О верности крыс - Мария Капшина

— Тьё? — не понял Воробей.

— Ну, душа.

— Так нечестно, — сказал Воробей, помолчав. — Не может быть, чтобы люди умирали навсегда и целиком. Это как-то… слишком…

— Жалко, что туманницу на мосту не видели, — сказал Шонек. — Я их нарисовать хочу. Идём, чего мы стали!

Они пошли дальше, сворачивая от канала в подворотню. Между Нижним городом и Глинянкой стояли преимущественно двух- и трёхэтажные дома мелких ремесленников. Эта часть Эрлони была пронизана ходами, как изъеденный жучками кусок дерева. Над узкими проулками внутри кварталов срастались вторые этажи зданий. В получившиеся улочки-коридоры вливались подворотные проходы, выходящие на улицы или во внутренние дворики. Где-нибудь в нишах прятались двери в дома или в другие переулки. То здесь, то там перетянутый балками и сыплющий сором потолок исчезал, стены по сторонам неожиданно расходились дальше друг от друга, вверху прорезывалось небо, и коридор превращался в обычную улочку. Чтобы через несколько десятков шагов снова нырнуть в подполье. Именно здесь и обосновался Лис Загри, и как-то сразу становилось понятно, почему лисы и не думали бояться облав. Лорд тэрко тоже не дурак — ловить лис в их же норах. Ещё пару лун назад кхади сюда не сунулись бы, но после недавнего скандала с Джито у лис с ними отношения были самые тёплые и дружеские… Правда, вглубь лезть всё равно не стоило. Объясняй потом, чего тут вынюхиваешь. Сначала бдительным лисам объяснять, потом своим же старшим… Ну его в пепел, такое счастье! А вот угол срезать по краешку лисьих лабиринтов — милое дело.

Очередная подворотня закончилась. Впереди, в устье одной из улочек, темнела застава коричневых и влипшая в неё, как в паутину, давешняя карета с герцогскими гербами ол Жернайры. Сам владелец лично ругался с офицером, которого Нарк с удивлением узнал.

— Ол Баррейя! — выпалил он, толкая Шонека в бок.

— Послушаем? — сказал Воробей и тут же направился к месту спектакля.

Происходило всё на углу, где Ласточкина улица, вволю навилявшись вдоль канала, сходилась с улицей Хада Великого и образовывала треугольник. Третий угол этой площадки примыкал к Старой Храмовой улице, напротив храма Таго. Одна из белокаменных усадеб Старой Храмовой как раз нависала над коричневыми, преградившими дорогу ол Жернайре, и её широкая угловая башенка резко выделялась привозным белым мрамором на фоне кирпичных домиков Ласточкиной.

— Вы напрашиваетесь на серьёзные неприятности! — фальцетом грозил ол Жернайра.

— По храмовой площади запрещено ездить верхом или в экипажах, — говорил лорд тэрко. Судя по интонации — примерно в десятый раз за четверть часа. Стражники откровенно скучали. Только трое церковников-белых изображали живейший интерес. Ол Жернайра жестикулировал и, кажется, брызгал слюной. Лорд тэрко терпел с каменным лицом. Только где-то в складке у рта крылось брезгливое отвращение. — На храмовой площади можно появляться только пешими. Вы можете объехать или пройти пешком.

— Много воли забрали, лорд герцог! — сквозь зубы процедил ол Жернайра. — Что-то не припомню, чтобы при старом тэрко такие ограничения касались высшего дворянства.

— Что-то не припомню, чтобы при старом тэрко из дома можно было выйти безоружным и вернуться живым, — зло бросил ол Баррейя, но тут же вернул на лицо прежнее выражение. — В моём городе, — раздельно продолжил он, — перед законом и Вечными все равны.

— И вы лично караулите, чтобы никто не проехал? — почти сплюнул ол Жернайра.

— Хоть это и не ваше дело, лорд герцог, я лично обходил посты. И не зря: помог вот одному высокопоставленному лицу не навлечь на себя гнев Вечных и Его Святейшества.

Ол Жернайра сверкнул глазами.

— За спину Мастера Джатохе прячетесь? Разве городская стража — не светское учреждение? Я доведу это до Его Величества!

— Не сомневаюсь, — буркнул тэрко.

Ол Жернайра нехорошо улыбнулся и сказал тихо, так что кроме лорда тэрко расслышал только Нарк с его феноменальным слухом:

— Как вы полагаете, Его Величество поверит, что Святейший Мастер готовит заговор, переманивая стражу и армию под белые знамёна?

Ол Баррейя сохранил невозмутимое лицо, но не без труда. Нарк быстро повторил услышанное для друзей, когда ол Жернайра продолжил.

— Джатохе, конечно, выкрутится. А вот его прихвостней…

Что именно ждёт прихвостней, присутствующие не узнали. В затылок ол Жернайре метко вляпался комок подсохшего конского дерьма. Воробей удивлённо оглянулся на Шонека — тот уже нагибался за второй порцией. Герцог в бешенстве повернулся — как раз, чтобы получить в лицо сразу от двоих, под ехидное пение Нарка:

— Сверх камзола голова

нахлобучена,

жалко, думать голова

не обучена…

Ол Жернайра со сдавленным рыком кинулся к ним, одной рукой вытирая лицо, а другой выхватывая меч. Мальчишки бросились врассыпную, продолжая горланить с разных углов площадки старую песенку, ходившую среди ачаро и подмастерьев ещё с прошлогоднего скандала, когда ол Жернайра едва не потерял место в Совете за то, что слишком нагло путал городские деньги со своими:

— Лапа в герцогском гербе

загребущая:

всю казну гребёт к себе,

проклятущая!..

Никого он не догнал, разумеется.

Собрались запыхавшиеся и довольные ребята на пустыре возле Серпного переулка. Глухо пахло дымом от ям углежогов.

— Чего ты, Шон? — смеясь, спросил Воробей. — Ты ол Жернайру так не любишь?

— Ну… — Шонек задумчиво потрепал Кудлаша за ухо. — Это тоже. Ол Баррейя, он, просто, вроде как наш…

— Это как?

— Ну… Кошка говорит… и Лорд тоже… Он достойный человек и достойный противник.

— Тоэ на дзоэ лэ,

Доэ на тойтэ мэ, — певуче сказал Нарк. — В смысле, "Дайте мне, Вечные, достойных врагов, а достойных друзей я сам выберу". Или "найду". Как-то так. Это из "О Дзи", — он смутился и замолчал.

— Правильно, — сказал Шонек. — Ол Баррейя — хороший человек, хоть и герцог. И чего это какой-то ол Жернайра на него тявкает!

Воробей рассмеялся. Перепрыгнул бревно, выглядывающее из кустистой сухой травы, которую прибило к земле утренними морозами. Его тёзка вспорхнул, укоризненно чирикнул что-то и сел ему на голову, зарываясь лапками в волосы.

— Не щипайся! — сказал мальчишка, расплываясь в улыбке. — Шонек, ты с нами, домой?

— Нет, — тот мотнул головой. — Я к Мийгуту.

Квартал художников располагался на Глинянке. Во всяком случае, та его часть, которая интересовала Шонека. Впервые мальчишка забрёл туда несколько лун назад, за бумагой для рисования; зашёл — и застыл, не зная, какой из сотен сортов бумаги выбрать. До того у внука нищего монаха никогда не было достаточно денег, чтобы покупать какую-то другую бумагу, кроме дешёвой лыковой, в которую и рыбу заворачивают, и долговые расписки на которой пишут. А тут, в наглухо законопаченной, душной и пахнущей книжной пылью лавке можно было заблудиться между полками.