Сценарий собственных ошибок - Олег Рой

Провожая Игоря по монументальной ковровой лестнице, по вымощенному каким-то необыкновенным паркетом коридору второго этажа, Сценарист болтал без умолку – с выраженным немецким акцентом, но бойко и грамматически правильно. Изредка он на пару секунд замолкал, словно подыскивая слово – и дальше текла его гладкая речь:

– Добро пожаловать… как вы сказали, Игорь Сергеевич? А меня русские клиенты предпочитают называть Генрихом Ивановичем… Не удивляйтесь: моего отца действительно звали Иван. Он происходил из обрусевшего рода с немецкой фамилией. Нашим родоначальником был швейцарец, прибывший в Россию на службу императору Петру Великому, – очень дореволюционно прозвучало это пышное именование царя в устах маленького очкастого человечка. – А три века спустя его дальний потомок женился на швейцарке – и таким образом я, Генрих Иванович Лямпе, родился на своей, как принято выражаться по другому поводу, исторической родине… Но извините мою болтливость, я вижу, вас мало интересует столь давняя история. Вас привела ко мне современность… Так чего же вы хотите от меня?

Игорь был ошеломлен – и экскурсом в генеалогию, и несообразностью всего облика этого плюгавого очкарика с тем, что он успел себе нафантазировать. Отчего-то загадочный Сценарист представлялся ему видным мужчиной, брюнетом с орлиным носом и тесно посаженными горящими глазами. Непременно высоким, широкоплечим и – в теле… Кстати, сквозь имя «Генрих» тоже просвечивало нечто, намекающее на орлиный нос и мефистофельские брови – так что Игорю всю дорогу мерещилось, что стоит ему отвернуться, как странный хозяин начнет расти ввысь и вширь, точно джинн из бутылки, наливаться брюнетистой лиловизной свежевыбритых щек. Эти полуфантазии, полугаллюцинации были так утомительны, что Игорь не успел толком продумать, как сформулировать свою просьбу, и спроста бухнул:

– Я хотел бы заказать фильм.

Как раз в этот момент Генрих Иванович толкнул створку простой белой двери, и они вошли в комнату, служившую, очевидно, рабочим кабинетом. Крашенные в светло-салатовый цвет стены, невысокий, обтянутый зеленой кожей диванчик, письменный стол, сверкающий отделанной под металл (а может, и впрямь металлической) столешницей, функциональный стул с удобной, гнущейся в разные стороны спинкой. А на столе – затрапезная пишущая машинка, обляпанная по корпусу сальными пальцами, с раздолбанными, выпирающими на разных уровнях клавишами, с протертой лентой. Из машинки торчали два разделенных фиолетовой копиркой листа. Сценарист посмотрел на них так свирепо, словно мысленно выдернул их, скомкал и швырнул в урну под столом. Потом он посмотрел на Игоря, и тот отвел глаза, неприятно пораженный сверканием его очков.

– Это исключено, – голос Генриха Ивановича звучал суховато, без прежнего радушия. – Я для себя решил, что делаю последний сценарий, – кивнул он на торчащие из машинки листы, – и больше этим не занимаюсь.

– Почему?

– Потому что это слишком плохо заканчивается, – очки Сценариста запотели, словно он беззвучно расплакался. – Каждый раз, несмотря на мои предупреждения, люди пытаются что-то изменить… И ни к чему хорошему это обычно не приводит.

Неужели Игорь зря притащился в Швейцарию? Потратил столько времени, денег, поссорился с Инной… Нет, пардон, Генрих Иванович, этот номер не пройдет!

– Тогда хотя бы помогите мне! Мой друг заказывал у вас фильм. Мне необходима копия. Я заплачу, сколько скажете.

– И это невозможно, – отчеканил Генрих Иванович. – Я никогда не делаю копий. Фильм выпускается в одном-единственном экземпляре. Разве вы не знаете об этом?

– Но я вас очень прошу! Не может быть, чтобы ничего не осталось! Какие-то черновики, эскизы, сценарий, в конце концов!

– Я все уничтожаю, это оговорено в контракте. – Сценарист упрямо покачал головой.

– Но, быть может, вы сами вспомните хоть что-нибудь? – На Игоря наползало отчаяние. – Поймите, это очень важно! Фильм снят совсем недавно, заказчик был из России, его звали Андрей Федоров.

– Почти все мои заказчики из России. Но я не запоминаю ни имен, ни фильмов. Написав сценарий, тут же выбрасываю всю информацию из головы. Это часть моего ремесла.

Игорь видел, что Сценариста ничем не проймешь. Да, наверняка он помнит больше, чем хочет показать, но выжать из него сведения не получится никакими силами. Разве что под пыткой или под «наркотиком правды» – но в данном случае это исключено. Оставался один выход. Один, предсказуемый, закономерный выход…

– Ваш сценарий стоит пять миллионов? – Произнеся это, Игорь почувствовал, насколько ему полегчало. Будто прыгнул в воду с десятиметровой высоты! Вода обдала холодом с ног до головы, но самое страшное – колебание – осталось позади. Теперь от него требуется просто плыть по течению.

– Или больше…

Игорь открыл свой дорожный чемодан. Без колебаний выписал чек.

– Вот вам десять. Чек на предъявителя.

На небольшом бледном, покрытом глубокими мимическими морщинами лице Генриха Ивановича отразилась борьба любви к деньгам и любви к долгу. Деньги, как обычно, перевесили.

– Ладно, уговорили, – щелкнул пальцами Генрих Иванович, на глазах делаясь приветливее. – Каковы будут ваши пожелания? Режиссер, актеры?..

– На ваше усмотрение. Мне интересен сюжет, а не то, чтобы меня сыграл Бред Питт.

Сценарист окинул его профессиональным взглядом – точь-в-точь мужской портной.

– А Бред Питт и не подойдет, типаж не тот.

– Но вы хотя бы расскажете, как делаете все это? – Игорь постарался изобразить скептическую усмешку, которая, он чувствовал, не слишком удалась. – Что, связываетесь по мобильнику с богом и просите прислать папку с личным делом господина такого-то?

– Давайте присядем. – Генрих Иванович указал Игорю в угол у окна, и гость послушно опустился на диванчик у стены, оказавшийся весьма комфортным, а сам подвинул офисный стул и сел на него верхом точно напротив Игоря – глаза в глаза:

– Бог тут ни при чем. Как сказал Лейбниц, я не нуждаюсь в этой гипотезе. При всем развитии научных знаний о мире, современный человек – по-прежнему дикарь. Ему нравится думать, что где-то там, на небесах, кто-то большой и сильный руководит людьми, воздавая каждому по заслугам. Современный человек, подобно дикарю, привержен элементарным схемам: счастье – вознаграждение за хорошее поведение, несчастье – наказание за какие-то мифические грехи… На самом деле все не так просто, а… еще проще. Нет ничего сверхъестественного в предсказании судьбы, как и во всем прочем. Ни малейшей мистики, чистейший материализм.

Игорь уловил, что с момента подписания чека сдержанность Сценариста снова сменилась словоохотливостью. Ну что ж, Игорь не прочь поддержать его болтовню и развить тему предсказания судьбы. Собственно, не за этим ли он проделал долгий путь в Швейцарию?

– Итак, – начал свою лекцию Сценарист, покачиваясь на стуле, – давайте раз и навсегда уясним, что никакой бог, никакая сверхъестественная, стоящая надо всем и вся личность в нашу жизнь не вмешивается. Свой жизненный сценарий человек пишет сам, начиная с раннего детства и вплоть до финала, которым опять-таки обязан исключительно себе.

– Как это «себе»? – Игорь добросовестно попытался следовать в русле его рассуждений. – Если я иду по улице и меня сбила машина, это что, по-вашему, я сам под колеса бросился? Это же чистой воды случайность!

– Если вы переходили дорогу, будучи слегка навеселе, – спокойно парировал Генрих Иванович, – а напились вы из-за того, что поссорились с женой, а постоянно ссоритесь вы с женой потому, что женились на ней исключительно из-за внешности, а внешность ее вам понравилась потому, что напомнила фотографию Элизабет Тейлор, которая висела на стене у кровати вашей матери – не скажете ли вы, что это не случайность, а закономерность?

– А если я был трезв, как стекло?

– Значит, имелись какие-то другие причины. Ведь отчего-то вы не заметили автомобиль и не успели отскочить? Значит, о чем-то задумались или были взволнованны… Или переходили дорогу на красный свет, нарушали правила – а желание нарушать правила тоже обычно уходит корнями в детство, в воспитание, в бунтарскую юность…

Игорь задумался, ища изъян в его логике. И не находил.

– Не считайте меня провидцем или колдуном. В голосе Сценариста отчетливо слышалась усталость: как, должно быть, ему надоело повторять все эти объяснения – снова и снова, каждому клиенту! – Я был психоаналитиком – наверное, чересчур успешным психоаналитиком. Профессионально копаясь в прошлом своих пациентов, я в какой-то момент понял, что способен предсказывать их будущее. Имея возможность наблюдать этих людей на протяжении долгого времени, я проверял – сбывалось все до мельчайших деталей. Отсюда вывод: совершенные в прошлом поступки позволяют вычислить то, что случится потом. Это как в уравнении – известные члены позволяют вычислить неизвестные. Одним словом, если хотите, мне удалось вывести алгебраическую формулу судьбы.