Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - Хьюстон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продвижение души по этим восходящим стратам человеческих желаний осуществляется не по прямой линии, направленной вверх под острым углом. Душа медлит, теряется, мечется зигзагами, прокладывая путь к тому, что ей в самом деле необходимо. Но в конечном счете общая линия этих привязанностей будет направленной вверх – каждый рано или поздно постигает суть. Под «верхом» здесь понимается постепенное освобождение от привязанностей к физическим объектам и раздражителям, сопровождаемое последовательным избавлением от своекорыстия. Можно почти представить себе действие кармы, определяющей последствия того, к чему тянется душа. Как будто каждое желание, направленное на удовлетворение эго, добавляет крупинку бетона к стене, которая окружает личное «я» и надежно изолирует его от бесконечного моря сущностей вокруг; и наоборот, каждый участливый и бескорыстный поступок выбивает крупинку из этой ограничительной стены. Однако непривязанность к миру нельзя оценить явно, у нее нет публичного показателя. Если некто уходит в монастырь, это еще не доказательство победы над собой и своими страстными желаниями, ибо ими по-прежнему могут изобиловать плоды воображения. И наоборот, некий руководитель может быть глубоко вовлечен в мирские обязанности, но если он справляется с ними, оставаясь отрешенным – живет в мире, как рыбка в иле, при этом ил не липнет к ней, – мир становится для него лестницей, ведущей вверх.
Во время этого паломничества человеческий дух никогда не оказывается брошенным на произвол судьбы и одиноким. С самого начала и до конца его ядро составляет Атман, «Бог внутри», оказывающий давление, направленное «наружу», как игрушка-попрыгунчик в шкатулке. Глубоко под вихрем сиюминутных чувств, эмоций и иллюзий находится излучающая собственный свет, неизменная сущность трансперсонального Бога. Несмотря на то, что она спрятана слишком глубоко и потому обычно остается незамеченной для души, это единственная основа человеческого существования и сознания. Подобно солнцу, которое светит миру, даже когда закрыто облаками, «невидимый, он видит, неслышимый – слышит, немыслимый – мыслит, непознаваемый – познает. Нет другого, кто видит, кроме него; нет другого, кто слышит, кроме него; нет другого, кто мыслит, кроме него; нет другого, кто познает, кроме него»[46]. Однако Бог – не просто вдохновляющая сила каждого действия души. В конечном счете именно Бог излучает тепло, от которого тает ледяной покров души, превращая ее в чистый потенциал для Бога.
Что же происходит потом? Одни считают, что отдельно взятая душа переходит к полному отождествлению с Богом и теряет всякие признаки былой обособленности. Другие, желая вкушать сахар, не будучи им, лелеют надежду на то, что все же сохранится некое легкое различие между душой и Богом – тонкая граница в океане, обеспечивающая тем не менее остатки личной идентичности, которую некоторые считают обязательной для божественных видений.
Кристофер Ишервуд написал рассказ по мотивам индийской притчи, подводя итог взрослению души во вселенной. Сидящий на лужайке в окружении детей старик рассказывает им о волшебном дереве калпатару, исполняющем все желания. «Если обратиться к нему и высказать желание, или лечь под ним и загадать желание, пусть даже во сне, тогда это желание будет исполнено». Старик продолжает рассказ о том, как однажды он раздобыл такое дерево и посадил его у себя в саду. «Вообще-то, – добавляет он, – это и есть калпатару вон там, вдалеке».
Услышав это, дети бросаются к дереву и начинают засыпать его просьбами. Большинство этих просьб оказываются неразумными, заканчиваются несварением или слезами. Но калпатару исполняет их все без разбору. Оно не намерено раздавать советы.
Проходят годы, о дереве калпатару забывают. Дети уже выросли, стали мужчинами и женщинами и по-прежнему пытаются осуществить новые желания, которые у них появляются. Поначалу они хотят, чтобы их желания исполнялись немедленно, но со временем обращаются к тем желаниям, для исполнения которых требуется прилагать все больше труда.
Суть рассказа в том, что вселенная – одно гигантское Дерево Желаний, ветви которого дотягиваются до каждого сердца. Согласно космическому процессу, в тот или иной момент, в той или иной жизни каждое из этих желаний будет исполнено – и, разумеется, не без последствий. Но среди детей, как гласит рассказ, был один, который не стал тратить годы, перескакивая с одного желания на другое, с одного удовольствия на следующее. Ибо он с самого начала понял истинную сущность Дерева Желаний. «Для него калпатару было не просто чудесным волшебным деревом из дядиной сказки, существовало не просто для того, чтобы исполнять глупые желания детей, – в нем соединились невыразимые ужас и величие. Оно было его отцом и матерью. Его корни не давали распасться миру, его ветви тянулись дальше звезд. Оно существовало еще до начала времен – и пребудет всегда»[47].
Мир – приветствие и прощание
Основной план мира в представлении индуизма выглядит примерно так: существуют бесчисленные галактики, похожие на нашу, в центре каждой из них – земля, люди на которой держат путь к Богу. Каждую такую землю окружает ряд более возвышенных миров сверху и более низменных – снизу, куда души попадают в промежутках между реинкарнациями в зависимости от того, что они заслужили.
«Как паук выпускает и вбирает [в себя нить]… так возникает все из негибнущего»[48]. Периодически эта нить втягивается, космос схлопывается в «ночь Брахмы», все феноменологические сущности возвращаются к состоянию чистой потенциальности. Таким образом, мир, подобно исполинскому аккордеону, раскрывается и вновь сжимается. Эти колебания встроены в общий ход событий; вселенная не имела начала и не будет иметь конца. Временные рамки индийской космологии поражают воображение и, возможно, имеют некое отношение к пресловутому восточному нежеланию спешить. Говорят, что Гималаи сложены из прочного гранита. Раз в тысячу лет над ними пролетает птица, несущая в клюве шелковый шарф, и задевает этим шарфом горные вершины. Когда таким образом Гималаи будут разрушены, пройдут одни сутки космического цикла.
Если мы обратимся от положения нашего мира в пространстве и времени к его нравственному облику, первое, что можно сказать о нем, уже упоминалось в предыдущем разделе. Это просто мир, в котором каждый получает то, что заслужил, и сам создает собственное будущее.
Второе, что следует сказать о мире, – это срединный мир. И не только в том смысле, что он располагается
