Лесная легенда - Александр Бушков

— Личный состав не завтракал? — спросил я.

— Никак нет.

— Тут такие дела, майор… — сказал я. — На котловое довольствие я вас взять, к сожалению, не могу, полевых кухонь у меня только две, к тому же дне роты все наши запасы выметут под метелку…

Сухим пайком, я так полагаю, вас обеспечили?

— Вполне, товарищ капитан.

— Тогда сделаем так… — сказал я. — Пусть личный состав позавтракает, а сразу после завтрака вы с командирами взводов и рот — ко мне на инструктаж. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Выполняйте.

Он козырнул, ловко повернулся через левое плечо и тем же быстрым пружинистым шагом направился к машинам. С первого взгляда мне понравился — именно такой, хваткий, со столь же хваткими ребятками тут и нужен.

С завтраком они управились примерно за четверть часа, после чего майор во главе всего офицерского состава явился ко мне. Я, он, двое ротных и восемь взводных — такой ораве в любой нашей палатке будет тесновато. Так что инструктаж я проводил в кузове того нашего «студера», что стоял пустой. Как и следовало ожидать, пока я повторял все, что говорил вчера своим, и те слушали с легкой, хорошо скрываемой скукой — не первый год замужем, ага. Но, как опять-таки следовало ожидать, оживились, когда я, дав словесное описание Факира, описал подробно его одежду — ну да, о таких фигурантах не каждый день услышишь, да и наставление немедленно завязать глаза, вставить кляп, если попадется и удастся взять, к рядовым безусловно не относилось — обычно достаточно было руки связать…

Традиционно спросив, есть ли вопросы (таковых, как я и ожидал, не оказалось), я распорядился:

— Товарища майора попрошу остаться, остальным вернуться к личному составу. — И, оставшись с майором один на один, сказал: — Ваши офицеры все равно какое-то время будут, в свою очередь, вести инструктаж личного состава… Не возражаете, если я возьму обоих ваших проводников и в темпе отработаю один маршрут?

— Весь личный состав в вашем распоряжении. Я сейчас же пришлю.

Буквально через пару минут пришли оба проводника. Как человеку с пограничным и розыскным опытом, собачки (как оказалось, Джульбарс и Маркиза) мне на первый взгляд понравились. Остановился я от них в нескольких шагах, на дистанции вполне достаточной для негромкого разговора с проводниками. Знал я наших собачек. Вплотную подходить категорически не рекомендуется, будь ты хоть маршал — запросто прыгнут из положения «сидя», и мало тогда не покажется. В данной ситуации, в отличие от некоторых других, палочкой-выручалочкой моя советская форма послужить никак не сможет — у собак войск по охране тыла тренировка своя, им порой приходится брать и тех супостатов, что нашей формой прикрываются…

Инструктаж, впрочем, был недолгим и нехитрым…

Собачки оказались неплохими не только на вид. Понюхав Катины вещички и чуть потоптавшись у палатки, они быстро выскочили на обочину, и, держа нос к земле, уверенно по ней двинулись— не настолько быстро, чтобы нам пришлось за ними бежать, но все же с шага перешли на трусцу. Хотя прошло несколько дней, и на обочине посторонними было натоптано немало, след они держали уверенно.

Джульбарс первым свернул к роднику… и, оказавшись в паре шагов от него, вдруг затормозил с маху, упираясь в землю передними растопыренными лапами, встал, щетиня шерсть на затылке, едва ли не поджав хвост, взвыл громко и жалобно. Как ни понукал его проводник, как ни пытался пустить по следу, пес только пятился с жалобным скулежом… В конце концов я распорядился:

— Отставить, старший сержант. Посадите собаку и успокойте. Пускайте Маркизу.

Как я в глубине души и подозревал, с ней произошло то же самое: едва достигнув некой невидимой черты, она повела себя в точности, как Джульбарс, упиралась, вперед не шла, хвост едва ли не поджавши, поскуливала совершенно по-щенячьи. Сюда бы Томшика с Сидорчуком, мистиков доморощенных — чует мое сердце, они бы и это истолковали как дополнительный аргумент в пользу своей версии. Лично я не сомневался, что всему тому есть какое-то вполне материалистическое объяснение, пусть и неизвестно пока какое.

Проводники были явно сконфужены: опозориться перед офицером, пусть и чужим… Старший сержант, перехватив мой взгляд, сокрушенно развел руками:

— Ничего не понимаю, товарищ капитан. Года полтора работал отлично, первый раз с ним такое. Это ведь не «присыпанный» след, тут что-то другое…

Напарник его мрачно поддержал:

— Точно, что-то другое, товарищ капитан. За год с ней впервые такое…

— Отставить, ребята, — сказал я, вздохнув. — Не виноватить ни себя, ни собак. Не виноваты собачки, точно. Просто места у нас такие… интересные. Возвращаемся в расположение.

Еще через четверть часа роты вместе с обоими проводниками (собаки выглядели вполне оклемавшимися) ушли на прочесывание — да, цепь получилась широкая, не то что у нас вчера. Судя по тощему «сидору» за спиной у каждого, обеденный сухпай они прихватили с собой — и правильно, не возвращаться же сюда ради быстрого обеда всухомятку. Вода у них имелась своя, по фляге на машину — а где родник, я майору пояснил заранее.

И вновь я весь день проболтался без дела, разве что принял принесенную сверху депешу. Сулину, новому радисту, перешифровал ее и велел передать. Радиограмма оказалась коротенькая: «Продолжаем поиски подходящей поляны».

И на сей раз нельзя сказать, чтобы я в ожидании вечера маялся нетерпением. Как и вчера, когда на проческу ушли наши, не было особенных надежд, не было отчего-то, и все…

Ну да, они вернулись пустыми. Майор, докладывая мне о результатах — точнее, о полнейшем отсутствии таковых, — выглядел чуть сокрушенным. Видимо, полагал, что обязан был хоть что-то, да найти. И в заключение сказал:

— Все было, как обычно, только в одном месте, — и показал на карте, — собаки повели себя крайне странно. Впервые на моей памяти. Они…

Я прервал его и описал поведение собак у родника. Он подтвердил: именно так они и держались. Причем испугавшее их нечто, по личным впечатлениям майора, походило на некую узкую полосу, уходившую вправо, — когда он велел проводникам обойти то место справа, собаки точно так же артачились, а вот слева обошли охотно и вскоре пришли в норму.

Я ничего ему не сказал, пожал плечами: мол, мало ли что в лесу бывает… И отпустил к его людям, наказав завтра начинать проческу с рассветом — и, если удастся, если справятся, прихватить еще кусочек сверх предписанного.

На ночлег они располагались, не разбивая палаток. Кому хватило места, устроились в кузовах, а остальные намеревались спать прямо на земле, завернувшись в шинели. Ну что же, не декабрь месяц, ночку перетерпят, ребята бывалые…

Я стоял и покуривал, когда подошел Сулин:

— Товарищ майор, разрешите обратиться?

Не козырял — я его еще раньше предупредил, что мы тут обходимся без некоторых формальностей вроде козырянья. Я, разумеется, сказал:

— Обращайтесь.

Но он молчал, и словно бы не просто мялся — маялся. Еще с утра мне пришло в голову, что с парнем что-то не то: выглядел он чертовски невыспавшимся — глаза красные, припухшие. Ну явно не спал эту ночь. Бессонница у парня, что ли? Если так, почему не доложился у себя еще до отправки? Обязан был — ни к чему на таком задании радист — да и любой другой член группы — с бессонницей. Иногда люди вот так не спят всю ночь, получив из дома какое-нибудь плохое письмо, — но он то никаких писем не получал, не ездил к нам почтальон, понятно, ввиду засекреченности. Вообще то в аптечке у меня есть и бром, и люминал, но нужно прояснить все…

— Ну, что вы мнетесь, Сулин? — с легким раздражением спросил я. — Меня с вашей биографией не знакомили, но легко догадаться, что зеленого новичка к нам не отправили бы… — и подпустил металла в голос. — Говорите!

Подействовало. Он поднял глаза:

— Товарищ майор, я, кажется, с ума схожу. Посчитал, что обязан доложить…

Только такого мне не хватало для полного счастья… Однако я припомнил кое-что и сказал:

Я, конечно, не психиатр, старший лейтенант, но слышал от знающих людей: настоящий сумасшедший, даже начинающий, ни за что не признает, что он сумасшедший или только начинает с ума сходить. Была у меня операция, когда понадобилась подробная консультация психиатров — причудливый фигурант попался… Так что не делайте заранее столь убитого вида, лучше объясните кратенько: отчего вы решили, что сходите с ума? Может, с вами ночью попросту приключилось что-нибудь… этакое? Но что, как вы полагаете, никто из окружающих не поверит? Не могу вас посвящать в детали, но места у нас, знаете ли, интересные. Совершенно внезапно может приключиться что-нибудь такое, во что вроде бы и поверить невозможно, а оно, тем не менее, происходит. Были примеры, не вы первый, честно, слово. Ну?

Кажется, он чуточку приободрился. Сказал, не отводя глаз: