За все надо платить - Патриция Макдональд

— Клевый свитерок, ба, — повторил он. — Спасибо.

— На здоровье, дорогой. Я его закончу на этой неделе, — пообещала она и поцеловала его в щеку.

Не глядя ни на Кили, ни на репортера, Дилан направился к входной двери.

— Спасибо, что присмотрели за Эбби, — поблагодарила Кили, избегая взгляда свекрови. — Мистер Мерсер, не трудитесь мне звонить. Мне нечего вам сказать.

Возвращение домой прошло в молчании: Эбби мгновенно уснула в своем специальном сиденье, мать и сын не обменялись ни словом. Возле дома Кили вынула малышку из сиденья и прижала ее к груди. Эбби, не просыпаясь, ухватилась крошечными пальчиками за отворот ее шелковой блузки.

Как только они вошли в дом, Дилан сразу направился по лестнице в свою комнату, но Кили его остановила.

— Дилан, — сказала она, — прошу тебя, держись подальше от этого человека. Ничего ему не говори, если он зайдет в школу или еще куда-нибудь. Не разговаривай с ним. Мне все это очень не нравится.

Дилан кивнул.

— Я не буду с ним разговаривать. Но бабушка сказала правду: ты никогда не говоришь о папе. Ты ведешь себя так, будто его вовсе на свете не было.

Кили устало посмотрела на сына.

— Родной мой, мне тяжело говорить о папе с твоей бабушкой. Но это не значит, что я его не любила. Мы с тобой можем поговорить о нем в любое время. Я буду только рада поговорить о нем с тобой.

— Да, конечно! — процедил он, глядя куда-то поверх ее головы.

— Дилан, я очень любила твоего отца, — повторила Кили. Ей пришло в голову, что уже поздно, что надо готовить ужин, а ему надо делать уроки. Но она решительно отбросила все эти соображения. — Послушай, дай мне уложить Эбби и снять эти неудобные туфли, а потом мы с тобой посидим, поговорим, может, посмотрим наши старые видеопленки. Помнишь, как мы ходили в поход, когда тебе было семь? Мне очень нравится этот фильм. Помнишь, как еноты растащили наши припасы и нам пришлось подвесить все, что осталось, на дереве?

— Я не ребенок! — прорычал он в ответ. — Мне все это не нужно!

— Но, дорогой, ты же только что сказал…

— Думаешь, можно прокрутить старые видеофильмы и сразу все исправить?

Кили уставилась на него в замешательстве.

— Что исправить? Я думала, ты хочешь поговорить… Дилан, у нас был ужасный день. Все эти допросы, все, что случилось… Я просто хочу, чтоб ты знал: я все понимаю.

— Ничего ты не понимаешь!

— Ну так объясни мне, — умоляюще произнесла она.

— Ты никогда меня не слушаешь. Все равно что со стенкой разговаривать.

— Спасибо, сынок, — с горечью ответила Кили.

— Я иду к себе!

Кили опустилась на нижнюю ступеньку, прижимая к себе дочку. Дилан взбежал по лестнице и с грохотом захлопнул за собой дверь.

11

Кили вышла к почтовому ящику, с грустью глядя на золотистые осенние листья, освещенные неярким солнцем. «Взять бы сейчас Эбби и махнуть куда-нибудь, — подумала она. — Развеяться, позабыть обо всем». В последнее время она вздрагивала при каждом телефонном звонке — ей казалось, что это следователь прокуратуры коршуном кружит над их домом, высматривая добычу. Возвращаясь по дорожке к дому, Кили почувствовала, что ей боязно входить внутрь, — так страшно давила на нее царившая кругом тишина.

Прошлой ночью ей приснился сон: она приехала навестить Дилана в его новой школе. Она сидела за столом в каком-то помещении, похожем на кафетерий. Он был в школьной форме и все время повторял ей, что терпеть не может эту форму и хочет вернуться домой. Во сне Кили никак не могла понять, зачем ей вообще понадобилось отсылать его в закрытую школу (наяву она об этом даже не думала). Другие мальчики молча проходили мимо них, шаркая ногами, и она все спрашивала себя, почему к ним никто не приехал в родительский день. Чувство отчуждения, которое она испытала во сне, было так велико, что от него невозможно было отмахнуться. Ей хотелось забрать Дилана из школы и увезти его домой, но она точно знала, что это невозможно. И только проснувшись, она поняла, что это не школа. Это тюрьма.

Кили покачала головой, стараясь отогнать воспоминание об ужасном сне. «Посади Эбби в коляску и пойди погуляй, — приказала она себе. — Скоро погода испортится, надо пользоваться последними теплыми днями». Но и мысль о прогулке тоже пугала ее. Она всегда чувствовала себя такой одинокой, толкая перед собой коляску по этим тихим, чисто выметенным улицам, где дома так далеко отстояли друг от друга, что вся округа казалось вымершей. К тому же в последнее время она чувствовала себя такой усталой, что самые простые обязанности казались ей неподъемными.

А ведь не только ей было так тяжело! Кили вспомнила о Дилане. В последние дни его приходилось чуть ли не силком поднимать по утрам с постели. Прежде он всегда вставал рано, но сейчас… это было все равно что разбудить человека, впавшего в кому. Кили уверяла себя, что во всем виноваты подростковые гормоны — всем известно, что в этом возрасте детям требуется больше сна. Но она опасалась, что и Дилан тоже страдает депрессией. Увы, всякий раз, стоило ей намекнуть, что ему следовало бы поговорить с психологом или хотя бы со школьным консультантом, Дилан смотрел на нее так, будто она предлагала ему шутки ради положить голову на плаху. Кили понимала, что в один из ближайших дней ей придется проявить настойчивость.

Покормив Эбби, она тут же, на кухне, начала перебирать рекламные письма и каталоги, пришедшие по почте. Ее внимание привлек элегантный буклет, извещающий о специальной распродаже для постоянных клиентов ювелирного магазина Кольера. В этом магазине Марк покупал большинство подарков для нее, и ей сразу вспомнился счет на браслет из дымчатого кварца в золоте. Она собиралась узнать у хозяина, забрал ли Марк свой заказ, но за последние дни столько всего случилось, что это просто вылетело у нее из головы.

— Стоит съездить туда и узнать. Пошли, детка, — обратилась она к Эбби, которая все еще сидела в своем высоком детском стульчике и колотила ложкой по подносу. — Мы едем в город.

Эбби радостно засучила ножками, ее глазки загорелись.

— Девочка моя! — воскликнула Кили, подхватив ее на руки и прижимая к себе, хотя все ее личико было измазано овсяной кашей. — Ты меня просто спасаешь. Честное слово. Раз уж мы все равно отправляемся гулять, заедем посмотреть на уточек.

Теперь она была полна решимости — отыскала счет среди бумаг Марка, взяла бутылочку Эбби, подгузники, пакетик сухариков для уток и засунула все это в большой пластиковый пакет из-под подгузников. Потом небрежно провела расческой по волосам, торопливо накрасила губы, взяла девочку и отнесла ее в машину. Пока она пристегивала Эбби к детскому стульчику и запихивала складную коляску за переднее сиденье машины, малышка с восторженным визгом тыкала пальчиком в прыгающих по деревьям белок.