Время Надежды (СИ) - Ректор Катерина

Потом он тянется через стол здоровой рукой и берет меня за запястье. От его сильной ладони расползаются горячие волны, точно круги на воде. Рука Йергена гораздо крепче, чем можно ожидать от того, кто привык держать только кисть. Я чувствую себя в кандале, сковавшей мою волю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

59

Страшно поднять глаза, и увидеть в его лице… Что увидеть?

Поэтому, я смотрю на свое тонкое запястье. Потом на его длиннопалую ладонь с крашеными ногтями, на выбившиеся из-под рукава линии татуировки, на уродливый росчерк шрама, спешащий спрятаться под одеждой. Мое сердце начинает колотиться быстрее, и все внутри закипает в волнении. Не могу понять, приятном или отвратительном.

Сейчас самое время спросить, зачем он меня держит. Услышать ответ я тоже боюсь.

Йерген едва ощутимо, большим пальцем выводит круг на моей косточке с края запястья:

- Знаешь, Кирстен. Ты очень похожа на маму. Даже слишком похожа.

- Я больше не помню ее лица. – Быстро шепчу я, потому что мне нужно ответить. Разбить обыденными словами сковавшее нас интимное оцепенение. Будто необычного не происходит.

К счастью, Йерген меня отпускает:

- О. Как печально. Но ты не расстраивайся. Я ее тебе нарисую. Мы, эльфы, имеем привычку многое помнить. По большей части, ненужное. Но иногда память играет нам на руку.

- Нарисуйте. Пожалуйста. С папой. И Габи нарисуйте. Пожалуйста… - Выдыхаю я, силясь собраться с мыслями. Мое запястье горит, и вместе с ним бесстыдно пылает все тело, и горячо закручивается тугая спираль. И, кажется, ничего не будет так просто, как прежде.

- В смысле? – Хмурится Йерген.

Дворцовый распорядитель рявкает:

- Что непонятного, нелюдь? Маляршу ждут во дворце к пополудни. Подмастерье она или кто?!

- Она при мне подмастерье.

- Так ты и сам подмастерье, остроухий. Че жужжишь? Завидно стало? Бабу позвали, а тебя нет? – Взвизгивает распорядитель, потрясая доской с прикрепленным к ней листом пергамента с наполовину зачеркнутым списком. - Я уже не могу с вами, козлами! А еще даже Турнир не начался!

Зацепляюсь взглядом за этот истасканный листик. Как будто его вид поможет мне ровно стоять. Жду. Сейчас все отменится: Йерген признает, что я рабыня, а он мой законный хозяин. Я даже рисовать не умею. Так, слонялась рядом с ним, мыла кисти да краски размешивала… Сердце делает в груди неприятный кульбит, меня начинает подташнивать.

Но Йерген отчего-то не спешит раскрыть правду. Он несколько мгновений вглядывается в полное, багровое от ярости, лицо распорядителя, и, наконец, скупо кивает:

- Ладно. Но я пойду с ней. Помогу, если что.

Издаю то ли всхлип, то ли вздох: хозяин согласился! Я получила заказ, за который сражались все маляры. Меня позвали к сыну наместника, Гордиану Анэстею. Наняли писать парадный портрет самовлюбленного остолопа в золоченых доспехах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

60

- …даже не художница. Не состою в гильдии маляров. В конце концов, я женщина! – Причитаю, наворачивая круги вокруг Йергена.

Как сова, эльф вертит головой, следуя взглядом за моими хаотичными перемещениями. Наконец, с озабоченным видом признает:

- Видимо, поэтому он тебя и позвал. У Его Светлости был немаленький выбор. Здесь, в Сером замке, собрались лучшие кисти всего Восьмигорья. Но… Если честно, я сам виноват. Не стал вписывать тебя как рабыню. В списках ты подмастерье. Потому и бродишь везде.

- Разве так можно?!

- Можно. Если у тебя есть кошель медяков. – Хмыкает Йерген. - Да не бойся ты, я с тобой пойду. Это не возбраняется.

От бессилия мне хочется на него накричать. Тяжело выдохнув, ограничиваюсь скептическим:

- Очень смешно. Я даже рисовать не умею.

- Ну, как сказать… Ты делаешь это лучше Габи. Значит, умеешь. – Отрезает Йерген. – Давай, женщина, собирайся. Мы на грани того, чтобы опоздать во дворец.

- Мне страшно. – Всхлипываю я. Меня все еще продолжает мутить.

Йерген подходит, кладет руку мне на плечо. Вторая, в лубке, между нами, - точно преграда. Я забываю дышать. Его рука кажется мне тяжелой, горячей, из-под нее разбегаются приятные искорки. Не знаю, чего хочу больше, прильнуть к хозяину, положив подбородок ему на плечо, или оттолкнуть, отпрянув подальше. Мои чувства неправильные, ненормальные. У меня в сердце что-то сломалось.

Я не могу смотреть в глаза Йергену. Тогда он сразу обо всем догадается. Но я слышу в голосе улыбку, и его красивое, улыбающееся лицо само предстает перед моим мысленным взором.

- Только дура бы не волновалась. Но ты не бойся. Если что, я за тебя подмажу набросок, а когда согласуем, и портрет напишу. Никто не ждет, что ты прямо на месте представишь законченную работу. Поболтай с Его Светлостью, притворись, будто прикидываешь наметки. Этого будет достаточно. Платят Анэстеи очень достойно.

Если меня успокаивают слова Йергена, то только на ноготь. Особенно кошмарно звучит предложение развлечь Его Светлость беседой.

- А если он позвал меня, потому что я женщина?

О боги, я спросила это, в самом деле спросила! Какая неудобная тема. Теперь еще тяжелее стоять рядом с Йергеном. Мне стыдно от того, что хозяин мою неловкость почувствовал, - убрал руку и на шаг отступил.

Все еще ощущаю эхо прикосновения. Плечо почти болит, желая вернуть приятную тяжесть.

Йерген пожимает плечами:

- Не забивай себе голову раньше времени. У таких, как Гордиан Анэстей, полно фавориток среди дворцовых красавиц. К тому же, про старшего сына наместника судачат, будто он большой оригинал. На его мировоззрении сказалась многолетняя ссылка в Герру. Скорее всего, ему попросту любопытно, как пишут женщины-маляры.

- Надеюсь. – Неуверенно шмыгаю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

61

Задержав дыхание, я шагаю в зал. Как ныряю. Мое сердце колотится так громко, что, должно быть, слышно и Йергену, и сопровождающему нас слуге. Кивнув, слуга оставляет нас дожидаться Гордиана Анэстея.

Значит, здесь мне отвели рабочее место.

На фоне помещений дворца комната кажется скромной и не очень большой. Но даже она - один из самых просторных залов, где мне доводилось бывать. По размеру сопоставима с шумным арглтонским трактиром «Два топора и курочка», или даже с молельней Перекрестного бога. Туда мне однажды пришлось заглянуть, - затащил Йерген, боялся, как бы я не вызвала подозрений в продолжении чудодейства. Вскоре от нас отвязались.

Моя жизнь прошла на узких улочках и городских каморках, в нашей комнатке, в мастерской, в лавках и жилищах поднявшихся на торговле клиентов. Это были тесные, маленькие дома, но гораздо более теплые и уютные. Во дворце потолки так высоко, что на них впору нарисовать звезды. Стены из темно-серого камня кажутся очень холодными. Узкие бойницы окон забраны вставленным в клетки рам мутноватым стеклом. В комнатах сумрачно даже в самый солнечный день.

Как они здесь живут, в таких неуютных, пространных и гулких покоях, с вечно снующими туда-сюда слугами, охраной, придворными? Неужели, им это нравится?

Задать вопрос я не решаюсь. Мы с хозяином в деловитом молчании формируем складки на фоне и вносим завершающие штрихи в декорацию. По совету Йергена я попросила, чтобы для портрета собрали задник с тяжелой бархатной занавеской, и установили напротив окна. Задний план эльфу не нужен, он что угодно изобразит. Да и на лицо заказчика ему достаточно взглянуть один раз. Зеркальное отражение сходу напишет. Но Йерген утверждает, что в глазах заказчиков декорации очень важны. К тому же они охотней платят, если долго позируют.

На консоли рядом с пустующим креслом лежит лакированный человеческий череп. Предпочитаю не думать, каким образом его получили.