него конечно был. Мужчина в форме, показавшийся на крыльце, окинул авто взглядом, но сделав шаг в нашу сторону замер и через мгновение поспешил обратно. Шлагбаум поднялся, пропуская машину дальше.

Несколько человек неспешно гуляли, кто-то просто сидел в тени на скамейке. Тихая умиротворения обстановка, размеренность здешней жизни, больше напоминали санаторий, нежели медицинский центр. Эта клиника считалась одной из передовых в нашем округе, но побывать здесь мне ещё не доводилось. Хэдер оставил машину в специально отведенной зоне, и дождавшись пока я выберусь на улицу, взял за руку. Мы первый раз шли, держась за руки, хотя это был в целом первый раз, когда парень держал мою руку. Казалось бы, простое соприкосновение пальцев, но сразу ощущаешь, что ты не один. Я тихо улыбнулась своему счастью быть теперь не одной и тут же, словно прочтя мои мысли, он ещё крепче сжал ладонь.

— Каждое касание тебя как магия. По мне будто 220 Вт пропускают.

Я даже не нашлась, что ответить на это, просто шла всю дорогу до входа и повторяла в голове его слова, находя в них ответное звучание.

Придержав дверь, Хэдер пропустил меня вперед. Небольшой холл и вдали стойка ресепшена. Если бы не кипельно белые пол, потолок и вообще все вокруг, я бы подумала, что нахожусь в гостинице или отеле.

— Стоять. Предъявите допуск, — громкий окрик заставил вздрогнуть.

Я, засмотревшись на интерьер, даже и не заметила, стоящего справа от входа, охранника. Судя по его недовольному лицу, время сейчас было неприемное, и посторонних тут быть не должно было.

— Райн Эверс? — растерянный взгляд поверх моего плеча. — Проходите.

— А у меня что, не хочешь спросить допуск?

И снова Хэдер стал тем, каким был во время нашего знакомства. Суровый и холодный взгляд в сторону мужчины и тот, нервно теребя край пиджака, выдавливает из себя жалкую улыбку.

— В этом нет необходимости.

Собранный и уверенный в себе, Хэдер вел меня лабиринтами больничных коридоров. И в глазах, встречающихся на пути сотрудников, читались страх и опасливость. Вначале я думала, что все это мне кажется. Но когда мы зашли в пустой лифт, вдруг подоспела девушка в белом халате в надежде успеть, но увидев Хэдера, она остановилась как вкопанная. Круглые глаза и испуганный вид были последним, что я увидела, прежде чем захлопнулись двери.