Эра прогрессивизма. Том I (СИ) - Михаил Сергеевич Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богдан был слишком мал для того, чтобы понять.
Каждое такое задание начиналось всегда одинаково — новый город и новая страна, съемный дом или номер в гостинице, и слова матери, укладывающей меня в постель:
— Спи, Богдан, мы скоро вернемся.
После чего родители надевали темные плащи и растворялись в ночной тьме, оставляя меня одного. Но я не боялся — уже привык, вот только уснуть никак не получалось и большую часть ночь я пялился в потолок, ожидая, когда же лязгнет замок на двери и родители войдут в номер.
Все повторилось и в этот раз — родители ушли, а я остался лежать на кровати. Послезнание подсказывало мне, что вернутся они только утром, значит, время уточнить кое-какие детали еще есть.
Нужно порыться в вещах. Не сказать, чтобы от Богдана что-то скрывали, но был один чемоданчик, к которому настоятельно рекомендовали не подходить, так почему бы и не проветрить, что же в нем! Богдан и так прекрасно знал, что в нем, все же замки с защитой от детей еще не придумали, да и не получилось бы у меня рассмотреть что в нем находится, если бы мой донор не знал его содержимого.
А содержимое было интересным.
Для начала пистолет, самый настоящий пороховой пистолет! Большой и тяжелый, приходится держать двумя руками, иначе детских силенок не хватает. Маузер — название пистолета само всплывает в памяти, все же это как-никак любимая игрушка Богдана. Да и не просто игрушка — это его оберег на случай непредвиденных обстоятельств, мало ли кто прячется во тьме под кроватью? А с такой пушкой сам черт не страшен! Нет, Богдан не боялся монстров, что живут под кроватью и в платяном шкафу, но осторожность лишней не бывает.
Обычно на этом исследование чемодана заканчивалось — Богдан перебирался с маузером на кровать, клал его под подушку и ждал, когда же вернутся родители. Родители же на такое самоуправство сына смотрели с пониманием — никто его за пистолет не ругал и обычно после их возвращения он магическим образом исчезал из — под подушки и вновь оказывался в чемодане. Но сегодня я за главного — нужно посмотреть, что там еще есть.
Все, что видел, слышал и знал Богдан, теперь доступно и мне.
И если пистолет родители специально оставляли на самом верху, среди небольшой стопки одежды, то вот под вторым дном, занимавшим больше половины всего объема чемодана, начиналось самое интересное. А именно патроны, разобранная винтовка, бинокль, гранаты и документы. Весь арсенал Богдан видел и до этого, и ничего необычного в нем не было, кроме желания открутить колпачок в ручке гранаты и дернуть за него. Богдана всегда волновал вопрос, насколько же громким будет взрыв гранаты, но он даже не подозревал, что совсем скоро, примерно через десять лет, на эти взрывы он уже не будет обращать внимания. Лишь самые большие из авиабомб будут заставлять его нервно вздрагивать, да и то, только в самое первое время.
А вот документы это совсем другое дело! И если понять, что же написано на желтых листах бумаги невозможно, так как Богдан их не читал, да и не умел он тогда еще читать на французском, поэтом весь текст для него это полоски каракуль, среди которых изредка попадаются знакомые буквы. Но вот стопку фотографий он помнил отлично, родители часто давали ему с ней поиграться. Однако, рассматривая мужские и женские лица, я так и не смог вспомнить, кому же они принадлежат. Что-то такое крутится в голове и некоторые из них мне кажутся знакомыми, но дальше дело не идет — просто лица и ничего больше. В самом же низу чемодана лежит тот самый платок, с вышитым на нем гербом моего Рода, который до сих пор со мной. Только тут он все еще белоснежно бел и полностью цел. Его я и раскладываю на полу, пытаясь запомнить на будущее то, что я далеко не простой человек и даже изгнание не лишило меня силы Рода.
Сила Рода? Это что-то новенькое! Какая еще сила!?
— Богдан! Собирайся! — рассматривая шлем и вспоминая про силу Рода я не услышал, как лязгнул замок входной двери и в комнату вошла мать. — Мы уходим.
Черт, как я мог забыть о том, что это та самая ночь?
Именно сегодня был последний раз, когда я видел отца живым. О чем красноречиво намекает огромное кровавое пятно на одежде матери и ее глаза на мокром месте.
И пока я как могу одеваюсь, на столе разгорается маленький костер из тех самых документов и фотографий.
Точно! Гостиница же сегодня сгорит дотла! А завтра мы уже будем в Испании! Я помню этот момент и еще помню, что именно сегодня я услышу, как на самом деле тихо взрываются гранаты!
В костер отправляется большая часть наших вещей, все остальное в виде документов, драгоценностей и денег в маленькую дамскую сумочку, все необходимое мы купим потом.
— Маузер! — перед самым выходом вспоминаю я про пистолет, оставшийся под подушкой. Странно, ведь я его сегодня туда не клал — но он оказался именно там! Все же это сон, не более… Правда, слишком реалистичный сон.
— Сейчас! — вся комната уже в дыму, в который мама бесстрашно входит и через мгновенье появляется с маузером в правой руке. И не знаю, чему больше радуется Богдан, пожару в гостиничном номере или тому, что первой на лестничный проем отправляется граната.
Тихий врыв где-то на первом этаже и мы спускаемся дальше.
— Посиди здесь, сынок. Хорошо? — мы останавливаемся на площадке между первым и вторым этажами гостиницы, где мама оставляет мне сумку. — Я сейчас вернусь.
Звуки выстрелов маузера ни с чем не спутать, как и взрывы новых гранат. Обычно у матери Богдана в кобуре был небольшой револьвер, собственно в реальности она из него и стреляла, а Маузер сгорел в пожаре, но сегодня все иначе. Сегодня внизу стреляет настоящая пушка, эхо от которой еще долго гуляет по зданию и трясет стены. Но ничего не поделать — ни Богдан, ни я не слышали, как на самом деле звучит этот пресловутый Маузер, поэтому грохочет он как пушка.
— Богдан, — доносится снизу голос мамы. — Спускайся, только смотри прямо перед
