Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

Из магазина вышел мужик в темной униформе с рябым лицом, судя по внешнему виду – охранник.

– Что встала?! Пошла отсюда! Не фига мне тут клиентов отпугивать. – Мишель не сразу поняла, что обращается он именно к ней, а когда поняла, временно онемела от подобной неслыханной наглости. Никто и никогда не смел разговаривать с ней подобным образом.

– Галантерейное обхождение, черт возьми, у вас тут, я погляжу! – гордо вскинув голову, Мишель окинула суровым взглядом охранника. – Не по чину берешь, наглец! А ну, хозяина зови немедля! И не искушай меня без нужды! – рявкнула Мишель, с удивлением отметив, что из нее вдруг полезли цитаты из Салтыкова-Щедрина, Гоголя и других русских классиков. На этот раз от неслыханной наглости онемел охранник, когда понял, что обращаются именно к нему. Правда, ненадолго.

– Да кто ты такая, чтобы мне тут указывать? – «отмер» он и стал надвигаться на нее. Выражение его лица Мишель не понравилось.

– Я – мумрик! – прорычала девушка и как-то нехорошо усмехнулась. Можно было, конечно, продолжать выступать за свои права и отстаивать гражданскую позицию, но…

– Мумрик? – оторопел охранник, остановился и почему-то отступил на пару шагов назад.

– Да, – кивнула мадемуазель Ланж, развернулась и пошла прочь. Мишель уже скрылась из виду, а охранник все стоял и ошарашенно смотрел девушке вслед.

Из дверей магазина выплыла сонная продавщица с мелкой «химией», с сигаретой в зубах и кокетливо толкнула охранника в плечо кулаком, требуя внимания и зажигалки. Охранник машинально достал свой «Крикет», зажег и сунул под нос женщине. Она прикурила, выдула дым и туманно посмотрела на мужчину.

– Федь, как ты ее отфутболил грамотно, – похвалила она. – Шляются тут, понимаешь, непонятно кто.

– Она – мумрик, – глядя куда-то вдаль, задумчиво сказал Федя.

– Да что ты говоришь, надо же! Никогда бы не подумала, – озадаченно покачала кучерявой головой продавщица и тоже задумчиво посмотрела куда-то вдаль.

Мишель завернула в ближайший дворик, уселась на лавку и решила произвести ревизию кошелька Алевтины, чтобы выяснить свои финансовые возможности. Вчера в такси она расплатилась своими деньгами, которые остались в кармане, а в кошелек так и не заглянула: было неловко и неприятно, но сейчас другого выхода у нее просто не было. В кошельке нашелся календарик на 2005 год, проездной, медицинская страховка, какие-то жалкие двести долларов и две сомнительные бумажки достоинством в тысячу и пятьсот рублей. Мишель было опечалилась, но тут наткнулась на кредитную карточку и радостно пропела французский гимн. Теперь она могла легко снять гостиницу по паспорту Алевтины, расплатиться кредиткой и жить в свое удовольствие, пока девушка не вернется. Теперь она могла делать все, что душе угодно, например, купить себе новый сотовый телефон, потому что телефон Алевтины остался в кабинете, приобрести приличную одежду, перекусить и подумать, как ей отыскать Пикассо. Полная радужных надежд, Мишель покинула тихий дворик и вышла на оживленную улицу. «Нет положения, из которого невозможно было бы найти выход», – счастливо подумала она, пытаясь затолкать пальто в урну рядом с магазинчиком модной одежды. Через час Мишель вышла из магазина, осторожно огляделась по сторонам, выдернула из урны пальто, нацепила на себя и уныло поплелась по улице, хмуро читая вывески на зданиях и пытаясь отыскать какой-нибудь банк, где можно было бы разменять валюту. В руке она держала пакет с париком из длинных вьющихся каштановых волос – это было единственное, на что ей хватило денег. Вернее, правдой это было только отчасти – кредитка Алевтины имела почти нулевой баланс, но безналичных денег хватило бы на простенькую куртку или свитер. Хватило бы, но когда ее в магазине поставили перед выбором, она растерялась и почему-то купила парик. Зачем ей парик? Ну зачем, спрашивается, ей парик?! И где можно обменять доллары?

Она поравнялась с остановкой. Подошел трамвай. Мишель вдруг подхватили неожиданно взбесившиеся российские граждане и внесли ее в двери. Собственно, она не собиралась никуда ехать, но на ее робкие попытки возразить никто почему-то не отреагировал. Двери закрылись. Трамвай тронулся. Она оказалась зажата на задней площадке в углу.

– Кто пакет с мочалкой потерял? – строго поинтересовались из плотной толпы. – Мочалка чья, спрашиваю? – повторили вопрос.

– А как она выглядит? – лениво поинтересовался один из пассажиров, невысокий мужичонка в белой панамке и сером двубортном пиджаке.

– А тебе-то что? – возмутилась женщина с пышным бюстом и авоськой в руках.

– Как – что? Может, это моя мочалка, – в ответ возмутился мужик.

– Как же, поверили мы тебе, – ядовито заметила женщина. – Ишь, умник нашелся!

– А что вы обзываетесь? – пошел в наступление пассажир. – Я, может, в бани еду, Сандуновские.

– Так ты на этом трамвае до Сандунов не доедешь, парень, – обеспокоенно заявил сухощавый старичок, болтающийся на поручне, как осенний лист на ветру.

– Енто да, – авторитетно подтвердила радостная из себя старушка в платочке, которой посчастливилось занять свободное местечко. – Тебе, милок, в другую сторону надоть. А лучше ехай на метре.

– Да при чем тут, мамаша, Сандуны? – вспыхнул мужик. – И вовсе я не в Сандуны еду!

– Что ж тода голову людям морочишь? – осерчала старушка и треснула мужика по коленке сумкой. Пассажиры оживились и приготовились к скандалу – мужик покраснел, как помидор, насупился, но промолчал. Пассажиры разочарованно вздохнули.

– Последний раз спрашиваю: кто мочалку потерял? – строго поинтересовались из толпы.

– Что вы пристали со своей мочалкой! – раздраженно воскликнула дамочка с хвостиком на макушке.

– Так не моя она! – возмутились из толпы.

– А чья? Да, чья? Действительно, чья? – не на шутку встревожились граждане.

– Мочалка – вот этой мочалки, – хмыкнул молодой крепкий парень в бейсболке и ткнул пальцем в Мишель.

– Точно, ее, – подтвердил один из пассажиров со скользким лицом, – она с этим пакетом на остановке стояла. Что же вы, гражданочка, в несознанку ушли? Нехорошо.

Граждане в трамвае, как по команде, обернулись к Мишель и с возмущением и укором уставились на девушку. Мишель, которая тихо хихикала, наблюдая за происходящим, замерла и растерянно захлопала глазами. Над головами проплыл пакет с ее париком и был торжественно всунут ей в руки. Пассажиры напряженно наблюдали за ее реакцией и чего-то ждали. Мишель достала парик из пакета, водрузила себе на голову и мило улыбнулась.

– Извините, пожалуйста. Не подскажете, как мне до районной психиатрической больницы добраться? – ласково спросила она, и граждане в трамвае тут же потеряли к ней интерес и с увлечением погрузились в чтение книг и газет. Мишель пожала плечами и направилась к выходу. Пассажиры мигом расступились, поприжались к стеночкам и дипломатично пропустили ее к дверям.

Она выпорхнула на свежий воздух и вдохнула полной грудью. На улице было гораздо лучше, чем в душном, провонявшем потом трамвае, но в целом поездка ей понравилась. Познавательная получилась поездка! Теперь она знала, как пахнет большинство простых москвичей, не имеющих личного автотранспорта. Впрочем, сейчас она и сама пахла не лучше, и совсем не потому, что не имела личного автотранспорта. Случилась еще одна неприятность – в трамвае она ухитрилась порвать чулок. Белым спортивным тапочкам тоже не посчастливилось: по меньшей мере, человек пять вытерли о них ноги.

Мишель плотнее завернулась в пальто и огляделась. Оказалось, вышла она на удивление удачно: рядом с остановкой располагался салон сотовой связи и пункт обмена валют. Разменяв доллары, она приобрела в целях экономии недорогой контракт и примитивный «стыдный» телефон, но вышла на улицу несколько озадаченной. Почему за контракт и телефон, которые стоили всего 230 каких-то мистических условных единиц, с нее потребовали шесть тысяч шестьсот сорок семь рублей, она понять так и не смогла. В результате непредвиденных трат ее бюджет теперь ровнялся шестистам тридцати трем рублям. Можно ли снять гостиницу на эти средства, Мишель себе не представляла и очень надеялась, что у нее получится дозвониться до Алевтины раньше, чем вопрос о проживании станет для нее насущной необходимостью.

«Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», – сообщил ей механический женский голос, когда Мишель набрала свой номер мобильного. Она упрямо набрала номер еще раз. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», – повторил все тот же голос.

– Каналья! – закричала Мишель и зашвырнула телефон в кусты.

– Ты че, дура? – из кустов показалась красная удивленная физиономия бомжеватого мужика. В одной руке он держал ее сотовый, другой – потирал макушку.

– Да! Где тут у вас районный сумасшедший дом? – зло спросила Мишель. Шутка в трамвае оказалась актуальной – ей и впрямь нужно было в клинику для душевнобольных.