До мозга костей (ЛП) - Вульф Триша

Широко раскрыв глаза, он испускает беззвучный вопль, ужас его гибели застывает в крике, который никогда не найдет освобождения.

Я отдаюсь вожделению. Вонзаю нож ему в живот и вгоняю кончик лезвия под ребра. Ударяю его снова. Снова и снова погружаю лезвие глубоко, изувечивая его, пока не ощущаю медный привкус его крови, омывающей мое лицо.

Его взгляд давно утратил искру жизни. Дыхание распирает мои легкие, я убираю руку и позволяю ему упасть на пол. Он растягивается на прозрачном брезенте, а я отступаю назад и смотрю, как кровь собирается в лужу вокруг его беззжизвенного тела.

Всё, о чем я могу думать, это о своей руке вокруг горла Кири и о том, как мне хочется толкнуть её на этот окровавленный пол. Моя хватка на рукояти ножа ослабевает, и я опускаюсь на колени, в то время как он падает рядом со мной.

Мой долбанный член стал твердым и больно упирается в джинсы. Я тяну молнию вниз и высвобождаю его из трусов. Обхватив окровавленной рукой основание, я шиплю сквозь стиснутые зубы от эротического ощущения моей влажной, теплой ладони.

Я смотрю на нездоровую картину смерти и разрушения на полу моей холодильной камеры, но образы в моей голове переносят меня к ней — туда, где её ногти впиваются в мою руку, пока я давлю на её горло, её губы такие же бледно-голубые, как её глаза, её сиськи идеальны и умоляют меня трахнуть их.

— Ах... Блять.

Я потираю свой член, титановая штанга холодит мою ладонь, с каждым скольжением по длине.

Затем Кири ускользает, теряет сознание. Её пульс замедляется, дыхание становится более поверхностным, пока она не оказывается полностью покоренной и беспомощной подо мной. Я отпускаю её шею и двигаюсь вниз по её вялому телу, задирая юбку и опускаю трусики до щиколоток. Скользнув между её бедер, я с волнением приникаю ртом к её сладкой киске.

Мои движения ускоряются, когда я представляю, как облизываю её шелковистые губы, прикусываю зубами её клитор, слышу её хриплые стоны и чувствую, как она извивается, когда её тело умоляет о разрядке. Я вгрызаюсь в её нежную плоть и вхожу в неё сначала языком, затем пальцем, умирая от желания, чтобы её идеальная киска обхватила мой член.

Пульсация становится всё интенсивнее, пока я не хлопаю свободной рукой по бетону, поддерживая ладонью своё тело, в то время как мои бедра напрягаются. Её закрытые веки подергиваются, и я знаю, что когда я погружусь в неё, эти глаза откроются, а этот проникновенный взгляд будет направлен на меня...

— О... проклятье. Блять.

Оргазм захватывает меня, по позвоночнику пробегают электрические разряды, мой член пульсирует, и густая капля эякулята вытекает наружу.

Я дрочу сильнее, пока пламя охватывает мои кости. Меня трясет. Я задыхаюсь от приятных волн, которые прокатываются через меня.

Этого недостаточно.

Я хочу больше.

Поднявшись на ноги, я заправляю член в штаны и осматриваю беспорядок моей холодильной камеры. Кровь, сперма и хаос.

Полная, блять, катастрофа. Как и мой разум.

Прежде чем покинуть маленький домик на ранчо, я кладу кепку на столик у входа, затем сбрызгиваю порог бензином.

После закрываю дверь и выхожу на задний двор, позволяя содержимому канистры тянуться за мной. Затащить жертву Кири в подвал было проще простого. Как только Брэд ушел на вечер караоке, я понял, что у меня достаточно времени, чтобы подготовить декорации. Убедиться, что власти появятся до того, как все улики будут уничтожены, — более сложная задача.

Но я играю до конца.

Одним методичным движением я выставляю коня на позицию в ожидании мата — смелый ход, позволяющий убрать с доски и Брэда, и агента Хейса.

Тогда я объявлю, что Уэст Пейн принадлежит мне.

Однако у королевы всё ещё есть очень сентиментальный трофей. Соскучившись по ощущению зажигалки в руке, я чиркаю спичкой и бросаю её в бензин.

Затем наблюдаю, как дом Брэда вспыхивает языками пламени.

Уходя с места происшествия, я отправляю сообщение Кири: ♟. Твой ход.

9. РАЗРУШЕННАЯ

Кири

— Мы в «Пьяной Утке». Пришли на караоке. Брэд как раз заканчивает «I Kissed A Girl», — говорит Джой. Должно быть, она находится прямо за дверями паба, потому что я слышу, как Брэд распевает текст песни, но его гулкий, фальшивый энтузиазм не заглушает голос Джой.

— Господи, это значит, что ему осталось всего несколько текил до Богемской Рапсодии, — отвечаю я.

— Именно. И тебе нравится его исполнение Богемской Рапсодии.

— Только потому, что я наслаждаюсь чужим позором.

— Не уверена, делает ли это тебя садисткой или мазохисткой.

— Наверное, и то, и другое, — говорю я, и Джой смеется на другом конце провода. — Но если серьезно, я пока не могу уйти.

— Да ладно, что там такого важного, что ты должна быть в лаборатории в восемь вечера в четверг?

— Какашки.

Повисает молчание.

— Какашки животных.

— Кири...

— Нет, правда, — говорю я со смехом. — Я только что закончила писать результаты анализа фекалий, на которые потратила всё утро, и если закончу сейчас, то смогу взять завтра отгул. У меня нет занятий.

— Дело жопа. Поняла?

Я фыркаю от смеха, а Джой гогочет, в то время как песня Брэда заканчивается на заднем плане под бурные аплодисменты.

— Ты там одна? — спрашивает Джой.

Я поднимаюсь с кресла и иду к стеллажу, где стоят мои фотографии и награды, сверкающие в тусклом свете лампы, которая горит на моем столе.

— Нет, Соренсен здесь, — я беру награду Брентвуда и смотрю в сторону его лаборатории. Он склонился над набором скелетных останков, повернувшись ко мне спиной. — Если меня найдут убитой, ты знаешь, где искать.

— О, я тебя умоляю. Лучше направь эту энергию драматической дивы на сцену под песни Селин Дион, — говорит Джой, пока я смеюсь. Ей и в голову не придет, что слова, которые я только что