Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2 - Татьяна Михайлова

Под меню лежала хитро свернутая газета. «Русское вече», ну а как иначе? Заголовки крикливые, с ятями. На передовице значилось: «Крах Великого, или Подлинная история смерти Колчака». Андрей развернул газету. Пробежал по диагонали.

«…В Нижнеудинске адмирал А. В. Колчак подписал Указ о намерении передать полномочия „верховной всероссийской власти“ А. И. Деникину. Впредь до получения указаний от А. И. Деникина „вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины“ предоставлялась генерал-лейтенанту Г. М. Семенову». Тому самому? В школе на истории говорили, что он просто бандит с большой дороги, а оказывается — вполне легитимный правитель. Только не для всех.

«…Выехавший из Нижнеудинска в чехословацком эшелоне, в вагоне под флагами Великобритании, Франции, США, Японии и Чехословакии, прибыл к пригородам Иркутска». Однако, широкой поддержкой всякой нечисти пользовался адмирал. Не ее ли остатки тут русскую водочку под зайчатину кушают?

«В ночь с 6 на 7 февраля сего года адмирал Колчак и председатель Совета министров России Пепеляев были расстреляны на берегу реки Ушаковка без суда по постановлению Иркутского военно-революционного комитета. Расстрел был совершен из опасения, что прорывающиеся к Иркутску части генерала Каппеля имеют целью освободить Колчака.

Статс-дама Вохрякова, по ее словам, оказавшаяся невольной свидетельницей этого действа, рассказа нашему корреспонденту, что, сидя на льду в ожидании расстрела, адмирал пел романс „Гори, гори, моя звезда“. Отставной унтер-офицер Колодкин сообщил, что Александр Васильевич сам командовал своим расстрелом, так как из присутствующих он был старшим по званию. Есть и еще несколько версий, одна другой неправдоподобней, но все свидетели сходятся в одном — после расстрела тела были сброшены в прорубь». Да, там еще памятник на берегу поставили недавно. По телику сюжет был. Господи, хорошо, дед не дожил, а то б его святой Кондратий прихватил от такого.

К Андрею подскочил официант, бледный молодой человек с набриолиненными волосами, пустым взглядом безжизненных глаз в обрамлении черных кругов. Склонился услужливо, подождал пока «его высокоблагородие» отложит газету.

— Чего изволите кушать?

— А принеси-ка мне, братец, — ответил Андрей, неосознанно копируя барско-, даже не барско-, холопско-высокомерную манеру режиссера Михалкова, — жаркого из медведя.

— А что желаете из напитков? — записал он заказ в маленький блокнотик.

— М-м-м… Двести анисовой.

— Сию секунду, — ответил молодой человек и незаметно растворился в клубах табачного дыма.

Андрей расстегнул ворот гимнастерки и вытянул ноги, изображая равнодушие, как тогда, на переговорах с арабскими шейхами. Имиджмейкеры две недели учили его вести себя раскованно и с ленцой, несмотря на то что внутри все кипит и рвется наружу. Тогда сделку все равно просрали, а сейчас вот пригодилось.

Через зал прошел невысокий сутулый человек с огромными, висящими почти до колен руками. Офицеры встретили его появление аплодисментами. Нетвердой походкой он приблизился к роялю, стоящему в углу сцены, сел, откинув фалды, открыл крышку и пробежался пальцами по клавишам. Негромкие переливы потонули в буре оваций и свисте. Андрея передернуло, но, похоже, никто не считал неприличным выражать свои эмоции так.

Музыкант заиграл громче. Королевский инструмент заглушил крики. Музыка с намеком на классику перешла во что-то более ритмичное, фокстрот или польку. Из-за кулисы появился человек в красной рубахе навыпуск, с копной черных волос и с маленькой гитарой в руках. Покивав головой в такт музыке, он дернул струны, вплетая в почти академическое исполнение кабацкие мотивы. Но выступление его длилось недолго: потешив публику переборами, он незаметно исчез в кулисах.

Пианист ускорил темп игры, музыка стала бодрее, ритмичнее. Череда девиц в пышных юбках, корсетах и с донельзя разрисованными угольком и свеклой лицами вылетела на сцену, дурея от собственного визга. Построились в шеренгу а-ля «Лебединое озеро» и стали танцевать канкан, высоко выбрасывая ноги. Роста и комплекции они были разной, сплясаны не очень. Несмотря на улыбки до ушей, большей частью нарисованные свекольным соком, никакой особой радости на их лицах заметно не было.

Официант принес анисовую в запотевшем графинчике и блюдечко с солониной, видать, на закуску. Поймав взгляд, налил в стопочку тягучей белой жидкости. Пообещал скорое жаркое и растворился в прокуренном воздухе. Андрей решил, что самое время поискать Катю. Но сначала — выпить с мороза. Очень уж располагала окружающая обстановка.

Он принял пятьдесят грамм и поразился, как приятно и хорошо пьется местная водка. Наверное, на чистой байкальской воде, да сделанная правильно, не то что разведенный ректифицированный спирт его времени. Зажевал волокнистым мясом и с наслаждением почувствовал разливающееся по телу приятное тепло. Поднялся, одернув гимнастерку, и направился в сторону раскидистых туй в больших глиняных горшках, за которыми, похоже, располагались нужные ему двери.

Выйдя на середину зала, он оказался словно под перекрестным огнем. Офицеры из-за разных столов смотрели тяжело, будто сквозь прорезь прицела. Некоторые более-менее нейтрально, некоторые оценивающе, а некоторые, в основном иностранцы, как на врага. Ежась под их взглядами, он свернул в узкий проход. Теперь напускаем на себя нетрезвый вид и дышим на всех анисовой. Напускаем и дышим.

Туалеты налево, делаем вид, что не заметили. За распашную дверь, через которую ходят официанты. По узкому коридорчику. Слева дверь?

Это потом. В маленькое окошко для выдачи заказов, откуда доносится тяжелый дух пережаренного масла.

— Эй, братцы, где у вас тут отлить можно? — спросил Андрей, засовываясь головой внутрь.

— Так, ваше благородие, назад и направо, там на двери написано, — ответил один повар, дородный мужчина с распаренным красным лицом.

— А… Спасибо, братцы. — Андрей выпрямился, развернулся на каблуках. Пошатнулся для убедительности и, сделав вид, что пьяного офицера занесло на вираже, ввалился в маленькую дверь. Там был посудомоечный цех. Хрупкая девушка шарахнулась от жестяного бака, загрохотала по полу выроненная тарелка.

— Катя?

— Н-нет, Варя, — блеснули в темноте испуганные глаза.

— Извини, случайно занесло. — Андрей вывалился обратно в коридор. Поправил портупею, кобуру, расстегнул зачем-то клапан, проверяя, легко ли выходит револьвер.

В этот момент из зала через раздвижные двери влетел в коридор «его» официант. Вздрогнул, уставившись на ребристую рукоять нагана в открытой кобуре, вытянулся во фрунт. Лицо его побелело, нижняя губа затряслась.