Подлодка «Комсомолец» - Николай Басов

– Так, ребята, – согласился Кашин, – закончим потом.

Все, кроме этого невесть откуда взявшегося Бутузова и самого Кашина, вышли. Едва закрылась дверь, непонятный тип довольно агрессивно начал:

– Вы в курсе, что вами недовольны?

– Почему же? – удивился Кашин. – Мое начальство этого не озвучило…

– У вашего начальства есть свое начальство. Вот они-то…

– А они меня не интересуют, – прервал гостя Кашин.

В кабинете повисла тишина. На долгий-долгий миг.

– Вы плохо работали, – резко сказал Бутузов. – Медленно, тупо… И упустили, по-видимому, станцию неизвестного противника, которая, если бы мы ее захватили, продвинула нас во многих аспектах тайной войны.

– Вы откуда? – спросил Кашин. – Какое ведомство представляете?

– Это неважно.

– Почему же неважно? – деланно удивился Кашин. – Как раз, важно. Скорее всего, вы из флотской контразведки. Так или нет? – Ответа не последовало. – А если так, то вы должны признать, что я выполнил, по сути, вашу работу. Со своими ребятами, почти не прибегая к вашей помощи. То есть, вы упрекаете меня не потому, что я действительно плохо работал, а потому, что вы не смогли сделать эту работу без нас. – Он подумал. – Да, готов согласиться, что станцию противника я, пожалуй, в самом деле позволил сжечь. Но вы-то не сделали даже того, что сделала наша группа, не сумели их обнаружить. И мы, именно мы, нашли распечатку, подтверждающую, что действительно раскрыли лабораторию врагов… Так какое же право вы имеете нас упрекать?

– Это бесмысленный разговор, – Бутузов стал очень злым. – В общем так, я забираю распечатку, которую вы обнаружили на кордоне «Белорыбица».

– Даже так?

– Именно так. – Бутузов протянул руку с шевронами на рукаве. – И давайте не спорить, не будем терять время попусту.

Кашин вздохнул, покосился на телефон, изображая раздумья. Хотя раздумий, конечно, не было, потому что у него уже имелся прямой и недвусмысленный приказ – отдать этому типу все, что он захочет получить.

– Давайте, – подбодрил его Бутузов. – И еще вот что. Вам придется уничтожить все документы по этому делу.

Он ткнул пальцем в черную папку перед Кашиным. Тогда, вздохув, Кашин достал из этой папки только что уложенную распечатку и легко перекинул ее через стол Бутузову.

– Папку мы не можем уничтожить, – проговорил он.

– Если надо, я принесу любые документы на право ее изъятия, – проговорил Бутузов, забирая распечатку.

– Мы занимались смертью генсеков, и эти папки все-равно остались у нас. Вы, кажется, переоцениваете свои возможности. Папка останется в неприкосновенности, – спокойно отозвался Кашин.

– Вы уверены?

– Составьте расписку в том, что вы получили распечатку, – сказал Кашин, проигнорировав последний вопрос этого типа.

– Вот соответствующий документ. – Бутузов порылся в своем портфельчике и достал бумагу с тремя визами и одним штампиком в углу. – За подписью начальника морской контразведки. Этого хватит?

– Давайте сюда.

Кашин взял листок, вложил его в темную папку, тут же захлопнул. Подшить можно будет и потом. Пока следовало избавиться от Бутузова. А тот развернул распечатку и стал просматривать.

– Здесь все? – Он оторвался от распечатки и посмотрел на Кашина своим отвратительным взглядом. – Учтите, если это не так, вас ждут неприятности.

– Остальное в этой папке. Но это наши оперативные документы, как я и сказал, они останутся у нас.

– Ладно, – вздохнув с заметным удовлетворением, тип представившийся Бутузовым, спрятал распечатку в портфель, вытащил из него пистолет в кобуре и пристегнул себе на пояс. Потом достал еще один, покрутил перед собой и сунул в карман кителя. Вероятно, таким образом он пытался произвести на Кашина впечатление.

– Тогда все, – Он поднялся. – Рад, что вы оказались догадливы и… покладисты.

Руку он не протянул, как и при входе. К тому же, Кашин не был уверен, что пожмет ее. Типы с такими манерами очень серьезно относились к всяким формальным жестам, непожатая рука была бы для него отличной местью за распечатку, и пожалуй, за манеры. Потом Кашин нажал на кнопку селектора.

– Если этот… Бутузов ушел, подгребайте все ко мне, продолжим, – сказал он.

Едва Веригина вошла, опередив Шляхтича и Стекольникова, Кашин спросил:

– Ты хорошо сделала копию?

Веригина усмехнулась, пожала плечами, села на свое место.

– А чего тут хитрить? Значки и все… загогулины, как сказал Шляхтич, мы повторили знак в знак. Распечатка сделана на матричном «Хюндае» с широкой кареткой. Достать его и набить текст – не проблема. Бумага наша, для непрерывной подачи. Смятины я сама сделала, грязь от картошки принесла из овощного, она, правда, не вполне такая же, как у Василисы, похуже, та все же – хозяйка… Но все-равно не догадаются.

– Откуда он? – спросил Стекольников.

– Аллах его знает, – ответил вместо Кашина Шляхтич. – Я таких типов тысячи раз видел, больше всего они боятся свое настоящее место службы назвать.

И достал из своей папочки настоящую, а не фальсифицированную распечатку, полученную на охотничьем кордоне «Белорыбица», протянул Кашину. Действительно, ее трудно было отличить от той, что он передал Бутузову.

– Какую степень секретности мы на эту распечатку навели?

– Совсекретно. Не ДСП же на нее вешать? – отозвался Шляхтич.

Кашин кивнул, сложил листки «гармошкой», как они и должны быть, сунул в папку. Протянул ее Веригиной.

– Держи, если нет никаких других идей по ведению дела, то давайте его дооформлять и передавать в архив.

– В архив? – удивилась она. – Вот так… Сразу?

– Думаю, мы ничего больше не придумаем по этому делу. Пока опять где-то что-нибудь не взорвется.

– Печально.

– Хуже не придумаешь, – Кашин попробовал улыбнуться. – На то и «Темные папки», чтобы ничем, собственно, не кончаться.

– Плохо у нас получилось, – произнес вдруг Шляхтич. – А вдруг еще что-нибудь?.. Через пять-семь лет? Или через десять?

Кашин посмотрел на него, нахмурился. Но выговаривать не стал. Поднялся, подошел к окну, посмотрел на внутренний дворик их особнячка. Три машины, две из них служебные, пух тополиный летит, как ненастоящий снег, какие-то люди из охраны… Все вместе это называлось жизнью.

– Рыжов вчера умер, – проговорил он, наконец. – В больнице для старых большевиков. Думали инфаркт, а оказалось прободение желудка. Не врачи, а коновалы…

В комнате стало так тихо, что даже за плотно закрытыми дверями со звукопоглощающей оббивкой, стали слышны трели телефона.

– Он сделал, что мог, – сказал Стекольников.

– И даже больше, – Кашин посмотрел на него. – Куда больше, чем мы.