Три песо (СИ) - Романов Герман Иванович

Сергей Иванович сознательно оборвал фразу, взятую из творчества Вознесенского — он продолжал мистификацию, сознательно мешая те немногие факты, которые знал, с четко выверенной линией «легенды» — остальное русские и испанцы сами домыслят, и выведут нужный для него результат.

— Поверьте, я не знал этого, — Ливен в растерянности посмотрел на него, — но по приезду в Петербург немедленно все выясню…

— Не стоит вам это делать, капитан де фрегата, есть тайны, которые обжигают сразу же, а есть те, которые даже спустя долгие десятилетия, могут отравить, яд у них смертельный, особенно когда это касается загадок престола. А корабли погибли, и тут следы могут привести отнюдь не в Мадрид. Вспомните, что началось в Калифорнии в двадцать первом году…

— Вы имеете тот период, что начался с Симона Боливара в «Новом Свете», который так затронул все испанские владения?

— Будто русские не затронул, князь, вы их всех лишились, но позднее. Это на суше вы сильны, а все ваши заморские территории отобрать смогли, как и наши, и тут слова не скажешь, есть сила, против которой никто не устоит, поверьте, я это слишком хорошо знаю. Приобщился, к сокровенному, можно и так сказать, Александр Александрович.

— Вы имеете в виду…

— Не стоит нам говорить о том, князь — перед этой силой никто не устоит, он везде — от горничных до дворецких в каждой стране, в орудийных жерлах кораблей. Ваши императоры пробовали — так про кончину одного так и сказали, что помер от «апоплексического удара» табакеркой в висок. Не стоит ворошить прошлое, князь, оно страшно.

Сергей Иванович неторопливо раскурил сигару, пыхнул дымком, понимая по насупившемуся князю, что недомолвки приняты тем всерьез. И решил добавить «жару», улыбнувшись по-отчески:

— Расскажу вам одну историю, во что нашему семейству обошлось противостояние этой силе. Когда дед скончался по дороге, у него был свадебный медальон, которым он обменялся с молодой супругой. Там были переплетенные локоны их волос, прочие разные безделицы, понятные и ценимые только влюбленными. Этот медальон отдал обратно моей бабушке в шестнадцатом году лейтенант Отто Коцебу, что посетил Сан-Франциско. Только пять лет тому назад я прочитал его записки, но о том нет ни малейшего упоминания. Почему? Но зато через девять лет последовали некие события на Сенатской площади, и даже ваш молодой государь не решился слишком углублять следствие. Однако через тридцать лет он не смог противостоять этой силе, что показала себя открыто. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ливен кивнул, хотя судя по затуманившимся глазам князя, он никак не мог связать два факта, и тут надо было помочь:

— При вашем дворе есть очень влиятельные круги, что имеют воздействия на любые решения, что могут пойти во вред, понятно кому. Земли форта Росс были даны Резанову лично, не Российской империи — такой бумаги у императора нет, но зато я ее видел. Вдова камергера писала письма царю через Баранова, но как я понимаю, до него они не дошли. Зато секретарь компании весьма активно поспособствовал событиям 14 декабря. А дальше совсем интересно — владельцами акций оной являлись влиятельные сановники, но они решительно избавляются от активов — вначале отдали остров на Гавайях, затем форт Росс за смехотворную сумму в десять годовых жалований чиновника МИДа. А затем «сбыли» Аляску за бесценок, в 14 миллионов рублей, которые непонятно куда делись общей частью. А по моей семье вообще страшно прошлись — отец и мать, вместе с индейцами нашей гасиенды в Неваде, погибли от рук солдат в синих мундирах, никому пощады не дали. А вот меня успели спасти, спрятали — шла война янки с Мексикой. Сам видел, как офицеры искали бумаги, но потом все сожгли — и тела людей, и дома. Меня отвезли к бабушке, и я поклялся отомстить…

— Про «Алабаму» слышали многие моряки, как и про ваши подвиги в этой войне, сеньор альмиранте. Клятву вы сдержали!

— Нет, я верну свои владения, теперь их отвоюет Испания — ваша держава все потеряла из-за предателей. И потеряет еще больше. А потому у меня есть одно предложение, поверьте, оно того стоит…

Восстание на Сенатской площади 1825 года. Следствие по монаршей воле предпочло не заметить «странное поведение» многих генералов, а потому решили не выяснять досконально, кто на самом деле был заинтересован в мятеже…

Глава 36

— По крайней мере, у них ничего не прошу, а вот дать взамен могу им многое. Время покажет, правильный выбор я сделал, или нет, ошибка или позитив. А вот какой мир будет теперь, только одно время покажет, но первые наброски уже дают определенные возможности для анализа обстановки. Она совсем иная, чем в той реальности…

Сергей Иванович тяжело поднялся с кресла, палуба под ногами чуть подрагивала — «Инфанта Мария Терезия» шла к Нью-Йорку, будучи флагманом объединенной союзной эскадры. В поход вместе с ним отправилась «Куба» с «Нью-Мексико», плюс еще несколько кораблей под красно-желтыми испанскими флагами. Да и конфедераты впервые вывели в море немалые силы, вернее все, что у них было.

Головным «Вирджиния» под адмиральским флагом, бывшая когда-то «Орегоном» — имя самого знаменитого корабля КША решено было присвоить самому сильному броненосцу. Вместе с ним в поход отправились и крейсер «Ричмонд», получивший название столицы мятежного «юга», ранее бывший «Цинциннати». Мониторы, ставшие «Джорджией» и «Миссисипи» остались в Норфолке береговой эскадрой. А вместе с ними и возвращенный «Монтгомери» — все же город штата Алабама, символа «Земли Дикси» — имя не стали менять, оставили прежнее. Два других малых бронепалубных крейсера данного типа — «Марблхед» и «Дейтройт» — Рамос тоже отдал без огорчения. В результате «справедливого дележа» — уж больно не хотелось отдавать бывшую «Колумбию», что вообще-то город в мятежной Южной Каролине. А так все сладилось к взаимному удовольствию «высоких договаривающихся сторон» — парочку в обмен на одного.

Особенной пользы в этих тихоходных кораблях, водоизмещением всего в две тысячи тонн, Снрхио не видел. Однако постарался, чтобы они перешли Флориде и Техасу, связанные «особыми отношениями» с Испанией — почему и получили характерные, «говорящие за себя» имена известных городов, основанных когда-то конкистадорами — «Сан-Агустин» и «Эль-Пасо».

Вот такие бывают политические «реверансы»!

Выделил для участия в демонстративной экспедиции свой сильнейший корабль и штат «Одинокой Звезды», что объявил о независимости, но вошел в военный союз с Испанией и КША. Броненосцу «Техас» потому и названия менять не пришлось, осталось «исконное». К нему присоединились два «испанских города» — так что появилась еще одна действующая эскадра из «лоялистов», так прозвали тех, кто держал «руку» Испании, как сто двадцать пять лет тому назад были сторонники британской «ориентации».

Весь расчет набега на Нью-Йорк столь огромными силами основывался на тринадцатидюймовых пушках наскоро отремонтированного «южанами» броненосца — увесистый главный калибр должен произвести на дельцов и банкиров САСШ жуткое впечатление, показывая, кто теперь стал на море вдоль всего восточного побережья настоящим хозяином. А заодно намечалась высадка десанта с трех лайнеров, на каждый из которых пришлось по два батальона «дикси», вооруженных до зубов, со скорострельными пушками и пулеметами, изготовленными французами.

Война, как ни странно, набирала «обороты» — чем хуже дела шли на море, тем отчаянней янки сражались на суше, пытаясь переломить ситуацию на фронте в свою пользу. Миссури и Кентукки были залиты кровью — но наступление «южан» остановить не удалось. Страшные бои шли в Западной Вирджинии, Мериленде и Делавэре, на подступах к Вашингтону, но тут все напоминало переход от маневренной войны к позиционной фазе. Противоборствующие стороны за полтора месяца беспрерывных боев уже были порядком обескровлены, требовалось провести мобилизацию не только человеческого ресурса, но и промышленности.