Заговор генералов - Владимир Понизовский

- Нужно выпустить воззвание.

Родзянко погрузился в кресло, налег на стол. Начал энергично писать. Остальные терпеливо ждали. Накопец он отбросил ручку на синее сукно:

- Разрешите прочесть, господа. Прокашлялся:

- Итак, "Воззвание. "Временный комитет членов Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной методами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием..." Как,господа?

Севший голос Михаила Владимировича вибрировал, выдавая волнение. Все-таки втравили его в смуту!.. Правда, об устоях - о самодержавии и о государе - в воззвании нет ни слова, а все же супротивно царской воле... Он, Родзян-ко, не хотел бунта. Он пытался предотвратить восстапие. Но государь не изволил прислушаться к его советам. Михаил Владимирович и теперь не желает идти против государя. Но где же те, кому по должности надлежит взять бразды правления и обуздать бунтовщиков? Где премьер-министр? Где военный министр, где главнокомандующий войсками округа? Где верные полки, пушки, пулеметы? Где, наконец, казаки и лейб-гвардейцы?.. Продержаться. Только бы продержаться. Иначе... Яснее других он представляет, что случится, если восторжествует толпа. Ему есть из-за чего испытывать тревогу. Он очень много имеет. И может потерять больше, чем все эти "пародные избранники", вместе взятые.

Да, как несвоевременно оказалось событие, которое два месяца назад всполошило всех. Поторопились его племянник с великим князем и Пуришкевичем. Гришку Распутина надо было отправить в преисподнюю теперь. И не Юсупову со своими приятелями, а этим - из толпы. Вина за все неурядицы в государстве легла бы на тобольского конокрада. Получили бы его голову на выданье - и успокоились. А теперь на кого ляжет?.. Тяжкий крест...

- Что добавить желаете, господа?

Никто ничего добавить к воззванию не пожелал. Он с ожесточением ткнул перо в чернильницу и размашисто вывел: "Председатель Государственной думы Михаил Родзянко. 27 февраля 1917 года". Вызвал служителя:

- Распубликовать и распространить по городу. Служитель кинулся в типографию.

Тут же и вернулся - с новым известием:

- Фабричные... студенты... солдаты... привели под ружьем их превосходительство... Ивана Григорьевича Щег-ловитова!

Как понимать: под ружьем? И кого! Бывшего министра юстиции, председателя Государственного совета, сенатора - одного из высших сановников государя!.. По чьему распоряжению привели? Зачем?

Родзянко тяжело выбрался из-за стола. Но, опережая его, уже выскочил из комнаты Керенский.

Александр Федорович подбежал к группе, ведшей через Екатерининский зал белого как лунь и смертельно бледного экс-министра, недавнего вершителя судеб. Вот какие сальто-мортале выкидывает судьба.

- Господин Щегловитов! От имени народа!..

Но тут подоспел Родзянко. Гостеприимно повел рукой:

- Иван Григорьевич, пожалуйте ко мне в кабинет.

Между председателем Думы и министром вдруг протиснулся тощий небритый юноша в студенческой куртке с петлицами:

- Бывший министр Щегловитов арестован от имени народа!

Родзянко поверх головы студента гневно уставился в лицо Керенского.

- Господин Щегловитов арестован! - с пафосом воскликнул тот. - Но ваша жизнь, Иван Григорьевич, в безопасности - Дума не проливает крови!

С его губ так и слетали слова-афоризмы. Какая удача: он, он совершил первый арест революции!..

- Куда отконвоировать арестованного? - не обращая внимания на багрового Родзяпку, обратился студент к Керенскому.

Действительно, куда?.. Не в полицейскую же камеру... Нашелся:

- В министерский павильон.

И в этом был остроумный парадокс: министерский павильон пристроил в свое время к крылу Таврического дворца Столыпин. Меж думскими заседаниями там отдыхали члены правительства, не желавшие вне службы якшаться с "народными избранниками".

Керенский обернулся к солдату, вместе со студентом приведшему Щегловитова:

- Какого полка?

- Четвертой роты Преображенского унтер-офицер Федор Кругл ов!

- Поручаю вам охрану арестованных.

Почему: "поручаю"? Какими полномочиями?.. Александра Федоровича несло.

А люди все прибывали. Они заполонили Таврический, набились в залы, толклись в коридорах.

В вестибюле и на лестнице стояли, обращенные рыльцами на Шпалерную, "максимы", "гочкинсы", "кольты". Сменяли друг друга на постах часовые.

Никто не знает, что делать дальше. Где же верные войска с фронта?.. Только бы продержаться... Родзянке сообщили:

- В левом крыле... в комнате бюджетной комиссии... Собрался еще какой-то комитет. Исполнительного Совета. Рабочих депутатов!

Каких еще депутатов? Какой комитет, когда уже есть Временный, думский? Какого совета, когда совет - они?

Керенский, на этот раз без Родзянки, метнулся в левый флигель.

Оказалось, явочным порядком здесь же, в Таврическом, уже образован Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов - как прямой преемник того самого Совета, который возник в октябрьские дни пятого года и просуществовал тогда 52 дня. И этот Временный исполнительный комитет разослал по всем питерским заводам и фабрикам телефонограммы с предложением прислать в Таврический дворец своих представителей на первое заседание, а кроме того, уже образовал и штаб восстания из нескольких фронтовиков, оказавшихся в столице в отпуске или в командировке. Этот штаб выставил команды для охраны вокзалов и послал разведчиков на дороги, ведущие в столицу.

Дело принимало неожиданный оборот. Дума распущена царем на каникулы и как бы не существует. Ее Временный комитет - учреждение, не установленное никакими законами и не располагающее никакими правами. А Совет рабочих депутатов хоть и самочинный, зато опирается на рабочую толпу и солдат... Как бы не просчитаться! Керенский сновал между кабинетом Родзянки и комнатой в левом флигеле. Он должен быть и здесь и там. Депутат Думы, а в то же время и лидер трудовиков. Иными словами, представитель трудовых масс.

В девять вечера в Таврическом собралось несколько десятков рабочих посланцев заводов и фабрик. Тут же оказались и Чхеидзе, и Скобелев - еще один эсдек-меньшевик, тоже депутат Думы. Александр Федорович ревниво поглядывал на них. Шустры. Тоже быстро сориентировались!..

Рабочие, делегаты от разных предприятий Питера, не знали друг друга. Но они знали по газетам и Чхеидзе, и Скобелева, и Керенского. Когда начались выборы Исполнительного комитета, их троих и выбрали: Чхеидзе председателем, Скобелева и Керенского - товарищами председателя.

Посланцев пролетарских районов заботила нехватка продовольствия - уже какой день не было хлеба. Тут же и решили: реквизировать запасы муки в казенных, интендантских, общественных и иных складах и снабдить ею хлебопекарни. Кроме продовольственной комиссии образовали военную руководить революционной работой в армии; литературную - чтобы наладить издание газет, листков и воззваний. Выбрали десять временных комиссаров для организации районных Советов депутатов.

- Как относится Совет депутатов к Временному комитету Думы? - будто бы между прочим-спросил Керенский.

Ни Родзянке, ни Шульгину, ни Милюкову - никому из правых думцев и представителей центра рабочие не верили: буржуи, капиталисты, царские лизоблюды!..

- Я и Чхеидзе тоже входим во Временный комитет, - сказал Керенский. Вы все знаете: своих фабрик или банков у нас нет. И Николай Степанович и я в тюрьмах за народное дело сиживали...

- Вас обоих и делегируем от Исполкома Совета в их-ний комитет.

Керенскому этого и надо было. "Младенцы. Как легко обвести вас вокруг пальца".

Совет решил: заседания будут непрерывными. Спать по очереди. Как солдаты в карауле.

От имени рабочих депутатов составили свое "Воззвание", совершенно отличное от родзянковского:

"Солдаты! Народ и вся Россия благодарят вас, восставших за правое дело свободы.

Вечная память погибшим борцам.

Солдаты! Некоторые из вас еще колеблются присоединиться к восставшим вашим и нашим товарищам.

Солдаты! Помните все ваше тяжелое житье в деревне, на фабриках, на заводах, где всегда душило и давило вас правительство. Присоединяйтесь к народу, и народ даст вам и вашим семьям новую, свободную жизнь и счастье...

Будьте тверды и непоколебимы в своем решении бороться за свободу до смерти.

Поклянемся лучше умереть, но не отдать врагу свободы. Жертвы, службы и чести вашей никогда не забудет Россия. Да здравствует свобода!"

Из комнаты Совета Керенский вернулся в кабинет Родзянки. Представился как делегат Исполкома, доверительно рассказал о том, что творится в левом крыле Таврического дворца.