За дверью поджидают призраки. Драма немецкой семьи в послевоенной Германии - Флориан Хубер

себя к мысли об их отчаянной бедности. [(5) Но ситуация оказалась в точности противоположной!] Только поведение маленького Пауля оправдывало его тревоги. Его лицо, очень похожее на лицо Эмми, выражало недоверие к незнакомцу, вторгшемуся в его маленький мир. До сих пор он жил в обществе одних только женщин, которые вдруг начали суетиться при появлении этого незваного гостя. Рёмер чувствовал неприязнь к себе в выражении лица и поведении малыша.

В течение нескольких следующих дней Рёмер осматривался в родном городе. Судя по всему, большинство людей, которых он встречал на улицах города, жили трудно, но хуже всех было беженцам, оставшимся без жилья в результате бомбежек, и старикам. Очень плохо было детям и молодым инвалидам. Немногие из них, наиболее предприимчивые, крутились на черном рынке или занимались какими-то темными делишками – те, разумеется, выглядели превосходно. Беспомощно взирал Рёмер на эту новую картину Берлина. Ему здесь не было места. Дома же он оставался со своими переживаниями один на один.

[(6) «Эмми совершенно непостижимым для меня образом вытеснила из своего сознания постоянно угнетавшее меня поражение, всеобщий крах, оставшийся у всех нас за плечами геноцид и хаос, твердо стояла обеими ногами на земле – в противоположность мне – и боролась за существование в эти послевоенные месяцы. Но я также почувствовал, что за долгое время разлуки в наших отношениях произошла перемена, которую я, растерявшийся в давно изменившихся условиях, несомненно, ощущал более отчетливо, чем моя жена».]

За ее приподнятым настроением скрывалось что-то, чего Вальтер не должен был знать. Когда он деликатно заводил разговор о неделях советской оккупации Фриденау, она отвечала с легкостью, сильно его раздражавшей. Она слишком многословно уверяла его в том, что ей удалось избежать унижения. Он действительно почувствовал облегчение, но тем не менее вопросы оставались. Он жил в квартире, обставленной элегантной мебелью, и не мог понять, откуда все это взялось.

Через знакомого он нашел несколько необычную работу: советская комендатура в Карлсхорсте заказала рекламному бюро составить двуязычный каталог немецких автомобилей с рисунками. В течение нескольких месяцев Рёмер усердно занимался рисованием. Но по крайней мере с этого можно было начинать переключаться на другие мысли.

В конце февраля Эмми и Вальтер Рёмеры отмечали свой день рождения. Ему исполнилось двадцать девять, а Эмми родилась в тот же день два года спустя. С раннего утра дом заполнили пожелания счастья, цветы и подарки, но они в основном были для жены Рёмера. Столь обширный круг знакомств, похоже, несколько смущал Эмми и ее мать, а у Рёмера вызывал неприятное чувство.

[(7) «Никто из нас в тот день не мог даже предположить, какой удар судьбы подстерегал нашу маленькую семью».]

Вскоре после этого между матерью и дочерью произошла крупная ссора, причем Эмми наотрез отказалась объяснять Рёмеру ее причину. Потом его жена перестала навещать мать и сына, по-прежнему жившего с бабушкой. Таинственность, которой окружила себя Эмми, стала еще заметнее на фоне их вновь обретенной близости. Вальтер не позволял себе искать подтверждение смутным догадкам из страха узнать правду. Они все очень боялись правды.

Ночью у Эмми появились боли в горле, которые всё усиливались; скоро она почти не могла дышать и впала в панику. Приехавший врач лишь тяжело вздохнул: дифтерия – смертельно опасная болезнь. В машине скорой помощи Вальтер сидел рядом с носилками и был вынужден видеть, как жена изо всех сил борется за каждый глоток воздуха. В инфекционном отделении больницы в Шарлоттенбурге Эмми поместили в карантинный бокс, их разделяла теперь стеклянная перегородка. Она лежала там одна, бледная и безучастная, и смотрела на него. Ее безмолвный жест заставил его сердце мучительно сжаться – она пыталась дать ему понять, что умирает. Он бросился к проходившему мимо врачу, но тот только пожал плечами: будем надеяться на лучшее.

Едва ли он спал этой ночью. На следующее утро до работы он помчался в больницу. Но по уклончивым взглядам медсестер понял, что пришел слишком поздно. Эмми умерла за четверть часа до его прихода.

[(8) «Теперь меня к ней пустили, она лежала на койке, неподвижная и чужая, а я почувствовал полное опустошение, отчаяние и одиночество. Какая ирония судьбы: я пережил опасности и превратности оставшейся позади шестилетней войны, а умереть пришлось моей жизнерадостной, трудолюбивой, веселой жене, матери нашего маленького ребенка, и умерла она именно в тот момент, когда, пережив ужасные времена, мы могли начать новую жизнь».]

Несколько дней до похорон прошли в каком-то помрачении. Сын Пауль был еще мал и не мог осознать утрату, он продолжал жить у тещи Вальтера, которая очень тяжело восприняла смерть единственной дочери. Мать и дочь не виделись и не разговаривали друг с другом после недавней ссоры. Мать даже не пришла к Эмми в больницу – настолько серьезна была их размолвка, о которой она и теперь не хотела ничего рассказывать. Рёмер в полном одиночестве сидел в квартире, которую Эмми, несмотря на всеобщую нужду, сумела обставить столь изысканно. Он уже догадался, что как минимум часть доходов Эмми поступала от процветающей торговли на черном рынке. В остальном он даже не хотел рыться. Ясно было только то, что теперь он остался без нее в борьбе за существование. Его жена заботилась обо всем, по-своему понимая эту заботу.

Время созерцания для Вальтера Рёмера прошло. Теперь ему самому нужно было применяться к обстоятельствам. Голод уже стоял на пороге, потому что денег за работу над автомобильным каталогом для советской военной администрации Вальтер так и не получил. Обращения на биржу труда тоже ничего не дали. В конце концов ему удалось пристроить несколько своих акварелей с ландшафтами и городскими достопримечательностями в одно западноберлинское издательство. Несколько месяцев он жил за счет тоски заказчиков по душецелительным немецким пейзажам от Северного моря до Шварцвальда. Тогда же он познакомился с певицей Урсулой Гаутер, на которой женился год спустя. И, только забрав сына из-под опеки тещи к себе, Вальтер Рёмер понял, что завершил свой долгий путь к обретению семьи.

Он так и не решился поговорить с Эмми о ее тайне. Только с ее смертью кое-что постепенно приоткрылось. Подруги жены и ее давняя начальница как бы мимоходом рассказали ему о том, что происходило в ее жизни в течение последних лет, во время его долгого отсутствия. Были там и некие события, и отношения, в природе которых Вальтер не сомневался, но спустя много лет в своих воспоминаниях он предпочел не называть вещи своими именами.