Последний удар - Эллери Куин

Последовало долгое молчание. Потом мистер Гардинер услышал страшный голос издателя:

— Партнерство. Я даю вам партнерство, и пропади пропадом ваши деньги!

— Но мне не нужно партнерство, мистер Фримен. Мне нужно издательство моего отца. Так я его получу?

— Это невыносимо! Вы сумасшедший, параноик! Нет! Я не продам!

Джон изысканно-вежливым тоном произнес:

— Подумайте, мистер Фримен. У вас есть время. Вы ведь пробудете здесь, по меньшей мере, еще неделю.

— Еще неделю? — Фримен дико расхохотался. — Уж не думаете ли вы, что я смогу здесь еще хоть час пробыть? Я уезжаю, и немедленно!

— Боюсь, у лейтенанта Луриа найдется что сказать по этому поводу. Вы забыли, что здесь совершено убийство, и что вы не имеете права покидать пределы дома как, формально говоря, один из подозреваемых?

Мистер Гардинер услышал, как Джон не спеша вышел из гостиной.

Он мог представить себе беднягу издателя: сидит, смотрит вслед этому чудовищу, воспитаннику хозяина дома, бессильно сжимая тонкие руки, с печалью и смятением в душе. Мистер Гардинер готов был прослезиться.

Через некоторое время он услышал, как несчастный медленно вышел из гостиной.

Мистер Гардинер разыскал Расти в старом каретном сарае. Она сидела на пыльном облучке древних саней, прижавшись к Джону, и зачарованно слушала, как молодой негодяй читает стихи. Они находились спиной к нему, и несколько мгновений старый священник мог наблюдать их, оставаясь незамеченным. Стихи были о любви, несколько скуповатые и умозрительные, и по тому огромному самодовольству, с которым молодой человек читал их, мистер Гардинер заключил, что он сам и является сочинителем. Расти, которую священник мог видеть в профиль, раскрыв рот, упивалась стихами.

Мистер Гардинер внутренне собрался и кашлянул. Ему пришлось еще раз кашлянуть, прежде чем его заметили.

— Ой, мистер Гардинер, — воскликнула Расти, тряхнув короткой рыжей гривкой. — Вам надо послушать стихи Джона. Они просто прелесть!

— Привет, достопочтенный, — кратко сказал Джон.

— Я помешал. Извините. — Тем не менее мистер Гардинер не шелохнулся.

— Я так понимаю, что я здесь лишний, — сказал Джон.

— Я совсем распустился, — сказал мистер Гардинер, не обращая на Джона никакого внимания. — Свадьба уже так близко, я просто обязан потолковать с Расти. Конечно, если вам предпочтительнее, чтобы я отложил…

— Черт с ним, — сказал Джон. — Валяйте.

Он спрыгнул с саней и зашагал прочь.

— Не обращайте внимания на Джона, — сказала Расти со смущенным смехом. — Вы же знаете, как он издергался за последние дни. Хотите сесть сюда, рядом со мной?

Мистер Гардинер ловко взобрался на облучок. Он взял Расти за руку и улыбнулся ей.

— Итак, дитя мое, наконец-то мы одни, как сказал паук мухе. — Эту остроту мистер Гардинер всегда приберегал для подобных случаев. Затем он явственно напряг свой большой нос, настраиваясь сказать то, что сказать был обязан.

В это мгновение Расти встрепенулась от переполнявшего ее счастья.

— Ой, мистер Гардинер, я так полна радостью и восторгом, что вот-вот лопну. И даже все эти жуткие события не могут испортить мне настроение.

Мистер Гардинер молчал. В Первой книге Царств сказано: «Если согрешит человек против человека, то помолятся о нем Богу», а у Матфея, глава 7, стих 1: «Не судите, да не судимы будете».

— Ты очень любишь Джона, — с тревогой сказал мистер Гардинер.

— Да, очень.

— А Джон любит тебя?

Расти рассмеялась.

— Пусть только попробует не любить!

Мистер Гардинер не улыбнулся.

— И у тебя нет никаких сомнений, дитя мое? Ни в тебе, ни в нем?

Расти задумалась, и у мистера Гардинера затеплилась надежда. Но потом она неспешно произнесла:

— Скорее всего нет. Признаюсь, я была в каком-то беспокойстве эти последние дни. Джон так себя вел — иногда был просто сам не свой. Но дело тут в этой путаной истории. Его на самом деле винить нельзя. Он же сознает свою ответственность, что всех сюда собрал — а тут убийство… и эти мерзкие подарки…

— Расти, — старый священник откашлялся. — Допустим, ты обнаружила, что Джон не таков, каким он тебе представлялся. Ты все равно выйдешь за него?

— Вы просто прелесть! — Расти сжала его руку. — Но я не могу ответить на такой вопрос, мистер Гардинер. Для меня он нереален. Джон не может быть другим, чем тот, которого я знаю. Я даже представить себе не могу, чтобы отказаться выйти за него.

Мистер Гардинер поцеловал ее в лоб и начал выбираться из саней.

— В таком случае, — сказал он, — больше ни слова об этом.

«…больше ни слова тебе, бедное дитя, — думал мистер Гардинер, возвращаясь в дом. — Но я этого так оставить не могу».

Он искал Оливетт Браун — не столько надеясь на что-нибудь, сколько из чувства долга. Он прекрасно знал мать Расти, этот каменистый, почти бесплодный виноградник, который он тщетно возделывал долгие годы. Он давно уже оставил все попытки изгнать из нее демонов всякой спиритической чепухи, лишенной какого-либо приобщения к истинному Духу. Более того, он иногда чувствовал, что Оливетт Враун не верит и в половину той ерунды, которую пропагандирует. И это, по мнению мистера Гардинера, было еще большим прегрешением, чем просто приверженность к магии. Это превращало ее в сосуд не только скудельный, но и полный мерзостью лицемерия.

Он обнаружил ее на кухне. Она предсказывала будущее миссис Янссен на чаинках.

— Оливетт, — сухо сказал мистер Гардинер, — мне очень хотелось бы переговорить с вами наедине.

— А я как раз собиралась помочь Мейбл заправить постели, — поспешно сказала миссис Янссен и удалилась.

Мистер Гардинер уселся по другую сторону стола с фаянсовой крышкой.

— Опять бранить меня будете, — застенчиво сказала миссис Браун.

— Нет. Я собираюсь спросить вас, что вы думаете о своем будущем зяте.

— О Джоне? — Миссис Браун прямо-таки засветилась как лампочка. — Такой милый, славный мальчик! Я так счастлива за мою Расти!

— Оливетт, — сказал мистер Гардинер. — Допустим, вы узнали, что он не совсем такой, каким кажется. Вы все равно были бы рады за вашу Расти?

— Ну разумеется! Уж не держите ли вы меня за такую дуру, которая считает, что они будут вечно ласкаться и ворковать? Я помню мистера Брауна. — При этом воспоминании мать Расти сморщила нос. — Конечно же, Джон не такой, каким кажется. А разве, когда молодой человек ухаживает за девушкой, бывает иначе?

— Предположим, — настаивал мистер Гардинер, — вы узнали, что он нечестен.

— Чушь! — заявила миссис Браун. — С какой стати ему быть нечестным? Не из материальных же соображений. А если тут что-то другое, то кто я такая, чтобы судить.

«Не судите», — невесело подумал мистер Гардинер, но потом вспомнил, что Сатана обладает даром извращать Святое Писание, и воспрял.

— Я не вчера родилась, — говорила тем временем миссис Браун, — да и вы, такая невинная добрая душа, тоже. Ничто в мужчине удивить меня не может. Но Джон молод, красив, очарователен и талантлив, и будет очень богат, и о чем бы вы ни говорили, мистер Гардинер, я предпочла бы этого не слышать. Если произойдет что-то такое, из-за чего этот брак расстроится, я, наверное, просто умру.

— Не убоявшись возмездия, Оливетт? — спросил мистер Гардинер и, откланявшись, пошел разыскивать Артура Крейга, который и изначально был единственной его реальной надеждой.

— Вы уверены, вы уверены, мистер Гардинер, что не ошиблись? — все повторял Артур Крейг.

— Я не ошибся, мистер Крейг.

— Но это так не похоже на Джона. То есть он много говорил об отце, об издательстве, но чтобы получить его назад?.. Я не слышал, чтобы он выражал…

— Я лишь говорю вам то, что случайно услышал.

— Шантажировать Дэна Фримена! — Крейг потянул себя за бороду. — Нет, не могу я в это поверить, мистер Гардинер.

Мистер Гардинер встал.

— Я понимаю. Да-да. И мне искренне жаль. Но я счел своим долгом…

— Нет-нет, садитесь, пожалуйста. — Крейг ухватил священника за руку своими большими пальцами. — Мальчик, которого ты взрастил… думал, что знаешь его вдоль и поперек… за чью порядочность мог бы поручиться… Как к нему с этим подойти, мистер Гардинер? Что сказать?

— «Уста глаголют от избытка чувств», — тихо изрек мистер Гардинер. — Говорите то, что чувствуете. Юноша любит и уважает вас. Он будет слушать. Он обязан.

— Будет ли? Вообще, знаю ли я его? За последние дни иногда… — Крейг внезапно встал и заговорил, глядя в огонь камина. — Я стремлюсь сохранять своего рода равновесие в разгар… я не знаю чего. Чего-то непонятного. — Он пошатнулся, и сердце мистера Гардинера сжалось от сострадания. — Что происходит в моем доме? — вскричал бородач. — Что мне делать? Как с этим справиться?