Изгой - Эль Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как насчет поднять ставки? – спрашивает Дюк перед началом следующего раунда, стоя у стола и натирая кий мелом. – По сотне баксов с каждого?
– Осторожнее, Дюк, – предостерегающе говорит ему Фенн. – Ты впереди всего на одно очко. Не время зарываться.
– В чем дело, думаешь, твой братец ставку не потянет?
– Талонами на еду принимаете? – выкрикивает один из пацанов Дюка, чьего имени я даже не удосужился запомнить.
– Или, может, в кредит? – смеется другой, крючконосый.
– Как это все вообще работает? – Дюк загоняет четвертый и девятый шары в угловую лунку. – Мамочка тебе карманные выдает или тебе лично приходится отчиму отсасывать?
– Ты слишком много треплешься, – говорю я, не реагируя на наживку. В уме я делаю заметку накопать компромата на Дюка в первую очередь. Всегда полезно быть вооруженным против козлов.
– Да что ты? – К моему удивлению, дальше Дюк мажет. – Давай, не будь трусом. Деньги на стол. Кто загонит восьмерку, тот возьмет все.
Я пожимаю плечами.
– Пас.
– Знаешь что, я даже дам тебе в долг.
Сидя на барном стуле, я наблюдаю, как Сайлас забивает два шара подряд, и даже не смотрю в сторону Дюка.
– Спасибо, не интересует.
– Да в чем твоя проблема, бро? – Он улыбается, но, оказавшись прямо перед моим носом, Дюк внезапно больше не выглядит дружелюбным.
– Никаких проблем нет, бро, – говорю я, продолжая наблюдать за игрой поверх его плеча.
– У тебя чертовски дурной характер, ты в курсе? Я-то думал, до тебя уже дошло, что пора бы проявить немного уважения.
Я не сдерживаю беззаботной улыбки.
– Ну, что тебе сказать, видимо, я немного жираф.
– Эй, Дюк, если ты в настроении весь вечер к кому-то подкатывать, то мне как раз некого трахнуть сегодня. – Лоусон облокачивается о дверной косяк, лениво улыбаясь, несмотря на красные глаза и трясущиеся руки. Он куда-то ускользнул пару минут назад и вернулся уже поддатый.
– Сорян, Кент, даже если бы я играл за ту команду, я бы к твоим пяти сантиметрам не подошел бы и на пятьдесят, – откликается Дюк, и мне приходится признать: шутка про сантиметры мне нравится. Кто разрешил мудакам быть смешными? – Кто знает, где твой член побывал.
– Могу рассказать, – услужливо отвечает Лоусон. – Прошлой ночью, например, он долбил G-точку твоей сестры.
Я слышу, как рядом со мной вздыхает Фенн.
– Твою мать, ну только не про сестру опять, – бормочет он.
– Чего ты там ляпнул? – сверкнув глазами, Дюк подлетает к Лоусону. – Давай, дерьма кусок, повтори. – Он хватает парня за воротник, но тот лишь ржет в ответ.
– Я сказал, что вчера ночью натянул твою сестру.
Сайлас, который спокойно занимался своими делами в углу, резко загораживает Лоусона от кулака Дюка.
– Ну все, хватит. Игра окончена. – Он выталкивает Лоусона, продолжающего плеваться оскорблениями, в коридор. – Он придурок, ты же знаешь, – говорит Сайлас Дюку, пытаясь разрядить ситуацию. – Чего от него ждать?
Дюк переводит тяжелый взгляд на Сайласа.
– Следи получше за своим мальчишкой. Однажды у меня кончится чувство юмора.
После этой вспышки все сворачиваются. Сайлас запирает Лоусона в их комнате, а Дюк и его компания уходят. Мне кажется, что Сайлас часто проводит вечера, присматривая за соседом. Зато эту сцену было гораздо веселее наблюдать, чем какой-то бильярд.
Может, эта школа все-таки не такая уж и занудная.
Глава 15. Лоусон
Люблю момент, когда утро только-только начинает прорываться сквозь пелену сна, а я лежу и прислушиваюсь в ожидании сирен и шума распада цивилизации, гадая, какая же катастрофа могла произойти за ночь. А потом понимаю, что гребаный мир остался ровно таким же, каким и был, и тогда приходит жестокое разочарование.
Когда я был маленьким, кино говорило нам, что апокалипсис вот-вот наступит, а дистопия уже поджидает за углом. В любой момент мы могли проснуться посреди руин социума, на улицах, захваченных анархией. Опустошенные останки человечества.
Вместо этого будильник на моем телефоне говорит мне вставать и идти срать, мыться и бриться в преддверии очередного монотонного дня. И никак не слезть с этого отвратительного колеса обозрения.
– Поднимайся. – Сайлас уже встал и расхаживает по комнате. – Опоздаешь опять.
– Ты даже не представляешь, насколько мне плевать.
– Лоусон, хватит. Я не буду каждое утро этим заниматься, поднимай задницу с кровати.
– Дай мне причину.
– Сам дай себе причину. – Он звучит раздраженно. Еще первая неделя учебы не закончилась, а я его уже достал. Сайлас теряет хватку, было время, когда я целый семестр мог спокойно испытывать его терпение.
Я вздыхаю.
– Вот бы кто-нибудь вздернулся.
– Чел. – Сайлас останавливается, чтобы прожечь меня взглядом. – Это перебор.
– Ладно. Давай тогда пустим слух, что тренер по фехтованию собирает у себя в подвале секс-культ из первокурсников.
– Тебе нужно хобби.
– А я, по-твоему, что тут изобретаю? – Я проглатываю стон. Хотелось бы мне знать, как это объяснить. Про скуку и про то, что она со мной делает.
Поверьте на слово, скука – это дерьмовое состояние для кого-то с моим пристрастием к саморазрушению. Это висящее на стене ружье, постоянно направленное мне в висок.
Мне необходимы постоянные развлечения. Я должен отвлекаться, быть в бесконечном движении. Оставьте меня без присмотра, и я начну ерзать и творить всякую дичь. Любая пауза утягивает меня обратно в собственные мысли, и я очень быстро вспоминаю, почему не люблю там быть. Как выяснилось, я сам с собой не очень дружу.
– Я беру больничный, – заявляю я Сайласу, наблюдая, как он ходит по комнате в полотенце. Взгляд ненадолго задерживается на каплях воды, все еще стекающих по его мускулистой спине, а потом утыкается в потолок.
Несмотря на раздражение, Сайлас фыркает.
– Лень – это не болезнь.
– Я страдаю от смертельной скуки.
– Прям так уж и смертельной?
– Вполне вероятно.
– Тогда единственное лекарство… – настаивает Сайлас, роняя полотенце на пол у шкафа и натягивая боксеры, – это вылезти из кровати. Я тебе обещаю, что если ты останешься весь день дрочить в постели, ничего интересного точно не произойдет.
– Ладно, договорились. Сначала ты мне дрочишь, потом я одеваюсь.
Он снова фыркает.
– Мечтай.
Ну, если быть честным, мысль-то мелькала, и не раз. О том, каково это было бы, замутить с Сайласом. Если бы он не был исключительно по девочкам. Но даже моя тяга к разрушению останавливается на этой грани и отказывается портить нашу дружбу. Судя по всему, это единственное святое, что есть в моей жизни и что я отказываюсь уничтожать. Что касается всех остальных? Да легко. Когда твои вкусы и так охватывают в два раза
