Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - Дорис Лессинг

Любой колодец или шахта — да что там, любая яма, в любом месте Центра мгновенно наполнялась водой. Северные края Центра погружались в сырой грунт. То есть, делал вывод Гриот, весь массив Центра стоял не на прочном основании, а на воде, уровень которой к тому же повышался. И никуда было не деться от этого факта.

Затем случилось кое-что еще, и важность этого события донесли до Гриота его солдаты — те из них, которые у себя на родине были писцами или учителями.

По лагерю циркулировали (и удивляться тут не приходилось) истории о привидениях. Оно и понятно, ведь столько людей когда-то жило здесь: строители, в стародавние времена работавшие с древесиной, каменщики — многие поколения их. Естественно, после них в Центре должны были остаться привидения, и люди, склонные в это верить, видели их. А еще солдаты рассказывали друг другу истории о некоем секретном месте в Центре — настолько секретном и так хорошо укрытом, что невозможно было найти его без проводника. Впрочем, Гриот не придавал никакого значения этим историям, как и рассказам о привидениях. А вот люди, пришедшие с востока, из самых дальних стран, относились к этому с полной серьезностью: в их краях тайник был неотъемлемой частью всех рассказов о Центре (таковы были слава и влияние Центра, что о нем знали повсюду). Гриот слышал, как солдаты, которых он не мог не уважать за их познания, говорят о песчаных библиотеках и о песчаных записях. Он слышал эти же слова и от Маары, хотя тогда и вовсе понятия не имел, о чем идет речь. Хорошо, этот тайник существует, только где? А раз он тайник, то найти его невозможно, если только случайно. А потом один из вновь прибывших беженцев сказал, что в их краях рассказывают, якобы о тайнике прекрасно известно слугам, работающим в Центре.

В ту пору старая принцесса Фелисса была еще жива, но уже впала в маразм, и, когда Гриот пришел к ней с переводчиком-махонди и принялся расспрашивать про тайник, она закричала на них и прогнала прочь, обозвав грязными лжецами. Уж она-то, принцесса, не могла не знать обо всех тайнах Центра.

У Фелиссы было двое слуг: муж и жена. Старик к тому времени уже умер, а старуха не только была жива, но и сохранила ясность ума. Гриота и переводчика она встретила с подозрением. Они сказали, что им известно о существовании тайника в Центре, а также о том, что она, как потомственная служанка, должна знать о его местонахождении.

Старуха заявила, что все это вранье.

Гриот перебил ее, сказав, что это Данн поручил ему найти тайник. Дабы подтвердить серьезность своих намерений, он сунул старухе под нос длинный, острый, смертельно опасный нож — Гриот нашел его в одном из пустых залов и велел солдатам очистить от ржавчины и заточить.

Старуха была такой древней, что угроза смерти не должна была произвести на нее никакого впечатления, однако она испугалась и согласилась показать Данну дорогу. Поначалу она юлила и хитрила, говорила, что все позабыла и что вообще тайник давно провалился, что каждый, кто узнает про него, будет проклят, но в конце концов стало понятно, что она собирается сказать правду. Видно это было по тому ужасу, который охватывал старую служанку по мере приближения к месту. Похоже, она и сама верила в проклятье.

Центр можно было представить в виде горшка, который лепят на гончарном круге: его форма все время неуловимо менялась. Давным-давно (хотя в данном случае это выражение означало более короткий промежуток времени, чем неизмеримый возраст Центра) кто-то — кто? — приказал строителям — каким? — построить тайник, найти который невозможно. Стены изгибались и уходили в стороны, исчезали из виду, а на их месте вырастали новые, причем ни одна стена не была сделана из того же материала, что соседняя. За величественными каменными сооружениями находились хрупкие строения из мелкого кирпича, слепленного из глины и тростника, а за ними снова появлялся камень. Каждую стену покрывал узор, который можно было бы запомнить, но он тоже постоянно менялся, и вроде рисунок тот же, а вроде уже другой, а вот и вовсе его не узнать. Это было как послание, составленное из слов на разных языках. В целом стены были устроены по тому же принципу, что и представление фокусника: они отвлекали внимание от того, что на самом деле имело значение. Как бы ни отслеживал приметы незваный гость, думая, что приближается к заветному месту, он раз за разом возвращался к началу своего пути.

Гриот взял с собой только одного солдата, выходца с востока. Оба они шли за плачущей и шмыгающей носом старухой, не сводя с нее глаз, потому что так легко было поверить, будто она обладает теми же обманчивыми свойствами, что и стены, которые поворачивали, обрывались, изгибались и запутывали. Хитроумный строитель, живший в древности (или это был целый клан строителей?), знал, как оставить в дураках тех, кого сюда не звали. Гриот старался удерживать в уме маршрут, которым они двигались, и общее направление, однако в какой-то момент ему пришлось признать, что заблудился. Если бы старуха надумала бросить их здесь, они с солдатом так навсегда и пропали бы в этом каменном лабиринте. Поняв, что он перестал ориентироваться, Гриот остановился, остановил старуху и заставил ее вместе с ними вернуться обратно в то место, где он нашел оставленную им метку на камне. Потом все снова пошли вперед: старая служанка, за ней Гриот, а напуганный, весь в поту переводчик сзади. Потом путь им преградила стена, вернее, две, края которых находили друг на друга так, что прохода не было видно, его скрывал кирпичный выступ. Гриот и его спутник сумели протиснуться внутрь, присмотревшись сначала, как туда пролезла старуха. И вот наконец Гриот увидел то, что было спрятано. Однако ничего не понял.

Старуху трясло от ужаса. Чего она боялась? Большая комната или небольшой зал; в центре стоит сооружение из чего-то, похожего на стекло, но не из стекла, что стало ясно Гриоту, как только он прикоснулся к поверхности — прозрачной, твердой и гладкой. С таким материалом он еще не сталкивался. Блестящие стенки из этого не-стекла образовывали нечто вроде комнаты в комнате: огромный короб, который изнутри был весь облеплен пачками листков, сложенных вместе.

— Книги, — выдохнул переводчик-махонди, испытывая облегчение оттого, что пугающий секрет оказался чем-то уже известным ему. Но не Гриоту.

— Песчаные библиотеки? — спросил солдат у старой служанки, но та из последних сил цеплялась за каменную стену и так дрожала, что не могла говорить. Она, похоже, и не слышала ничего.

Гриот увидел, что этот человек, выходец с востока, искренне заинтересован и впечатлен. Он ходил вокруг прозрачного сооружения и разглядывал покрытые письменами страницы.

В помещении было свежо — откуда-то поступал чистый воздух, но запах сырости тоже ощущался.

Между прижатыми изнутри листками Гриот рассмотрел, что внутри странного короба (вообще-то, это было гораздо больше, чем короб, скорее — зал внутри зала) лежали все те же пачки листов. Потом он задался вопросом: что удерживало листки на стене? Каждый из них был прижат с двух сторон планками, а планки, в свою очередь, крепились к стене чем-то вроде клея.

Переводчик с головой погрузился в изучение находки. Он переходил от одной странички к другой (на одних были письмена, на других — картинки) и бормотал: «Это такой-то язык… а это такой-то. А это… не знаю».

Тем временем старухе стало совсем плохо; ее так трясло, что она чуть не рассыпалась на кусочки.

Что же, теперь еще двое знали дорогу к тайнику: Гриот и солдат с востока, которого звали Сабир. Пора было возвращаться. Они поставили старуху лицом к узкой щели, которая была выходом, и протолкнули ее вперед, потому что сама она не двигалась. Гриот опасался, что она в таком состоянии не сможет вспомнить обратную дорогу, но наконец они все-таки вышли на воздух. Оба мужчины запомнили маршрут.

В тот же вечер старуха умерла. Умерла и Фелисса, как только услышала о смерти служанки. Тут же по лагерю распространился слух, что их убило проклятье. Умрет ли солдат, Сабир? А сам Гриот? Пока всё вроде бы обстояло благополучно: оба пребывали в отменном здравии, никакое проклятье их не коснулось. Гриот радовался, что вовремя раскрыл загадку тайника: соберись он на поиски хотя бы днем позже, и уже некому было бы показать им запутанный маршрут.

Что именно Сабир рассказывал своим приятелям в лагере, Гриот не знал; однако он взял с переводчика клятву хранить маршрут в тайне. Сабир позднее говорил ему, что очень немногих интересуют древние песчаные библиотеки. Однако есть один человек, сказал Сабир, которого он хотел бы познакомить с Гриотом. Зовут его Али, и это очень ученый человек, который знает все о книгах и владеет многими языками.

В большом зале, помимо стола Гриота, был установлен еще один, для Сабира и Али, — не очень близко, чтобы их беседы не мешали Гриоту работать, но тем не менее в пределах слышимости, потому что Гриот надеялся почерпнуть из их соседства новые знания. Сабира и Али снабдили стопками листов из давленого и высушенного тростника, которые использовались для письма, и палочками из жженого дерева, те оставляли черный след на всем, к чему прикасались. Каждый день они уходили в тайник, пробираясь путаными ходами, и возвращались возбужденные, нагруженные исписанными тростниковыми листами. А потом приходили к Гриоту и говорили что-нибудь вроде: «Увы, многие языки прошлого мертвы уже много лет» или «Кажется, в лагере есть человек, который мог бы прочесть это». Гриот внимательно слушал и осознавал собственное невежество. Он просил, чтобы всю информацию записывали и берегли для генерала Данна, который вот-вот уже должен вернуться. Но где же он, где Данн?