Ключ к Бездне (СИ) - Анатолий Махавкин

Теодор, с интересом прислушивавшийся к нашему разговору, подошёл поближе и присел на корточки. Под мышкой у него была кипа листов и толстая книга в чёрном переплёте название которой я теперь мог прочитать совершенно отчётливо. Оно поразило меня едва ли не больше, чем всё произошедшее со мной. На потёртой чёрной коже обложки горела золотом надпись, не потускневшая за годы, минувшие с момента издания книги. Если это была не шутка, то под мышкой у нашего руководителя находился мифический Некрономикон. Из книги выглядывали какие-то листочки, определённо чуждые пожелтевшим страницам древнего тома. Поскольку я рассмотрел на них русские буквы, то предположил, что это был перевод с латинского, или какого — другого языка, на котором была написана книга.

Бог ты мой! Некрономикон! Книга, считавшаяся несуществующей, придуманной болезненным фантазёром Лавкрафтом. Помнится, я как-то читал, будто один одержимый коллекционер мистической литературы предлагал миллион долларов за оригинальное издание этой книги. Чёрт побери! Когда я выберусь отсюда, надо будет спереть этот раритет и толкануть его за полцены. Если, конечно, я ещё буду жив.

Перехватив мой ошарашенный взгляд, руководитель криво усмехнулся и отложив чёрный том, выложил передо мной несколько листов, испещрённых линиями, обозначающими лабиринт подземных переходов.

— Не мог бы ты показать, — обратился он ко мне, — как именно добирался до песчаной котловины. Сейчас я отмечу, откуда именно…

— Я вообще не понимаю, почему я должен что-то показывать, — перебил я его, отодвигая карты в стороны, — после того, как меня так подставили. Или произошла нелепая ошибка, и меня совсем не собирались приносить в жертву, во имя каких-то ритуалов?

— Собирались, но не во имя ритуалов, — Теодор слегка пожал плечами, — поскольку я ощущаю себя отчасти виновным в этом, то поясню, почему мы были вынуждены поступить подобным образом. Большинство переходов этого уровня, обычно заполнены тёмным пожирателем — той чёрной субстанцией, с которой ты столкнулся чуть раньше. Объяснять его сущность — слишком долго, стоит помнить лишь одно: приближение к пожирателю вызывает его активность и готовность поглотить любую разумную органику. Если не выманить его наружу, то пройти по уровню абсолютно невозможно — пожиратель уничтожит всех. Для того, чтобы он покинул эти переходы и поднялся на перекрёсток, так называется та пещера, с колодцами, достаточно принести в жертву пару человек, как ни кощунственно это прозвучит. В этом случае пожиратель, на некоторое время останется на перекрёстке в состоянии релаксации. В нашем же случае произошло следующее: пожиратель не удовлетворил свой голод, в полном объёме и устремился на поиски недостающего. Объём его велик, но конечен, именно поэтому он поглотил девушку с мужчиной и прекратил распространяться, вернувшись на перекрёсток. Думаю, я изложил вполне доступно, — Теодор помолчал, насмешливо глядя на меня, — я надеюсь, ты всё-таки будешь со мной сотрудничать. Иначе придётся предоставить тебя самому себе — нам нужны только полезные, для дела, члены группы.

Все козыри, как обычно, оказались в чужих руках. А по поводу обид…Жив остался, вот и ладненько, могло быть и хуже. Тяжело вздохнув, я подвинул к себе лист, пытаясь разобраться в переплетениях линий.

— Ни хрена не понимаю, — сказал я наконец, — попробую лучше рассказать.

Пока я излагал свою одиссею, к нам подошёл Зверь и они, на пару с Теодором, попытались отыскать на плане те пещеры и переходы о которых я рассказывал. Потребовалось совсем немного времени, пока выяснилось: имеющиеся карты грешат многочисленными белыми пятнами, по которым и пролегал мой маршрут.

— Дуракам — везёт, — резюмировал Зверь наконец и посмотрел на меня с непонятным уважением, — всё-таки Вобла ошибается очень редко.

— Машинку ему вернуть? — поинтересовался Круглый, покачивая автомат на ремне из стороны в сторону.

— Пока не надо, — Зверь покачал головой, искоса поглядывая на меня, — он на сегодня, в большой обиде. Ещё перемкнёт…

Здесь он был не прав. Настроение у меня не способствовало сведению счётов, с кем бы то ни было. В первую очередь мне очень хотелось пить и есть. Впрочем, просить об этом не пришлось. Очевидно все понимали, что после суточного воздержания организму потребуется небольшая (а лучше большая) заправка. Мне выдали полную флягу воды, предупредив, правда, чтобы я не слишком шиковал, две банки тушёнки и буханку чёрствого, точно камень, хлеба. Выдавая эту булку, Круглый задумчиво постукивал ею о камень стены и бормотал нечто неразборчивое о хлебе, способном сохранять свежесть долгое время. Видимо — это он и был.

Поглощая выданную пайку, я тупо смотрел в стену пещеры и пытался вспомнить лицо Оксанки. Пусть не тогда, когда мы занимались с ней сексом, но хотя бы прощание…Однако перед глазами стояла лишь картина, описанная Воблой: две человеческих фигурки в проёме тоннеля и чёрная хищная дрянь, обволакивающая их, перед тем, как сожрать. В горле появился тяжёлый комок, а глаза ощутимо запекло. Лучше бы у нас с ней вообще ничего не было! Чужого человека не так жалеешь.

— Сколько времени? — спросил я у Круглого, стоящего неподалёку, — а то спать охота.

— Так дрыхни, — добродушно откликнулся он, — один хер, сегодня уже никуда не идём. А время сейчас детское — двадцать-сорок восемь.

— Поразившись тому факту, что уже наступил глубокий (по моим меркам) вечер, я завалился на камень и мгновенно вырубился, успев подложить под голову лежащий рядом мешок. Особую роль в моём спокойном сне сыграло ощущение безопасности, в отличие от предыдущей ночи (или какое там было время суток), когда некому было проследить за неведомыми тварями, крадущимися во тьме.

В этот раз мне ничего не снилось, я точно нырнул в темноту, но не ту, которая погубила Оксанку и Сергея — эта была самой обычной, баюкающей моё тело в своих объятиях. Проснулся я от обуревающих меня взаимно противоположных желаний: во-первых, я хотел пить, а во-вторых — отлить излишек жидкости, образовавшийся в результате опустошения фляги.

Вокруг царили тишина и покой. Наступил сонный час. Люди мирно дрыхли на гладком камне, побросав под головы изрядно отощавшие рюкзаки. Перекрывая тихое сопение общей массы спящих, доминировал чей-то мощнейший храп.

Около входа в наш спальный вагон я увидел Круглого, привалившегося спиной к стене и потягивающего сигарету. На коленях у него лежал автомат. Видимо — это и был сторож, оберегающий наш покой от всевозможных тварюк. Увидев меня, Круглый повернул голову и кивнул, приветствуя моё пробуждение. Я кивнул в ответ и повертел головой, в поисках места, где можно было бы справить небольшую нужду. Таковых не оказалось: пещера выглядела слишком маленькой и всё её пространство занимали спящие. Поэтому, исполняя танец переполненных пузырей, я направился к выходу. Круглый молча наблюдал за моими па-де-па, продолжая потягивать сигарету. И только, когда я выходил из пещеры, он поинтересовался, с загадочной ухмылкой:

— На порнуху потянуло?

Спросонья мне могло и почудиться, но вроде бы он сказал именно так. Ни фига не сообразив, я промычал нечто непонятное и протанцевал дальше. Едва выбежав из пещеры я подбежал к ближайшей стене (ну прям, как про ту собаку: не найду дерева — обоссусь!) и исполнил свой долг перед организмом. И только, когда всё стало на свои места я обратил внимание на странный хекающий звук. Первая мысль была, естественно, о кровожадных тварях, подкрадывающихся к мирно писающему человеку. Медленно повернув голову, я очень быстро опустил нижнюю челюсть, зафиксировав её в этом положении.

Сейчас я находился в зале с низким, изрезанном трещинами потолком, покрытым блестящей водяной плёнкой. Влага сочилась на песчаный пол, стекая по замшелым стенам. В относительно сухом месте, на плоском камне, метрах в пятнадцати от меня, две фигуры совершали странные телодвижения. В голову немедленно пришёл старый анекдот: думала сношаются, а пригляделась — точно, я…тся!

Как бы передать увиденное, не скатываясь до стандартного: «Я-я! Натюрлих гу-уд!»? Короче говоря, Швед изо всех сил содомировал Семёна Кошкарёва. Глаза лысого были закрыты, от удовольствия и хекал он, будь здоров! Кошкарёв же, лишь обречённо смотрел перед собой, тупо уставившись в одну точку. Никто из них не заметил моего присутствия, поэтому я очень тихо вернулся назад, в СВ.

— Ну как, насмотрелся на петушатню?

Вопрос Круглого заставил меня подпрыгнуть.

— Садись, — сказал он, указывая на противоположную стенку, — не боись, геморрой не заработаешь, пол — тёплый.

— И чё это за хренотень? — спросил я, тыкая большим пальцем в сторону выхода.

— Так он его уже второй день пользует, — спокойно заметил Круглый и достав пачку сигарет, предложил, — угощайся. Не хочешь? Как хочешь… Лысый, тот весьма полюбляет пройтись по очку. А педик — педика видит издалека.